Флешмоб про совесть
Автор: Гилберт СавьеПрисоединяюсь к флешмобу "Совесть - наш судья" от Эвелины Грин.
Поступив когда-то сгоряча, не взвесив все хорошенько, герой мучится угрызениями совести, хоть внешне по нему это незаметно. И последняя мысль перед смертью, если он будет стреляться, обязательно будет о содеянном.
В ушах гулко стучала кровь. В пальцах до сих пор ощущалась последняя дрожь умирающего тела. Чужая энергия, тяжелая, липкая от беспомощности и сожаления пронизывала все его естество. Тело сковало осознание того, что он только что убил человека. Не врага на войне, как это было в его далеком прошлом — те смерти были не в счет, — а человека, которого хорошо знал, молодого, полного сил и жизни, у которого все было впереди. Убил потому лишь, что тот оказался не в том месте и не в то время.
Зияющая бездна затягивала его все глубже и глубже, без шанса выбраться, без возможности искупить.
Сквозь сердечный грохот до его слуха донеслись сдерживаемые всхлипы мальчишки. Ледяными фалангами его сердце сжала ненависть — к нему и к себе.
Итак, банкир был главой Парижской Ложи Ордена Мопса, и у него был действительно интерес не только к мопсам. В его доме было несколько крупных псов, но насколько достоверны были слухи об их использовании, этого не знал никто. Случали ли их в действительности с людьми? Возможно, просто чья-то неудачная шутка разошлась, как круги на воде, а, возможно, это действительно на чем-то основывалось. В разговоре с Эллисом он блефовал, выдавая желаемое за действительность, это была только версия, красивая картинка, чтобы если и не испугать, то поиздеваться. Увы, достоверность информации про собачек проверить можно было, увидев своими глазами, а сделать это возможно, если ты член Ордена Мопса. К слову, помимо кругленькой суммы взноса нужна была определенная, и, отнюдь, не положительная репутация и двое поручителей. И дернул же черт Верано соваться в это! Одним своим интересом к масонам он уже подписал себе приговор, а уж если там еще и дети пропавшие замешаны… Опасная игра, ставки слишком высоки. Не он, Гиллис, так Мопс бы его убил рано или поздно. И уж он бы не заботился о легкой смерти того, кто влез в его дела. Конечно, Гиллис себя не оправдывал, этот грех камнем тянул его на дно уже добрых четыре месяца, но если попробовать рассудить здраво…
Если рассудить здраво, если бы он не боялся выдать самого себя, он мог бы помочь Верано с этим делом. Мог, но… убил его.
Гиллис с силой сжал стакан в руке. Увы, прочное стекло выдержало.
Полумрак медленно, но верно поглощал все вокруг. Ранний вечер вступал в свои права. Тяжелая, беспокойная и воспаленная дрема покидала стены заведения, уступая место ловкости горничных, поваров и парикмахеров, вновь придававшей ему обыденно-уютный, блистательный вид, готовя к ночной, порочной, горячечно бурлящей в венах жизни.
— Расскажи о своем деле, — разорвала повисшую тишину Шамиран. — Не передумал?
— Нет. — Гиллис лениво поднялся с диванчика и подошел к комоду. Треща, вспыхнула серная спичка, тут же отразившись в стеклах его очков. Затем, один за другим, к ней присоединились еще пять огоньков от свечей, ждавших своего часа в кованом серебряном канделябре.
— Ты же просто сам лезешь в петлю и затягиваешь ее у себя на горле. Голденберг — не тот, за кого себя выдает, он опасен.
— Я обещал. Я и так никогда не смогу простить себя за то, что совершил. Это вопрос решенный.
— Что ж, Гил, я не в праве ни осуждать тебя, ни запрещать, все равно ты сделаешь по-своему, — грустно улыбнулась мадам, отодвигаясь ближе к стене, в надежде, что смена положения остановит нараставшую волну боли.