Кровожадная казнь? Нет, кулинарное шоу!

На экране показалась надпись «Коста Карнивал» и круизный океанский лайнер — плавучий небоскрёб. Приятная шатенка с чересчур крупными губами кокетливо сообщила:

— Всем привет! Снова четверг, и любителей экстрима ждёт зажигательное кулинарное шоу в ресторане «Теппаньяки». Погнали?

Мелодия «Сарà перкѐ ти àмо», звон вилок, смешки отдыхающих. Вместо стен в просторном зале — стекло с бесконечной лазурью. Накрыты лакированные столики, дизайнерские стулья блестят хромом, но они пусты: все посетители сгрудились в глубине ресторана. Над стойкой возвышаются по пояс официанты в чёрных костюмах и красных колпаках. Повар-кореец им по грудь, коренастый, важный.

Судя по дрожанию картинки, блогерша пробивалась ближе сквозь оживлённую толпу. На стойку водрузили пластиковый контейнер длиною в метр, сняли крышку. Изнутри вздыбилось нечто зелёное, живое.

Под изумлённые вскрики официанты вытащили...

Рина помотала головой и вгляделась снова: осьминог с руками в полтора метра, каждая заканчивается тремя колечками — да это же Фьют! Обернулась к настоящему. Тот искоса поглядывал на картинку и складывал сложные бурые узоры. Пояснил:

— Не узнала? Льюит, наш Луч Защиты.

— Но... — Рина не находила слов. — Как его смогли поймать?

— Приглядись, что зажато в пальцах. Здесь будет кадр.

Между тем бодрая музыка стихла. Кореец поднял мясистые красные ладони, призывая к тишине. Стали слышны ритмичные щёлкающие звуки — их издавал распластанный по столу осьминог. С трёх сторон его держали официанты, однако он всё равно выглядел грозно: приподнимался, бил руками, обводил толпу суженным в ниточку зрачком.

Посетители поражённо хмыкали, шептались, поднимали выше телефоны.

— Что он говорит? — Рина подалась ближе к экрану.

Фьют тяжело опёрся о стену аквариума. Весь он был в багровых пятнах. Нехотя выдал:

— Льюит пришёл к людям сам. По моему примеру. Просит... О сделке. Чтобы убрали сети и озарённые могли выйти из залива. Обещает жемчуг и крабов. Помнишь, когда он исчез? При последнем сеансе связи Миэлта грызла присоски за него. Не зря: Льюит отправился на переговоры. И попался рыбакам.

Крупный план выхватил щупальце с тремя пальцами, в них извивалась... такая же пиявка, какую в Шелесте давал Рине Фьют! Слизень-переносчик ниетты.

Щупальце тыкало в толпу, протягиваясь то к официантам, то к ближайшим зрителям. Загорелый мальчишка лет десяти вынырнул из-за спин и с озорной ухмылкой схватил мягкую конечность. И обалдело уставился на ладонь: по ней ползал крупный чёрный слизняк.

— К уху приложи! — забывшись, крикнула Рина.

Но паренёк затряс рукой, скидывая пиявку на пол, закричал по-английски:

— Пап, холодная, скользкая!

Ближайший мужчина во фраке тут же придавил носком ботинка мерзкую тварь. Кореец тоже не растерялся — схватил щупальце, потряс им, показывая, что больше ничего неожиданного оттуда не вывалится. Принял от официанта широкий нож, одним движением отсёк кисть осьминога.

Из обрубка полезло белое мясо.

Льюит забулькал, побледнел. Он вскинул голову и попытался отползти от ножа, но четверо в чёрном крепко держали. Для убедительности повар прошёлся по всем щупальцам, отрубая тройные кончики. Октопус забился от боли, официанты едва справлялись с ним.

Кореец принялся готовить центральное блюдо шоу: отхватил щупальце у самого основания, хлопнул о столешницу так, чтобы присоски накрепко приклеились. После снял кожу, словно чулок, и застыл с ножом: вместо одного белого жгута на разделочной доске извивалось три, каждый в палец толщиной.

Но замешательство повара длилось недолго: отточенная сталь принялась крошить жгут на тоненькие продолговатые кружочки. Помощники красиво раскладывали их на листиках салата, поливали тёмным кунжутным соусом и передавали в зал. Толпа оживлённо галдела, многие смеялись, пробуя экзотическое блюдо.

— Сашими, — вдруг обронил Фьют. — Хонер сказал, такое зовут «сашими».

Он не смотрел на экран. Отвернулся, сжался в футбольный мяч, став льдисто-синим.

Между тем повар нарезал конечность за конечностью, их необычное строение больше не смущало корейца. При каждом ударе ножа Льюит вскидывался и быстро, сбивчиво щёлкал.

— Что он говорит? — невольно спросила Рина.

Фьют качнулся из стороны в сторону, словно пытался сбежать из аквариума куда подальше, но не мог. Закрыв глаза, ответил тихо:

— Проклинает меня. Лишает всех наград и званий. Обвиняет в измене. Считает, что я специально подвёл его под нож, из-за Миэлты. Будто бы сам хотел с ней...

Он замолк.

В ресторане все желающие уже получили сашими, на приготовление ушла лишь половина щупалец. Октопуса — обессиленного, вздрагивающего — плюхнули обратно в контейнер и унесли; видимо, припасли на следующий раз.

— До конца не убили. — Фьют тыкал в экран. — Хранят живым. Может, ещё можно Льюита вызволить, поможем ему, прошу!

Рина посмотрела дату съёмки: десять дней назад. Пожала плечами:

— Нет, уже доели. Да и лайнер сейчас под Токио или возле Гавайев — как ты себе представляешь, мы бы за ним гонялись? Не говоря о том, что никакого права вторгаться на иностранное судно и выдвигать требования у меня нет...

Подступивший ком заткнул горло. Вот парень, так похожий на Фьюта, лежит в контейнере, корчась от боли, и ожидает продолжения экзекуции. Там налита морская вода, значит, он мог и сутки мучиться, и двое. Головоногие не истекают кровью: мускулатура зажимает рану.