И еще о зависти: "Дар для гусеницы"
Автор: Инна ЖиветьеваЯ же когда-то написала интересный, как мне кажется, рассказ об этом.
"Дар для гусеницы"
Даже свое дурацкое имя она носит с дурацким шиком. Вранье, конечно. Просто – с шиком. А имя и вправду дурацкое – Женька. Так могут звать прыщавого сопляка, отягощенного проблемой первой поллюции. Или жизнерадостного мужика с пивным животиком, любителя баскетбола по телевизору. Ну ладно, или девушку, из тех, что это-свой-парень. Которая слово «эпиляция» не напишет правильно даже с третьей попытки.
Но Женькой зовут ее, и имя пахнет антоновкой и позвякивает буддийскими колокольчиками. Оно чуть шершаво на ощупь, как старая джинса. Легко перекатывается во рту, словно камушек с дыркой, опробованный на вкус в детстве. Не признает прыщей и пивных животов. Его можно кричать с мотоцикла или с колеса обозрения, в ночном клубе или на набережной. Впрочем, наверняка Женька тоже ошибется в слове «эпиляция» – у таких не бывает волосатых ног.
Я пытаюсь представить, как она обошлась бы с моим именем – Марина. Наверняка запах моря перебивал бы самые приторные духи. Оно шептало бы шумом прибоя и звенело дождевыми каплями. Было бы прозрачным и хрупким – как весенняя льдинка на воде. Совсем другим, не таким затертым, как сейчас, точно в принтере кончились чернила и он смог выдать только невразумительные, смазанные буквы. Мое имя пахнет мелом и тетрадями, оно словно: «Марина Андреевна, ну честное слово, я учил», – да, такое же блеклое и примелькавшееся, как серый учительский пиджак, хоть я никогда не работала в школе. У меня должность менеджера по продажам, и я торгую не морожеными американскими окорочками (оптом, минимальная партия – один вагон), и не трубами (доставка в течение двух недель). Я продаю эфемерное – интернет-сайты.
Я прихожу на работу в прямых юбках до середины колена и в строгих блузках кофейного или фисташкового цвета (фисташковый особенно идет блондинкам с излишне розовой кожей и излишне ярким румянцем). Женька является в джинсах и рубашках на размер больше. Или в жилетках на голое тело. Женька с дурацким шиком (ну да, просто – с шиком) носит фенечки, купленные в ближайшем киоске за пятьдесят рублей. И старое, эксклюзивное серебро – с детским равнодушием. Кольца мешают ей печатать, она их снимает и небрежно бросает у клавиатуры.
Первое время я недоумевала, почему Женька выбрала нашу малолюдную контору и скучноватую работу контент-менеджера (новости, прайсы, информация-о-компании – залить не позднее завтрашнего утра). Потому поняла – Женьке абсолютно все равно, кем и где работать. Ни должность, ни профессия не могут ничего для нее ни прибавить, ни убавить. Пусть бы она была укротительницей тигров или женщиной-космонавтом, впервые совокупившейся на орбите. Или бухгалтером в ЖЭО (комната на четыре стола, продавленные стулья и плакат с тремя милашками из фильма «Виват, гардемарины!») Она бы все равно оставалась Женькой, и ее имя казалось бы шершавым на ощупь, как старая джинса, и позвякивало бы буддийскими колокольчиками.
Я ей отчаянно завидую. Так отчаянно, что не хочу вспоминать бабкино предостережение: «Будь осторожна, дорогая. Соблазнов много, но лучше прожить две жизни, чем полторы. Ты согласна, дорогая?» Конечно, я согласна. Но…