Присоединюсь к кровожадному флешмобу

Присоединюсь к кровожадному флешмобу  от Александра Нетылева.

Сцена из романа "Чужая сила".

Чисто боевая сцена в стиле "стипанк" - боевые арахниды, заживо растворяющие людей плевками кислоты, огнемёты - коточе, всё, как вы любите:)

До угла аллеи, где расположился сводный взвод Ремера, звук взрыва докатился глухо – увяз в переулках, затерялся в липах тенистых бульваров Нового города. Даже стекла не задребезжали – так, громыхнуло что-то вдалеке, так мало ли что бухает сегодня в городе? Ну, мальчишки взорвали праздничный фейерверк; ну, кто-то из смутьянов запалил под окнами полицейского участка самодельную петарду с черным порохом. Безобразие, разумеется – так ведь город бурлит третий день, и можно ожидать еще и не таких хулиганских выходок...

И лишь когда мимо, снеся полосатый шлагбаум, пронеслась пара караковых жеребцов, волоча на постромках обломки коляски, зауряд-прапорщик встревожился. Команда немедленно была поднята в ружье. Расчеты заняли место за огнеметами, укрытыми бруствером из цементных мешков; медные, закопченные на дульных срезах трубы уставились в оба конца аллеи, вдоль университетской стену. Пятеро стрелков с карабинами засели за углом дома, фланкируя подходы к брустверу.

По брусчатке раскатился грохот копыт – из засаженной липами перспективы бульвара вылетели трое конных. Вид их не сулил ничего хорошего: лица остервенелые, в руке головного, жандармского ротмистра, судорожно ходил пистолет, у остальных – сабли наголо. Мундир офицера распахнут на груди; рукав разорвал от плеча до самого обшлага. Кепи с латунной жандармской гренадкой поверх перекрещенных сабель, потерялось бог весть где; кони дышат тяжело, храпят, косят на людей недобрыми, в кровавых прожилках, глазами. 

– Прапорщик, ко мне, живо!

Не успел Ремер сделать и трех шагов, как за спиной громыхнуло – да так, что кони присели на зады. Жандарм не удержался, полетел на булыжную мостовую, теряя саблю. Зауряд-прапорщик, получивший под зад пинок взрывной волны, покатился по брусчатке. Комендантские вояки, глазевшие на жандармов, попадали за мешки с цементом 

Сложенная из тесаного камня стена, отделявшая аллею от территории Университета, вспучилась пыльно-бурым облаком. По всей улице сыпануло веселым хрустальным звоном – с фасадов домов водопадом сыпались осколки стекла, кое-где уже раздавались женские крики. По брусчатке веером разлетелось каменное крошево; с ближайшей липы ударной волной ободрало листву, и теперь она беспомощно кружила по всей улице. А и из клубящейся пыли перло нечто – шипастое, скрежещущее, брызжущее ядовито-пахучим паром из хитиновых сочленений. Инрийский арахнид перебрался через груду щебня, в которую превратилась увитая плющом стена, и пошел, высоко задирая суставчатые ходули. Там, где у обычных пауков располагались бы жвала, у этой твари торчали конические трубы метателей. Вот, правая шевельнулась и извергла в направлении позиции огнемета струю грязно-зеленой пены. Недолет – «плевок» членистоногой гадины растекся пузырящейся лужей по брусчатке, по ноздрям шибануло кислотной вонью. 

Огнемет ответил. Ремер успел удивиться – «ну, комендатура, молодца, не растерялись!» Огнестудень залил передние ходули арахнида; тот издал невыносимо-тонкий, на грани слышимости, визг и осел на задние конечности – в точности, как жандармские кони, отпрянувшие от взрыва. Погонщик, раскачивающийся в железном ящике на плоской макушке твари, неслышно проорал что-то и взмахнул над головой красным флажком. Арахнид осел кормой на брусчатку, приподнял головогрудь, повел метателями и двумя плевками накрыл бруствер, укрывающий огнемет.

Защитное снаряжение панцергренадеров как раз и рассчитано на подобные средства поражения, обычные для Конфедерации инри. Медь, толстая воловья кожа панцирей, поножей, наплечников могут уберечь своего владельца и от клочьев жгучей пены, и от веера огненных брызг огнестудня. Но – только не в том случае, когда бойца с головы до ног окатывает липкой смертоносной дрянью; залитому кислотной пеной расчету не помогли бы никакие доспехи. Но перед тем как принять мучительную гибель в кислотной купели, огнеметчики успели отплатить своему убийце – прямо в «морду» твари ударила вторая огненная струя. 

Ожил второй огнемет – обслуживающие его номера справились, наконец, с потрясением, и рьяно взялись за дело. Чадящие пламенные языки скрестились на арахниде. Хитин боевых тварей с трудом поддается огню, но, похоже, пущенные в упор струи огнестудня нащупали сочленения брони и добрались до уязвимой плоти. Гигантское членистоногое издало еще один ультразвуковой визг, раскаленной иглой пронзивший барабанные перепонки, и встало на задние пары ног, яростно размахивая в воздухе передними и разбрызгивая вокруг жгучую пену. Но, видимо, умирающий трудной смертью погонщик успел напоследок ткнуть жезлом в обнаженные нервные узлы на затылке арахнида – гадина прянула вперед, всей массой сминая треногу огнемета. В конвульсии невыносимой боли одна из заостренных ходуль-конечностей пропорола бак с огнестуднем; вверх ударил фонтан пламени, поглотив и бруствер с огнеметом, и обглоданные кислотой тела солдат, и дергающегося, издыхающего арахнида. 

А через пролом позади него, по груде щебня и обломков кирпича уже лезли вооруженные люди. Коптящая туша загородила им дорогу – и атакующие, огибая ее, попадали под кинжальный огонь стрелков Ремера. Через несколько секунд к карабинам присоединился уцелевший огнемет – и залил зияющую в стене дыру остатками огнестудня. Прорвавшиеся на аллею студенты, заметались, ища укрытие огня и пуль. Бесполезно – с трех десятков шагов не промахиваются даже бумажные вояки из комендатуры. 

– Отходи к брустверу, закрепляйся! – скомандовал зауряд-прапорщик. – Ручные бомбы изготовить! Сейчас они опомнятся и снова пойдут в атаку! 

И верно: не успели его бойцы оттянуться под защиту мешков с цементом, как в затянутом дымом проломе появились новые фигуры – в кожаных доспехах, с медными цилиндрами за спинами. Лица прикрывают массивные маски, из которых с каждым вздохом вырвались струйки зеленоватого пара. Ремер вскинул карабин и выстрелил. Он ясно видел, как пуля ударила одного из «гостей» в грудь, и даже заметил струйку крови, вплеснувшуюся из раны. Но тот и не думал падать – покачнулся, выпрямился и пошел, как ни в чем не бывало, вперед, на ходу опустошая барабан огромного револьверного штуцера. Ремер едва успел нырнуть за импровизированный бруствер – тяжелые штуцерные пули вырывали клочья мешковины, поднимая облачка цементной пыли. На глазах зауряд-прапорщика один из крупнокалиберных «гостинцев» ударил в грудь панцергренадера – фонтан крови и осколков костей вырвался из спины, тело, отброшенное страшным ударом, отлетело назад и впечаталось в спину дома.

– Все назад, в переулок! – истошно заорал Ремер. – Здесь их не удержать!

Он видел, как уцелевшие бойцы по одному вскакивают и, пригибаясь, перебежками, кидаются к углу. Удалось это не всем – несколько тел, растерзанных крупнокалиберными пулями остались лежать на брусчатке.

Пахнуло чадным пламенем – из пролома стены на улицу лез новый арахнид. «Штуцерники» шарахнулись в стороны, укрываясь от огненных плевков.

«….повезло, атакующие мешают друг другу! Ну, Творец-Создатель, выручай…»

Ремер сорвал с пояса обе оставшиеся ручные бомбочки, дернул за фарфоровые шарики запалов. Досчитал до пяти, швырнул их навстречу чудовищной твари – и зигзагами побежал в переулок. Над ухом противно взвизгнуло – то ли штуцерная пуля, то ли кусок щебня, то ли осколок разорвавшейся бомбочки. И – тупой удар в спину, от которого он едва устоял на ногах.

«….в ранец! На этот раз пронесло...»