Сила хаоса (и любви)

Соблазнилась на флешмоб от Эвелины Грин

Хаос - тема очень широкая, и каждый его представляет в произведениях очень по-разному.

***

Волколак раскалился желтыми зубами и сделал шаг назад. Шерсть встала дыбом на его могучей холке, а белые с длинными синими зрачками глаза прикрылись, точно не желали смотреть Итте в лицо.

- Тарч, лубт поганый! Стой как положено! - ведьма обругала гигантского волка и повернулась к Итте. 

Тело Эрика сползло со спины животного на землю, волколак качнулся и наступил на него. Краем чувста Итта уловила, что предплечье Эрика треснуло.

В руке ведьмы блеснула булава на толстой цепи.

- Что это у нас тут? - Подслеповато щурясь, Ханка подступила к Итте, и наконец смогла ее рассмотреть. Ранние сентябрьские сумерки скрывали то, что ведьме совсем не понравилось.

- Ты?!!! – Ханка попятилась и скривилась от отвращения.

Ханка Киди се Лур привыкла к играм с совсем другими ставками. Таким, в которых она всегда и при всех обстоятельствах сорвет куш. Но с этой мерзкой девчонкой у нее не задалось еще в прошлый раз…

И это ей очень не нравилось. И не нравилось промокшее, испачканное глиной и кровью свадебное платье, не нравились черные раскосые глаза без зрачков, в которые уже не без интереса заглянула восходящая луна. И не нравилось то обстоятельство, что со стороны Итты не доносилось ни звука, хотя ее красивый рот открывался и закрывался, выразительно скалился острыми зубами и вытягивался трогательной трубочкой... но ни звука не шло от этой жуткой свадебной куклы. Ни единого звука, кроме, пожалуй... странного, тихого низкого жужжания на одной непрерывающейся ноте. Словно все, что она говорила, звучало не в этом мире, а где-то за его пределами...

Ханка подпрыгнула как толстая кошка.

- ААААтойдииии! – проревела она, жалко отмахиваясь булавой. – Не приближайся, рыбье отродье! Убирайся в реку, пока я не раскроила тебе череп!!! Брысь!

Энергичнее прежнего ведьма уложила на волколака добычу, и, взгромоздившись на бедное чудовище, велела ему отступать на юг.

И тогда Итта подала голос.

И голос этот прозвучал миг в миг с раскатом самого жуткого грома самой страшной горной грозы, если бы та нависла прямо над головами…

Голос сказал одно лишь слово:

СТОЙ!

Среди загоревшихся звезд и ясной молодой луны прорезалась бордовая молния.

СТОЙ!

Голос звучал как самый низкий, самый гнусный драконий храп, еще ниже, еще гаже повторял он одно и то же слово:

СТОЙ!

Ханка обернулась.

Не морок, не привидение, не сон.

Голос шел из этой наглой пигалицы, из этого ядовитого пирожочка, превратившегося в отвратительную, мерзкую нечисть, за которой с таким наслаждением охотились морриганки…

- Верни мне его! - Рука нечисти поднялась, в ней блеснуло лезвие обычного кухонного ножа. 

Ханка расхохоталась. Самый жалкий вызов на бой, какой только можно было придумать. 

Красная молния блеснула еще раз.

Ханка слезла с волколака, отбросила булаву, выхватила меч из ножен, подняла его над головой и двинулась к Итте. Та, держа нож на уровне глаз, даже не подумала сойти с дороги, закрыться, защититься, побежать… 

Итта уже почувствовала, как воздух стал тяжелее, налился странной красной влагой, все более густой и тягучей.

Волколак пронзительно заскулил и отступил за камень.

Алая молния в чистом небе вспыхнула еще раз и уже не погасла. Наступающая ведьма нарастала, делалась все более ужасной и замедлялась с каждым шагом. Медвежьи ноги двигались уже со скоростью крадущейся кошки...

А потом ударил гром и жуткий красный силуэт со множеством рогов мелькнул на гаснущем небосводе из-за спины Итты Элиман.

Этот силуэт появился не один, он никогда не ходит один. Вместе с ним явились все его присные и все, кто верил в него..

Они кричали. Их голоса неслись впереди своего владыки. Из бесконечных, неведомых никому из живых закоулков Подтемья. Голоса множились, били эхом, тонули в пучинах, звенели во льдах, песчинками, каплями, крошками сыпались из иномирья, где нет тверди и нет небес, где нет понятий и нет чисел, нет слов и нет времени. Есть только нечто, и этого нечто в избытке.

Рот Итты изогнулся в крике, но ни крик, ни слова ничего уже не значили.

Значили только намерения, а намерения ее были ясны.

Обезумевшая Ханка повисла в своем движении как муха в киселе, ее жирное лицо успело отразить ужас.

А потом громыхнуло так, как будто самый древний из вулканов, навеки уснувший, решил тряхнуть стариной и выпустил погулять в этот мир самую страшную тайну мироздания. Тайну, к которой ни Ханка, ни Итта, и вообще никто из живущих не был готов и не мог быть готов прикоснуться.

Небо заволокло дымом несуществующих пожаров. В считанные секунды оно почернело до густой сажи, забурлило, набухло и лопнуло огненной трещиной, разорвало мир от макушки небосвода до края земли.

Реальность разломилась.

Где-то там, в мире живых, звери, птицы, рыбы переходили, перелетали, переплывали в мир мертвых.

Небо нависло над твердью тяжелее самой земли. Из разверзшейся в нем прорехи, как тесто из кастрюли рванулась густая алая субстанция, принимающая форму сначала барана, потом быка, потом кьяка, а потом ставшая тритоном величиной с половину неба. У тритона выросла человеческая бугристая голова, и бугры на голове приняли вид красной короны… На лице гиганта вместо глаз, носа и губ проявились бордовые тени. Существо открыло «глаза». Оно смотрело на Итту, а Итта смотрела на него. Эти раскосые глаза - зеленые камни своим прищуром напомнили ей бабушку...

Пусть смотрит… для нее этот мир треснул по самому центру надвое еще в прошлом декабре... и теперь никакие силы Подтемья не могли изменить...

Итта не успела додумать мысль. Черный дым сплел вокруг огромной тритоньей длани возносящийся для удара жезл…

Фху...

Не грохот, нет. Удар полной абсолютной тишины в ослепляющем свете алой молнии...

И не было больше ни леса, ни водопада, ни друзей, ни врагов. Не было больше толстой ведьмы Ханки. Свои ее звали Крошка Ханкиди, по моде южного побережья, она любила молоденьких девственниц, намирское вино и убивать бородатых дядичек. А теперь ее больше не было, был только повисший в алом неподвижном пространстве гейзер из крови и кишок…

Спустя несколько часов летающее тело размером с королевскую карету бесшумно прошло на небольшой высоте над водопадом и опустилось на западном берегу реки. Из него вышли трое.

Один - рыжий и неуклюжий в дорогом зеленом камзоле,

чулках и длинноносых ботинках с медными пряжками. Точно такой же как тогда, когда он явился к ним с Ричкой в тюремную камеру, и когда Итта впервые встретилась с человеком, чувств которого не смогла услышать. Именно он…

Двое его спутников выглядели совсем иначе. В похожих на черепах шлемах и в странных костюмах со множеством карманов, соединенных со шлемами тонкими шлангами.

Эти двое подошли к сидящей подле Эрика Итте, светя ей в лицо лучами из рук. Их диковинные шлемы скрывали за стеклянными очками осторожные, проницательные лица.

Эрика взяли из ее рук и отложили в сторонку, коснувшись его шеи странной коробочкой, Эрик отреагировал на касание глубоким вдохом. Его бережно сдвинули в ложбину между камней.

Итту подняли на ноги, вынули нож из ее руки, и тоже коснулись ее этой коробочкой.

Мир поехал набок, но ей не позволили упасть. Наступающий сон был целителен и полезен, все ее существо сообщило ей об этом.

Во сне она увидела этого странного человека с гривой рыжих волос, криво заплетеных в косицу. Он стоит у высокого окна, в котором открывается роскошная осенняя пастораль - позолоченные леса и темно-зеленые долы, как в рамку заключенные в силуэты далеких гор. Закатное небо алеет...

Рыжий читает депешу. Итта видит написанные на бумаге буквы, ровные, точно обрывок газеты.

Понять написанное она не может.

"Инцидент класса «Зеро»

Квадрат TXC2518

SW от «Пуперня», западный берег Ааги…"

Прочитав послание, рыжий судорожно сует его в карман камзола, резко срывается и куда-то бежит длинными, путаными коридорами, бежит, неуклюже волоча за собой непослушную правую ногу…

Видение тает и Итта погружается в пустоту…