Флешмоб судебный

Большой зал разительно изменился: исчезли столы, стулья, декоративные растения. Купол и стены зала прятались в полумраке. На беломраморном возвышении появился резной трон чёрного дерева с высокой спинкой, увенчанной золотым крукс ансата. Такой же анкх украшал навершие жезла в правой руке Самого Высокого. Он восседал на престоле, как обычно, весь в чёрном, в перчатках и маске. На этом фоне резко выделялись его белоснежные волосы.

Вокруг трона на возвышении стояли четверо командующих в длинных парадных одеяниях: чернокудрые Фарадж в белом бурнусе и Радж в мантии цвета старого золота, Хабиб с длинными платиновыми волосами в небесно-синей мантии и золотоволосый Дирк в белой с серебром. Присмотревшись, Ольга поняла, что на кайме мантии Дирка вышиты волны.

У подножия возвышения застыли следующие по значению в иерархии власти: энергичный индиец Амар Тигр — заместитель командующего восточного узла, хищная тоненькая смуглянка Кора Кобра — заместитель командующего юга, прекрасная Клариче Единорог в алом шёлке — заместитель командующего запада. Четвёртое место пустовало: новый командующий севера Фарадж Лев ещё не выбрал себе заместителя.

У возвышения находились и прочие члены Совета... Ещё один член Совета Хранитель закона Пентаур Гепард, отсутствовал — видимо, придёт позже с обвиняемым.

Те командующие и члены Совета, кто должен был сейчас дежурить, вернулись ненадолго в Цитадель ради суда. Казалось, всё готово, все на местах. Но тут раздался голос Высокого:

— Горгий!

Шум стих. Проводники стали оглядываться в поисках названного. Нахмурившись, Горгий выпрямился и шагнул вперёд. Толпа расступалась перед ним, и он шёл по этому проходу к возвышению как на эшафот. Короткая массивная шея создавала впечатление, что он не может высоко поднять голову.

Когда Горгий проходил мимо Клариче, её красивое лицо исказила гадливая гримаска. Это видели многие. Ольга обратила внимание на то, что Кора Кобра теперь смотрит на Клариче как на диковинное насекомое, будто раздумывая, раздавить сейчас или попозже.

Горгий дошел до возвышения, и Высокий жестом приказал ему взойти наверх. Стоявший сбоку от возвышения мастер церемоний Лю Гун Цилинь взял из рук своего помощника и набросил на плечи Горгия длинную красную мантию, защёлкнул золотую застежку. Облачённый в багрянец Гор поднялся по ступеням, повернулся и с бесстрастным лицом встал за спиной у Дирка Сокола. Невозмутимый Дирк подвинулся, чтобы не заслонять выгоревшего.

Проводники зашептались, загудели. Это было неслыханно. Никогда прежде на самом почётном месте у трона не оказывались шестеро, один из которых никто — бесполезный выгоревший. По сравнению с ослепительным Раджем, величественным Хабибом, утончённым Дирком, ярким Фараджем, Горгий казался ещё уродливее. Великолепная ярко-красная мантия с каймой, вышитой золотыми языками пламени, только подчеркивала его безобразие.

Высокий махнул жезлом в сторону главного входа. Чёрные двери раскрылись, и притихшая толпа начала расступаться, давая дорогу Пентауру Гепарду с двумя помощниками, сопровождавшим обвиняемого в наручниках. Под покрасневшими глазами бледного, осунувшегося Вальдемара набрякли мешки, но он шёл, высоко подняв голову, как человек, уверенный в своей правоте. На фоне серого рабочего комбинезона тускло поблёскивали наручники.

На полу в центре зала, прямо под сводом купола, был выложен мозаикой большой чёрно-белый, похожий на колесо, круг. В его середину помощники Пентаура вывели выгоревшего и отступили. Вальдемар гордо задрал подбородок, его глаза лихорадочно блестели. Можно было подумать, что он готовился к бенефису на театральной сцене, а не к роли обвиняемого на суде.

Когда Высокий поднял руку с жезлом, толпа затихла. Подойдя к возвышению, Пентаур низко поклонился и попросил позволения говорить. Высокий махнул жезлом.

— О великий владыка тех, что на западе! — начал Пентаур. — Высокочтимые принцы и благородные повелители! Доблестные Стражи!

Хранитель закона изложил обвинения против выгоревшего Вальдемара, перечислил имена жертв и вкратце описал, как те умерли. О смерти Альфреда Дятла он упомянул просто — налил себе воды и выпил. Пентаур указал, что жертв могло быть больше, если бы не предупреждение господина Горгия.

Затем он рассказал, как Вальдемара застали у резервуара с водой на фильтровальной станции, как тот сразу признался, что отравил воду, и не пытался бежать. При анализе проб воды оказалось, что в ней растворено столько яда, что можно было убить всех Проводников в городе.

— Где выгоревший взял яд? — спросил Радж.

— В составе яда вещества, которые использовались как реактивы в лабораториях, и в мастерских для очистки металла, — ответил Пентаур. — Вальдемар признался, что в течение многих лет создавал запас яда из украденных ингредиентов. Ещё живя наверху, он увлекался химией, а здесь прилежно штудировал специальную литературу, так что его знаний на это хватило. В дальних заброшенных помещениях за третьей кольцевой он оборудовал себе лабораторию и хранилище. Эти помещения он показал нам, их осмотрели и очистили.

— Я очень хороший химик! — громко заявил Вальдемар.

Он открыл рот, видимо, намереваясь сказать что-то еще, но Высокий щёлкнул пальцами, и выгоревший замер с открытым ртом, как в ступоре. Пентаур подытожил свою речь:

— Итак, обвиняемый признался в том, что это он добавил яд в воду, рассказал, как и когда он это сделал. Найденные улики и тайная лаборатория говорят сами за себя — доказательств достаточно. В результате осознанных действий обвиняемого умерли три Проводника, хотя он имел умысел убить гораздо больше людей. Действия выгоревшего Вальдемара являются умышленным убийством. По закону за такое преступление полагается смерть.

Склонив голову, Хранитель закона отступил на шаг в сторону. Высокий пристально посмотрел на него, и Пентаур произнёс:

— Луций Аквила, обвиняемый много лет проработал под твоим началом. Что ты можешь сказать о нём?

Аквила подошёл к Пентауру, повернулся лицом к возвышению, поклонился и начал говорить о том, что Вальдемар был старательным работником, считался полезным и надёжным специалистом, его ценили за это. Но он плохо сходился с людьми, избегал их, у него не было друзей. Коллеги техники думали, что он страдает от одиночества, и по его просьбе трижды тайком приносили ему щенков. Собаки долго не прожили. Выгоревший признался, что он использовал животных для опытов.

— С Вальдемаром никто не общался близко, и он никому не рассказывал о своих планах, — продолжал Аквила. — Я присутствовал при его допросе и подтверждаю, что он сделал признание добровольно. Я бы даже сказал, с готовностью, так что у меня нет сомнений в том, что преступление совершил он.

Луций помедлил и произнёс:

— Вот только в смерти Альфреда Дятла есть и моя вина. Я мог бы приказать ему не пить, но не додумался. Если бы не моя нерешительность, Альфред остался бы в живых.

«Нерешительность, как же», — зло подумала Ольга. — «Ты просто не поверил Горгию и думал, что Дятел поможет тебе посмеяться над выгоревшим». И всё же она отдавала должное Аквиле, тот не побоялся признать свою ошибку публично. Дурака Альфреда было жаль.

Тут Фотий Лис заметил:

— Вальдемар рассказывал кое-что о своих планах незадолго до преступления.

И Фотий изложил, как Вальдемар в ресторане Робера говорил про «воинов света, которым грозит гибель», а он призван спасти их всех. Лис упомянул, что шестеро из посетителей ресторана вспомнили его речь в тот вечер.

Ольге стало жарко. Хорошо, что Лис не назвал имена посетителей. Она надеялась, что её не вызовут к возвышению как свидетеля, и ей не придётся рассказывать всем, как она пригласила Вальдемара в ресторан. Никого из свидетелей вызывать не стали. Это показалось странным; но Ольга напомнила себе, что перед ней не обычный суд на земле. У Стражей могло быть другое судопроизводство. Из толпы раздалось приглушённое:

— Куда смотрели люди из твоего отдела, Лис? Мышей гоняли?

— Зажрались, — буркнул Джакомо Зубр. — Обленились.

— Нюх потеряли, — съязвил Кевин Скунс, и его поддержали смешками.

Фотий закончил, и Пентаур вопросил, обращаясь к собравшимся:

— Кто может сказать в защиту выгоревшего Вальдемара?

«Какая уж тут защита», — пробурчали за спиной у Ольги. Проводники перешёптывались, но никто не выступил. Выдержав паузу, Хранитель закона ещё дважды повторил вопрос. Все молчали.

Повернувшись к Высокому, Пентаур посмотрел тому в глаза и объявил:

— Пусть обвиняемый сам скажет, что побудило его пойти на преступление.

Высокий щёлкнул пальцами, и Вальдемар вышел из ступора, обретя дар речи. Он откашлялся, поклонился Высокому, выпрямился, гордо вскинул голову и начал:

— Высокий владыка! Светлейшие повелители! Собратья мои!

Толпа зашумела. Высокий приподнял жезл, и люди замолчали.

— Я буду краток. Скажу лишь, что я сделал то, что сделал, во благо вас, о доблестные воины света.

Он простёр руку к большой картине на стене слева, изображавшей легендарный подвиг Двухсот: на ней прекрасные, словно ангелы, древние Проводники приносили себя в жертву, чтобы закрыть входы в Лабиринт для чудовищ с Тёмной стороны.

— Внемлите мне, братья! В древности Двести героев, наших предшественников, пожертвовали собой, чтобы чудовища не могли прорываться в Лабиринт. Они покрыли себя славой. Мы помним их подвиг. Все вы знаете пророчество, гласящее, что в будущем втрое больше Проводников должны будут принести себя в жертву, чтобы снова запечатать входы в Лабиринт. Втрое больше — это шестьсот Стражей.

Вдумайтесь, братья, шестьсот воинов света должны будут погибнуть. Это ужасно! Но я нашёл способ, как избежать исполнения страшного пророчества! Это гениально и просто! Пророчество сбудется, когда Стражей будет шестьсот или больше. Сейчас в городе больше шести сотен Стражей, а значит, ужасное грядёт. Но если нас, воинов света, будет меньше шести сотен, то пророчество не исполнится никогда. Всё просто!

Вальдемар ликовал. Настал его звёздный час — все внимательно слушали только его.

— Да, да, всё просто! Поэтому нас всегда должно быть меньше шести сотен. Лишние должны исчезнуть, чтобы оставшиеся могли жить вечно, сражаясь во славу света. Я взял на себя трудную миссию — обеспечить исчезновение лишних.

— Исчезновение! — почти прорычал Радж. Ольга видела, как его рука поверх золотой мантии сжалась в кулак, и вспомнила, что умершая Приянка одно время была подругой Раджа.

Вальдемар раскраснелся, глаза его ярко блестели — глаза фанатика.

— Да, это я взял на себя труд спасти всех вас. Вы будете жить вечно благодаря мне! Мне и только мне!

— Довольно! — прогремел голос Высокого, и Вальдемар замолчал.

Проводники молчали, похоже, все были шокированы. Потом начали раздаваться возгласы:

— Бред! Он сошёл с ума! Он сумасшедший! Как такая чушь могла прийти в голову!

Высокий приподнял жезл, и толпа умолкла.

— Раскаиваешься ли ты, Вальдемар? — мягко спросил Хабиб.

— Нет, — заявил Вальдемар. — Те, кто умер, погибли во славу света! Их смерть поможет выжить остальным, всем вам.

Проводники опять зашумели, послышались крики:

— Какая наглость! Крыша у него съехала! Пусть сдохнет, сволочь, выгоревший гад!

Пентаур объявил:

— Выгоревший Вальдемар признал свою вину, и её доказывают имеющиеся улики. Убийство трёх Стражей он совершил, исходя из крайне сомнительных побуждений. Он не раскаивается в своём преступлении.

Хранитель Закона поклонился Высокому. Тот откинулся на спинку трона и громко произнёс:

— Фарадж, скажи, какой кары достоин выгоревший Вальдемар?

Новый командующий севера серьёзно ответил:

— Владыка, я думаю, что он достоин смерти.

Высокий обратился к следующему:

— Дирк?

— Пусть умрёт.

— Радж?

— Кара — смерть.

— Хабиб?

— Достоин смерти.

— Горгий?

— Он должен умереть.

Ольга мысленно ахнула. Как равнодушно Горгий обронил это, словно приговорить человека к смерти для него дело обыденное, всё равно, что хлеба нарезать. Вальдемар же сумасшедший, все это видят, его лечить надо. Но в голове возникла и другая мысль: «Из-за него умерли три не самых плохих Проводника, а нас и так мало».

Высокий обвёл взглядом командующих, толпу в зале, выпрямился в кресле, приподнял жезл. Его голос раскатился по залу:

— Вальдемар, ты замыслил преступление, посягнул на жизнь многих и убил трёх Стражей. Это тяжёлая потеря для нас. Ты руководствовался ложной идеей — нельзя изменить истинное пророчество. Оно сбудется несмотря ни на что. Ты заставил меня пожалеть о том, что когда-то я выполнил твою просьбу и оставил тебя здесь. Я приговариваю тебя к изгнанию.

После паузы Высокий добавил:

— Хранитель Закона, исполняй приговор.