Поговорим о деталях: яркий штрих вместо тысячи слов

Поскольку предыдущий пост народу зашел (да, я считаю, что он зашел, и че вы мне сделаете, я в другом городе = )), предлагаю поговорить еще. Мы там коротко затронули тему работы с деталями – вот ее давайте и разберем. 

Я много читала (и неоднократно слышала вживую) жалобы начинающих авторов на то, что им не даются описания. Они громоздят эпитет на эпитет, выдумывают невероятные метафоры и хитровывернутые образы…

…а получается картон. Неживая и плоская картинка. 

Вообще, в картоне нет ничего совсем уж убийственного. Историю могут тащить персонажи, сюжет, сложный многогранный мир. А декорации – ну, они декорации и есть. 

Но.

Во-первых, грамотно подобранные детали позволяют взаимодействовать с читателем на ином уровне восприятия. Не просто показывать ему обстановку, а давать возможность ее ощутить. 

Во-вторых, детали могут работать не только на описания, но и на сюжет и персонажей. Подчеркнуть интригу и дать исчерпывающую характеристику тому или иному герою можно буквально несколькими словами или же одним лаконичным эпизодом. 

В-третьих – на мой взгляд, чем текст лаконичнее, тем он лучше. Возможно, сказывается мой журналистский опыт: запихнуть в минимум знаков максимум смысла – одна из наших основных рабочих задач. Но все же. Лучше меньше, да лучше – поговорку неспроста придумали = )

Так, почему важно работать с деталями – я думаю, определились. Давайте теперь я расскажу о приемах, которые знаю и которыми активно пользуюсь сама. А вы в комментариях можете меня дополнить – с удовольствием с вами пообщаюсь. 

Про описательные детали говорил еще второе-наше-все Антон Павлович Чехов. Вот, например, что он советовал в свое время поэту Александру Жиркевичу:

Описание природы должно быть прежде всего картинно, чтобы читатель, прочитав и закрыв глаза, сразу мог вообразить себе изображаемый пейзаж, набор же таких моментов, как сумерки, цвет свинца, лужа, сырость. серебристость тополей, горизонт с тучей, воробьи, далёкие луга, – это не картины, ибо при всём моем желании я никак не могу вообразить в стройном целом всего этого.

Вот это как раз то, о чем я говорила – картон. Такие описания, на мой взгляд, при всей их кажущейся подробности и детальности получаются слишком общими и размытыми. Воображению не за что зацепиться. Читатель разглядывает выписанный автором пейзаж как картину в музее. Ну да, красиво. Но погружения нет – одно сплошное ленивое созерцание. 

Что делать? А давайте опять обратимся к Чехову. Все же знают это вот хрестоматийное из письма его старшему брату:

Общие места вроде: «заходящее солнце, купаясь в волнах темнеющего моря, заливало багровым золотом» и проч. «Ласточки. летая над поверхностью воды, весело чирикали». – такие общие места надо бросить. В описании природы надо хвататься за мелкие частности, группируя их таким образом. чтобы по прочтении, когда закроешь глаза, давалась картина. Например у тебя получится лунная ночь. если ты напишешь. что на мельничной плотине яркой звездочкой мелькало стеклышко от разбитой бутылки и покатилась шаром черная тень собаки или волка и т. д.

Там еще, кстати, Горькому за это же прилетало, но опустим этот эпизод, и так цитат дофига) 

Как добиться эффекта, о котором говорит Чехов? Ну, мне, например, всегда помогал очень простой прием – сужение поля зрения. «Серебристые тополя», «расстилающиеся луга», «быстрые пенные реки» и все такое хороши, на мой вкус, только тогда, когда герой произведения любуется этим всем благолепием откуда-нибудь с высоты. Но когда он оказывается непосредственно в описываемой среде, поле его зрения сужается, размах уходит, а на первый план выступают… да-да, детали. Олений след в мягкой земле, оплетенный паутиной куст, глубокие борозды на старой елке, оставленные медвежьими когтями. Мелкие штришки, которые делают окружение уникальным. Поэтому совет, если коротко, такой: попытайтесь посмотреть на окружение глазами не автора, но персонажа. С высоты его роста, с конкретной точки, на которой он стоит. Что он увидит? 

Еще одна полезная штука – периодически при работе над описаниями вспоминать о том, что человек обладает не только зрением. Осязание, обоняние, слух – все это тоже способствует созданию объемной и убедительной картинки. 

Есть прекрасный рассказ «Прощание с Баклавским» из сборника «Кетополис». Его автор – чуть ли не единственный на моей памяти – при составлении описаний очень плотно работает с запахами, если можно так сказать. И получается невероятно вкусно:

Недопитый чай остывал на столе. За стенкой скрипели стулья. Все здание администрации пропахло сырой дешевой бумагой. Бланки, реестры, протоколы, описи многоэтажно вздымались на всех горизонтальных поверхностях

В полукруглом зальчике «Китовой Печенки» уютно пахло жаровней и специями. Заведение специализировалось на приготовлении разных чудесных блюд из малосъедобной китятины. Обычно со свободными местами сложностей не возникало, но сейчас, накануне праздника, незанятых столов не было. Все торопились откусить свой кусок Кита. 

Еще прекрасная штука – контраст. Когда деталь выпадает из окружающей обстановки, и за счет этого создается нужное настроение в сцене. В одном рассказе (кстати, где-то тут) мне встретилось короткое – пять слов, не больше – описание могилы, вырытой посреди зеленого луга. Контраст между ее черным зевом и яркой, сочной травой вокруг, да еще и под ясным летним солнцем произвел на меня крайне гнетущее впечатление. Потом, правда, оказалось, что у автора это вышло непроизвольно, но это уже другой вопрос)

За счет контрастных деталей можно еще и выдергивать читателя из зоны комфорта. Особенно хорошо этот прием работает при написании хорроров, триллеров или постапокалипсиса. 

У Стивена Кинга есть рассказ «Домашние роды». Там в мире внезапно начинает твориться хтонический трындец: неведомые твари пожирают морские лайнеры, в Австралии оживают мертвецы, Южный полюс атакуют пришельцы и так далее. Главная героиня живет на небольшом острове на побережье штата Мэн и все эти ужасы наблюдает преимущественно по телевизору. И осознание ползучего хаоса приходит к ней, когда она… не может дозвониться до магазина на диване. Кинг описывает этот эпизод очень кратко – буквально парой строк – но напряжение он создает дикое. Дело в том, что магазины на диване для американцев – это практически часть культурного кода. И если уж ОНИ не работают – значит, случилось что-то совсем серьезное и страшное. Но тут, конечно, надо понимать, что это деталь со вполне четкой географической и ментальной привязкой. С российским читателем она такого эффекта не даст – тут придется изобретать что-то свое. Но принцип, я думаю, понятен. 

Еще пример контрастной детали – тоже, кстати, из Кинга. В повести «Куджо», когда главная героиня оказывается запертой в машине, вокруг которой бродит бешеный сенбернар, она слышит, как где-то далеко на главной городской площади играет оркестр. Крошечный штрих – но автору уже не надо выписывать ни рыдания героини, ни ее трясущиеся руки, ни то, какой дикий страх она испытывает. Ему вообще ничего не нужно говорить о ее состоянии. Она одна, ей угрожает опасность, а помощь – совсем рядом и в то же время недосягаема. Напряжение за счет этой коротенькой фразы про оркестр возрастает буквально скачком. 

Другой пример, который я приводила в посте про ритм – описание постапокалиптического города, которое я встретила в одной книге. Там автор парой мазков описывает пустынную улицу, а потом резко переключает внимание читателя на детскую коляску, брошенную на обочине. Причем это деталь в детали: мало самой коляски – там еще и упоминается вздыбленное бугорком и одеревеневшее на морозе одеяльце внутри. Страшно? Жутко. А жуть получается как раз за счет точечного укола, аккуратного разрушения читательской зоны комфорта. Брошенная коляска – это не нормально. Коляски просто так не бросают. Это что, там еще иребенок внутри? Господи, что вообще случилось в этом городе? – направление мысли получается примерно такое. 

Из всего этого (господи, ну и телега получилась) мы можем сделать два основных вывода:

- Хорошая деталь должна быть контекстной. Деталь не может существовать в вакууме – она всегда с чем-то связана. 

- Хорошая деталь должна иметь конкретный смысл. Что-то подчеркивать, усиливать, о чем-то говорить, создавать соответствующее настроение. Не нужно бездумно пихать в текст все частности и нюансы окружения, которые вы только способны вспомнить или придумать. Иначе вместо штрихов, умело и грамотно нанесенных на общую картину, вы получите невыразительную и скучную мазню. 

- Хорошая деталь должна быть понятна и созвучна читателю. Это практически всегда так или иначе апелляция к его опыту и воображению. Вообще, психологические аспекты восприятия текста – это отдельная большая и очень интересная тема. Если хотите как-нибудь обсудим. 

Что почитать на тему?

- Чехова. Антон Павлович с деталями работал мастерски. 

- Довлатова. У Сергея «Отца родного» Донатовича вообще чуть ли не вся проза на этом построена. Причем в его случае детали интересны прежде всего тем, что почти всегда работают на раскрытие характеров – собственно, Довлатов только о людях, по сути-то, и писал. 

- Хэмингуэя. В том числе – журналистские очерки. Великолепный пример сочетания лаконичности и богатого смыслового и образного наполнения текста. 

- Из относительно новых – Иэна Бэнкса. Особенно «Осиную фабрику». 

- Нила Геймана. Прежде всего – старые рассказы, в которых он еще работает на стыке журналистики и художественной прозы. 

Да, последние три - переводы, поэтому полагаю, что исчерпывающей картины они не дадут. Однако принципы понять позволят. 

Как-то так. Ну и традиционно – приглашаю к обсуждению в комментариях. Дополняйте, спорьте – с удовольствием к вам присоединюсь)

И да – у меня все еще можно заказать вычитку и редактуру вашего текста. Не бесплатно, но почти даром = )