Нелепое ограбление

Ну, и опять «Формула Распутина», 34-я глава.

Домой, в гостиницу, Паша не спешил — оставались ещё проблемы, требующие своего разрешения. Прогулочным шагом, изображая туриста-ротозея, он брёл по Николаевской в самое сердце трущоб. Следом, не особенно даже скрываясь, волочился «хвост». По виду — типичная шпана, из безмозглых молокососов, которые только и умеют, что семки лузгать да гимназисток в тёмных переулках пугать. Спортивные штаны с оттопыренными коленками, бланш под глазом, заточка, выпирающая из-под толстовки, — всё при нём.

Паша срисовал его ещё по дороге сюда, у Пяти углов. Сперва решил, что показалось, но с каждой минутой сомнения таяли, пока не развеялись окончательно.

«Похоже, меня вознамерились ограбить, — с иронией отметил Паша. — Страшно-то как!»

На самый крайний случай в кармане имелся револьвер — старенькая, но надёжная «Барракуда», хотя вряд ли, конечно, дело дойдёт до пальбы.

Соваться во двор гопник не рискнул, видать, испугался шума дворницкой лопаты. Зато теперь, замёрзший и злой, был переполнен решимостью.

Темнеет здесь рано. Трёх часов нет, а уже фонари зажглись. Холод, метель, сумрак — вполне подходящий антураж для уличной драмы. Вот только зрителей многовато. Контингент, конечно, своеобразный, а легавые на Николаевскую вовсе нос не кажут — обмену любезностями и прямо на улице никто бы не помешал, однако местечко хотелось найти поукромнее.

Паша потолкался среди уличных торговцев, поболтал с ними о тяготах жизни и даже купил небольшого плюшевого медвежонка. Главным образом, вражью бдительность притупить.

Низшие приматы неизменно стремятся отождествить модальность с атрибутикой: если в руках у клиента букет цветов, то и сам он уподобляется цветку, если мягкая игрушка, то и сам он представляется эдаким пушистиком.

Выбрав наконец самую глухую подворотню, Паша свернул и тут же резко метнулся в сторону.

Дальше дело техники — сперва тростью под дых, чтобы вопил поменьше, затем по ногам. Каблуком в глаз, и, пока клиент хрипит, корчится да сопли кровавые глотает, можно спокойно его обшмонать.

Ничего интересного Паша найти не надеялся. Тем удивительнее было обнаружить у этого недоноска пухлый конверт с наличностью. Тысячи полторы мелкими купюрами, а промеж них — тетрадный листок, исписанный крупным, неровным почерком.

— «Здравствуй, милая сестрёнка», — прочёл Паша глумливым тоном. — Надо же, как трогательно! У обмылков вроде тебя ещё и сёстры бывают! Бедное человечество! Бедный наш генофонд!

На удивление лампочки здесь перебили ещё не во всех подъездах, света хватало. Но и чтением увлекаться не стоило — гопник продолжал трепыхаться.

— Отдай, сука! — прошипел тот, потянувшись за выпавшей из штанов заточкой, и тут же получил добавки в пах. — Больно, козёл!

— А ты чего хотел? Тайского массажа нахаляву? — ногою Паша отшвырнул заточку. — Я и делаю, чтобы было больно. Лучше скажи, у кого столько капусты отжал?

— Это не моё!

— Я знаю, что не твоё, — Паша пожал плечами. — Теперь моё.

— Отдай! Это с кичи малява! Реальный пацан сеструхе передал! Тебе за это бабло яйца оторвут! Оторвут и сожрать заставят!

— Мне?! — искренне удивился Паша. — Я-то тут причём?! Я сейчас твоей же заточкой тебе кишки выпущу и уйду отсюда спокойно. Кому надо, пускай ищут.

— Это Яшки-Раввина бабло! Слыхал про такого?! — гопник по-прежнему сидел на снегу, без устали шмыгал носом и утирался рукавом. — Он сявок вроде тебя одной левой давит! Как клопов!

— Так-таки «одной левой»?!

— Раввин самого Пашку-Каина в деревянный ящик пристроил! Вычислил и порешил! А Пашка-то тёртый калач был, по всей стране от братвы бегал! И тебя Раввин вычислит! Из-под земли достанет!

Давно Паша так не веселился — слёзы текли в три ручья, от смеха дыхалку свело.

Тем временем гопник лишь ошалело пялился на своего обидчика, не пытаясь хотя бы смыться.

А ведь момент выдался как нельзя лучше.

«Редкостный баран! Таких даже жалко…»

— Что же мне с тобой делать, чепушило? — Паша помог бедолаге подняться. — Легавым сдать, что ли?

— Блатного кореша фараонам сдавать?! — возмутился гопник. — Не по понятиям это!

— Тоже мне… Молоко на губах не обсохло! В гимназии себе корешей ищи! — Паша сплюнул. — Как звать-то тебя, убогий?

— Ништяк…

— Как?! — сил хохотать уже не было. — Чудны дела твои, господи!

— А чё такого?! Козырное погонялово!