«Написав слово «ветер», окно отвори и замри...» Борис Попов

Поэт, журналист Борис Емельянович Попов (5.10.1946—20.01.1996) жил в Магнитогорске. Погиб в 49 лет. С официальным признанием ему не везло ни при жизни, ни посмертно. Именами его товарищей в нашем городе называют улицы и библиотеки, мемориальные доски на дома вешают, вечера их творчества устраивают, а его будто и не было. А в поэзии он есть, и это главное. И читают его далеко за пределами Магнитки.

***
Написав слово «ветер», окно отвори и замри —
вот он, ветер: живой, настоящий и точный.
От вечерней зари и до утренней самой зари
бьётся в дамбы домов и в проёмы кварталов проточных.

У поэзии русской ветра и метели в чести.
Снеговые бураны в любовную драму влетают.
Молвишь тихо «прощай», следом просится сразу «прости».
Ах, прощай и прости, незабвенная и золотая!

Этой ночью тебе не придумаю я ничего.
Безмятежно раскинувшись, спят и растут только дети.
Написав слово «ветер», от ветра узнай самого —
что сулит тебе ветер?

Борис Попов любил свой город, но парадные портреты — не его жанр. Писал честно, как думал и чувствовал. Впрочем, это касается всех его текстов, и поэтических и публицистических.

Стансы

В этот город мгновенный,
с железным и жестким лицом —
я вернусь непременно
и мужем уже, и отцом.
Где усталые трубы
свой пар выпускают, сойду
под полотнищем грубым,
твердящим, что «Слава и честь — по труду!»
Только чайки над серой,
мазутною скользкой волной
дышат этою верой.
И чайки кричат надо мной.
Не ошибку эпохи,
не сшибку ума и души -
чую взгляды и вздохи
и вижу твои этажи!
Город, город родной,
расселившийся вкруг комбината, —
над больною волной
только плановых плавок раскаты.
Только дым кучевой,
только пыль вихревая повсюду.
Что мне делать с тобой?
Ну, не бить же, обидясь, посуду!
Где твои тормоза?
Отдохни хоть минуту, помедли!
...Но стекает слеза
по чугунной щеке и по медной.
Значит, время дождю.
Он придет и, живительный,
хлынет.
Помолчу, подожду —
пока рана твоя не остынет.
Пока яростный свет
не пробьет паутину заката —
и твой сын и поэт
не вздохнет пред тобой виновато...

Между нами расстояние в одно рукопожатие, но мы не были знакомы. Я читать-то его начала через 20 лет после его смерти, едва ли не случайно, поскольку относилась к магнитогорской литературе с некоторым высокомерием, и не без оснований. А потом коллега вручила мне стихотворение «Катулл» — нашла у себя распечатку.

Катулл

Туфелек тоненький, точный стук —
«Хочешь», «не хочешь», «хочешь», «не хочешь» —
И обрываемой песни звук,
И раздираемый атлас ночи.

И приходящая тьма, и тьма,
Нас покидающая внезапно.
Только не надо сходить с ума —
Надо готовить питьё и завтрак.

Жизнь продолжается. Плот и плуг
Не срифмовать, как разруху с мухой.
...Туфелек тоненький, точный стук —
«Хочешь», «не хочешь»... ах, глупо, глухо...

Передавайте привет другим!
Мы не готовы ещё к поступкам.
Но соблазняется бедный гимн
Тоненьким, точным, порочным стуком.

Падает ручка на стол. И стул
Сам поворачивается к востоку.
И оживает в гробу Катулл,
И, усмехаясь, глядит жестоко.

Я тогда подумала: надо бы ещё почитать Бориса Попова. Через некоторое время едва ли не случайно наткнулась в Сети на даты его жизни — да у него же юбилей, надо в газету пару текстов поставить, что ли... Нашла его стихи в интернете, начала читать — тут-то меня и накрыло. И конечно, я выбила для него полосу: «Да он же крутой, вы почитайте, я и вступление напишу, и подборку сделаю!» Мне до сих пор горько, что уже в сознательном возрасте жила в одном городе с ним, но разминулись. И что делать, если хочешь сказать человеку спасибо за стихи, но его уже нет в этом мире? Рассказывать о его поэзии другим. Это, пожалуй, лучший способ поблагодарить от чистого сердца.

Одним постом о любимом поэте я не ограничусь, обязательно будут и биография, и полезные ссылки. А сегодня — ещё два стихотворения.

* * *
Не лебеди в небе, не белые птицы,
не в поле березки —
грустят и грустят о тебе половицы,
притихшие доски.

Ты так не умела ходить осторожно!
Ступая тревожно —
следы оставляла везде, где возможно
и где невозможно!

То чайник сбегал, то роняла тарелки —
остались осколки.
На гвоздике в кухне увядшие грелки,
заколки на полке.

Зеленые, алые, желтые ленты
в пыли сокровенной.
...Остались свидетели и документы
той жизни мгновенной.

Когда снегопад разрушает границы,
вступая в округу,
я сплю — и скрипят, и скрипят половицы!

...Сон, жалко, не в руку.

Без фальши

Я позабыл, что я жил и любил. Не помню —
чем же я бредил, кому божился
в узких кроватях громоздких комнат.
Я позабыл, что такое сон. Я сжился
с пресной трясучкой ночных кошмаров
и преуспел в этом деле. Словно
щупальца или клешни кальмаров,
меня терзало, спать не давая, — слово.
Жалкие выжимки и потуги
не утешали меня — да полно! —
в потных объятьях своей подруги
я их к утру забывал упорно.
...А между тем над сетьми кварталов
дождь про своё напевал картаво.
И грохотала страна металла
без колбасы, молока, сметаны.
Я позабыл, что такое быль. И выбыл
без суеты из борьбы. И выпил —
сколько положено по талону,
выстояв очереди-колонны.
Как говорят, что посеешь — то и...
Не повернётся язык сказать, что дальше —
поступь оркестра, дыханье холодной хвои?
...Господи, было бы это хотя б без фальши.