Кто жить хочет? 2

" это ..это(примечание дешифровальщика и переводчика Пахома: сначала я думал, что в манускрипте имеется ввиду нечто вроде колючек репейника, которые оказались занесенными ветром в полуразрушенный медведем пчелиный улей...смешались с остатками меда и пчел-охранников, и вот вся эта клейкая масса жужит, чего-там еще делает, создавая симбиотическое взаимодействие составных частей, являя собой подобие единого живого организма....без цели, но в панике. Несколькими годами позже, до меня дошло, что необходимо опуститься на микроскопический уровень бытия, и подняться в дебри органической химии. Короче, колючки репейника в меду – это рибоза, скомпанованная в молекулу РНК, каковая играет десятки второстепенных ролей в любом живом организме, но возникла чуть ли не первой, без нее ни хрена не работает, и вообще, РНК играет роль этакого серого кардинала в основах жизни.)...это РНК.

Но эта "колючка репейника" не хочет жить, ей насрать. К чему мы все это? Ах да – нам не насрать! Кто такие "мы"? Дикинсония эдиакарского периода – трехслойный, сегментированный с креном влево многоклеточный организм, пожирающий внешними слоями плоти бактериальные маты. Внешними же слоями мы и перевариваем снедь, а внутри у нас толстый слой нервных клеток, настолько толстый, насколько диета позволяла. Протомозг мы получили случайно, и совершенно не по надобностям – методом многократной дупликации генов нервной ткани, и если так случилось, что мыслительные способности нам были совершенно не нужны для жизни, то нам не оставалось ничего другого, как продолжать жрать бактерии, и рефлексировать по поводу смысла бытия и желания жить.

У некоторых наших потомков-червей, если они попадали в благоприятные условия, нервная система атрофировалась за ненадобностью. Почему у нас такого не случилось. Щас скажем.

Пока думали, отъедались и разрастались...со все более отчаянным креном влево. Представьте себе лепешкообразное тело, медленно ползущее по океаническому дну, и все время забирающее слегка налево, в связи со скользящей симметрией вышеозначенной тушки. По мере вырастания тушки, крен налево увеличивается, и получается, что наше движение осуществляется по прогрессивной спирали, каждый виток закручивая все более лихо – по золотому сечению. Когда мы выросли до размеров футбольного стадиона(примечание Пахома: блять, лучше аналогии не нашел), стали совсем кособокими, и достигнув центра спирали, стали кружиться на месте. К тому моменту, мы стали фактически бессмертными, ибо не найдя смысла жизни, но имея могучий умственный потенциал, успели решить проблему постоянного обновления клеток. Хотели ли мы жить, если даже бессмертие избрели? Ни хрена, просто шахмат тогда не было, а о чем-нибудь размышлять нужно было. Кому нужно? Узнаем, начистим ему рыло.

Так как мы еще не представляли из себя цельный многоклеточный организм, но лишь симбиоз нескольких тканей различного происхождения, и не мудрено, что однажды у нашего могучего интеллекта началось раздвоение, растроение, и далее по индукции нашей личности. Поэтому мы называем себя "Мы". Постоянное движение налево порождает коммунизм, но когда мы стали огромными, и принялись вращаться на одном месте, то жрачки стало маловато. Чувство голода порождает внутренний конфликт, и расслоение сознание на множество личностей. Некоторые из наших личностей захотели любви, и придумали деление по половой принадлежности, стали топить за отделение от общего тела, полную билатеральность и выраженную цефализацию. Эти первые ренегаты, впоследствии, научились плодиться, и размножаясь из центра спирали по закону Фибоначчи, выходили из цетра нашего лепешкообразного тела направо, пожирая нашу плоть, и раскручивая собственную популяцию по спирали наружу.

Так появились первые капиталисты – предатели, ваши, мои дорогие читатели, прямые предки.

Наша летопись подходит к концу, и ренегаты уже доедают нашу плоть, и готовятся к Кембрийскому взрыву, чтобы расширять видовое разнообразие, жрать друг друга. А как еще? Капитал – самовозрастающая стоимость!".