Ну, мы с тобой договорились? - дипломатия и умение вести диалог в Ваших произведениях...

Друзья, приветствую!
Что-то спим сегодня все... Понедельник даёт о себе знать .

А, может быть, поговорим о том, как Ваши герои договариваться умеют, как в диалоге могут навязать свою точку зрения и буквально заставить выполнить поручение? За какие ниточки способны потянуть для достижения цели? Что обещают взамен? Какие Ваши герои - дипломаты?

Моя Рыжуля Авдеевна из Запределья - та ещё дама-дипломат)))

https://author.today/work/213534/edit/content

***

Путешествуя по черной цитадели, Рыжуля пробралась через длинный, узкий и пыльный воздуховод в сплошь опутанную паутиной маленькую кладовку, где хранились старые швабры, ведра и сушились на грубой веревке тряпки. «И зачем темным все эти средства уборки? Они что, о чистоте заботятся?» — изумилась рыжая исследовательница. Осмотревшись, она радостно пискнула, заметив на нитях паутины в ближайшем углу давнего своего знакомого.

Белка, скрытая от глаз обитателей кладовки защитным талисманом, перейдя на универсально-ментальный язык Запределья, который хорош тем, что кроме двоих «беседующих» никто не может узнать, о чем идет речь, мысленно окликнула паука:

«Слышь, восьмиглазый, давно не виделись. Помнишь меня?»

Паук перестал плести свою липкую сеть, изумленно отозвался:           

«Рыжуля? Откуда ты здесь?»

Убедившись, что паук ее узнал, белка продолжила:

«Дело для тебя есть. Надо собаке зубастой весточку передать. К тому же задолжал ты мне по-крупному. А долг, как известно, платежом красен».

«Я тебе, рыжая, долг уже давно отдал, еще когда того блондинчика — гения компьютерного — от морока освобождал,— ответствовал паук, вальяжно развалившись в центре паутины. — Думаешь, легко незаметно через границу в мир людей переползти, в жилье, полное всякой страсти технической, пробраться, незнамо кого куснуть да еще зелье из скляночки в ранку капнуть?»

«Чего трудного-то? — возразила белка. — Все в отключке были. Там хоть всех перекусай — никто бы и не пошевелился. А скляночку-то верни. Чай ручная работа… Да не ерепенься ты, — добавила она, — одному большому делу служим… Про скляночку не забыл, болезный?»

«Вот крохоборка», — проворчал паук. 

Но пузырек протянул перед собой, с интересом проследил, как тот быстро исчез-растворился в воздухе, а затем с усмешкой продолжил:

«Это ты служишь, а мне все едино. Кто заплатит — тому и послужу. А голодным я вовек не останусь: мухи-то всегда будут, что на стороне Света, что на стороне тьмы».

«Ты мне про мух тут не заливай. Отнесешь весточку или нет? А может, мне по-другому с тобой поговорить?» — она протянула лапку к ажурной паучьей сети, грозя смять в комок и паутину, и ее творца.

Паук, отследив мысли белки, вздрогнул и, мастерски изобразив страх, перешел на «вы»:

«Ой, нет! Что вы, Рыжуля Авдеевна! Я все сделаю, но… только за желание». — Его энергия завибрировала, перерастая из заискивания в глумление.

«Что?» — не поняла белка. Ее взгляд почему-то все время останавливался на запыленной птичьей клетке, на дне которой вперемешку валялись старые рваные носки, покрытые (даже сквозь толстый слой пыли было заметно) ржавыми разводами от давно запекшейся крови. 

Паук не замечал, куда смотрит белка, не чувствовал ее недоумения. 

«Ну, как вы там, Рыжуля Авдеевна, говорили? — ехидно произнес-подумал он. — Долг платежом красен? Я весточку доставлю, вы желание исполните. А по поводу применения грубой силы к моей скромной персоне — это вы зря… Забыли, на чьей стороне находитесь? Здесь перед вами никто заискивать не станет. Тут вы сами в любой момент в силки попадете, стоит только мне знак подать! Так что? За кем теперь должок?»

Белка дернула хвостом:

«Что-то неравно у нас с тобой долги весят. Не спасла бы тебя тогда в Дальнем лесу, так и валялся бы: головогрудь — отдельно, а… сам знаешь что — отдельно».

«Фу, какая вы грубая», — обиделся паук.

«Много слишком для тебя! Ишь чего захотел! Желание! — раздосадованно покривилась Рыжуля. — Да и не сочинил ты еще желание свое. Так, наобум ляпнул».

«Да как вы могли обо мне такое подумать!» — начал было паук, но ворожея его перебила.

«Вот что, — решила она. — Отнесешь весточку. И Клавдии скажешь, что оберег тебе от меня обещан».

«Какой оберег?» — встрепенулся паук.

«От смерти. Ни гад ползучий, ни птица, ни рыба убить тебя не смогут».

«А человек, а зверь? А ежели вдруг нападет на меня богомол какой?» — паук явно желал большего.

«Бессмертным хочешь стать? — нависла над ним белка. — Смотри! Ты в этой каморке не один, я могу и другого исполнителя найти… Да и кто мне помешает, неудачно повернувшись, тебя по стене размазать? Никто и не заметит скорой смертушки твоей: пикнуть не успеешь, не то что знак подать. И уж тогда оберег кому-то другому послужит. А я договариваться умею, ты меня давно знаешь».

Испугавшись, что обещанный талисман может уплыть из его восьми цепких лапок, паук засуетился:

«Все, все передам! Что сказать-то нужно?»

«Скажешь ей вот что…» — белка вновь глянула на клетку, тряхнула головой, затем наклонилась ближе к пауку и с самым серьезным видом шепнула ему мысленно несколько слов.

«Ой! — всплеснул лапками паук, — тут же одна матерщина на беличьем! Вы сами-то от таких слов не покраснели, случайно?»

«Под шерстью не видно, — парировала белка. — Гляньте, какие мы нежные! Как мухам забродивший нектар спаивать да в паутину заматывать — здесь у него лапка не дрогнет. А три матерных слова на беличьем произнести — сразу интеллигентность проснулась».

«Так это ж я ради романтики,— стал оправдываться паук. — Просто словить да замотать муху — банально, скучно. Ну что здесь такого? Выпьешь с ними нектара, потусишь… Пьяненькие мухи такие смешные, грех доверчивостью не воспользоваться. А что? Вполне гуманная смерть,— продолжал он вдохновенно. — Там они в путах страдают, мучаются. А тут — весело, беззаботно, в радости и блаженстве… Я их так и так потом в паутину замотаю. А с нектаром — романтика, приключения!»

«Ну ты, романтик,— белка вернула разговор в первоначальное русло. — Отправляйся уже. Запомнил, что сказать надо?»

«Забудешь тут! До чего скверные слова!» — передернулся паук. 

«И еще, — добавила белка.— Соврешь Клавдии про обережные правила или от себя чего присочинишь — не сработает».

«Да помню я, помню,— паук уже карабкался по незаметным на первый взгляд нитям паутины к трещине в стене. — Я тут все тайные ходы знаю. К ночи уже до госпожи Клавдии доберусь».

Белка проводила паука взглядом, незаметно снабдив его амулетом удачливого путника (который непременно должен был самоликвидироваться после исполнения задания), и повернулась к птичьей клетке: что же там такое внутри? Отчего эти носки ей покоя не дают?..