По какой причине крепостное право уничтожили так поздно?

По первой ревизии в 1718 году крепостные крестьяне (помещичьи и церковные) составляли примерно 64% населения России. В дальнейшем их доля в населении падала.  В тех же границах (без учета территорий полученных при разделах Польши), к концу 18 века доля крепостных в общем населении уменьшилась до 48%, а к 1858 году крепостные составляли примерно 34% населения.  Доля свободных крестьян напротив выросла – с 17% в 1718 году, до 45% в 1858.

В 19 веке несмотря на большой естественный прирост населения, даже абсолютная численность крепостных перестала увеличиваться. По шестой ревизии (в 1812 году) общая численность крепостных (с учетом территорий полученных при разделах Польши) составили 10 417 тыс. душ(т.е. крестьян мужского пола). По восьмой ревизии (1835 год) количество крепостных было 10 872 тыс. душ, по десятой ревизии (1858 год) 10 858 тыс. душ.  Стагнация численности крепостных породила нелепую легенду о «вымирании» крепостных крестьян от «голода и непосильного труда». В реальности причиной нулевого роста численности крепостных, был переход помещичьих крестьян в другие (некрепостные) сословия.

По указу о вольных землепашцах (1803 год) лендлорды освободи с землей примерно 150 тысяч душ, по указу об обязанных крестьянах (1842 год) еще 24 тысячи душ. Но также с 1816 по 1854 годы помещики освободили 957 тысяч «душ» дворовых (то есть без земли был освобожден примерно миллион крепостных мужского пола). За 1796-1858 годы 1 017 тыс. душ помещичьих крестьян были взяты в рекруты (попав в армию новобранец автоматически освобождался от власти помещика, отслужив и выйдя в отставку он входил в одно из свободных сословий).

Неизвестное (но явно большое) количество  крепостных просто ушло от помещиков (влившись в ряды свободных крестьян). Вот так историк Томас Баррет описывает ситуацию на северном Кавказе:

«Постоянно существовал также приток на Северный Кавказ беглых крестьян из России и с Украины. Они присоединялись к поселениям государственных крестьян или казаков либо основывали собственные селения, которые могли иногда существовать десятилетиями, не будучи замеченными властями...Побеги крестьян на Северный Кавказ участились в 1820-х гг... На протяжении трех последующих десятилетий тысячи крестьян продолжали стекаться на Северный Кавказ. Необходимость заселения региона и развития в нем сельского хозяйства часто заставляла местные власти закрывать глаза на подлинный социальный статус вновь прибывших. Зачастую переселенцев соблазняли не просто слухи: в 1832 г. саратовский губернатор сообщал, что во вверенной ему губернии и на Земле Войска Донского появляются беглые, дабы привлечь новых переселенцев на Кавказ; аналогичные сообщения поступали из Воронежа и Екатеринослава. Иногда с Кавказа возвращались и целые вооруженные отряды с требованием выдачи своих семей и собственности. Черноморские казаки также посылали вербовщиков для привлечения беглых на свои земли, где ощущалась острая нехватка рабочей силы. В 1837 г. крестьяне.особенно часто бежали в район крепости Анапа, где было объявлено, что беглецам будет предоставлено убежище, они будут включены в ряды казачества и, согласно одному из вариантов, получат специальные документы, позволяющие им вернуться к местам прежнего проживания и освободить свои семьи. Туда направились тысячи людей, причем у некоторых крестьян имелись фальшивые паспорта, и прибывали они совершенно открыто, на тройках.»

Схожая ситуация существовала и на других окраинных землях, куда постоянно «перетекали» беглые крепостные.

Таким образом, в первой половине 19 века, естественный прирост численности крепостных компенсировался переходом части крепостных в свободные сословия. Благодаря этому абсолютная численность крепостных оставалась неизменной, а относительная численность неуклонно падала. Если бы темпы освобождения крепостных были несколько выше, то абсолютная численность крепостных начала бы уменьшатся и эмансипация основной массы крестьян в период с 1803 по 1862 год могла бы свершится без вмешательства государственной власти.

Почему этого не произошло?

В 1802 г., граф  Румянцев (сын прославленного фельдмаршала), подал императору записку в которой просил разрешить помещикам, освобождать крестьян целыми деревнями: 

«многие помещики находят выгодным для себя давать свободу некоторымкрестьянам за известную плату; они охотно уволили бы целое селение, если бы это оказалосьвыгоднее продажи крепостных. Поэтому можно было бы дозволить помещикам освобождатьцелые селения…на условиях, согласных с государственными узаконениями и обоюдною пользою». 

Эта записка стала основой указа о вольных землепашцах за 20 ноября 1803 года. Указ   разрешал помещикам освобождать крестьян целыми деревнями.  Однако при этом дворянин мог освобождать крестьян только с предоставлением крестьянину земли, и только с согласия самих крестьян.  Для того чтобы эти условия не нарушались дворянами, договор между помещиком и крестьянами (об освобождении) проходил долгую процедуру проверки и утверждения  в бюрократических инстанциях. Из за этих нелепых условий, возможность массового освобождения крестьян в начале 19 века была упущена.

Значительная часть помещиков (в основном из числа крупных землевладельцев) была готова освободить крестьян без земли, так чтобы крестьяне из крепостных превратились в свободных арендаторов. При этом помещик освобождался бы от необходимости платить за крестьян налоги, и получал возможность сдавать земли в аренду на наилучших для себя условиях.  

В 1815-1819  в ответ на коллективное прошение прибалтийских баронов, император провел освобождение крепостных в Эстляндии и Курляндии.  Помещики получили всю землю, а крестьяне – личную свободу.

Ориентируясь на этот образец, в 1816 году  65 богатейших помещиков петербургской губернии подали императору петицию с просьбой разрешить им освобождение крестьян (по остзейскому образцу, то есть без земли). Всего в петербургской губернии было примерно 300 поместий с разным количеством «душ». Освободить крестьян желали в первую очередь крупные помещики, так что император мог, с согласия помещиков, одним росчерком пера освободить большинство крепостных в петербургской губернии (и запустить процесс освобождения крепостных крестьян по всей стране). Но петиция была отвергнута.  

В 1820 году князь Меньшиков и граф Воронцов создали «особое дворянское общество для изыскания способов к уничтожению крепостного права». Первоначальной целью ставилось освобождение принадлежавших участникам общества крестьян. Так как в общество входили магнаты (кн. П. А. Вяземский, гр. С. С. Потоцкий кн.И. В. Васильчиков…) то участники общества вместе владели более чем 100 тысячами «душ» (примерно 1% от всех крепостных крестьян). Но эта инициатива также не нашла поддержки у императора.

Свой вариант освобождения крестьян предложил Аракчеев – ежегодно выделять на выкуп крестьян 5 миллионов рублей. Крестьян предполагалось выкупать с небольшим наделом земли (в две десятины).  Этот проект был (по свидетельству современников почти принятый) в итоге тоже не получил развития.

Та же судьба постигла все остальные (весьма многочисленные) дворянские проекты освобождения крестьян, адресованные сначала Александру I, затем Николаю I. Почему оба императора (отрицательно относившихся к крепостному праву) отвергали предложения помещиков по освобождению крестьян?

Ответ можно узнать из автобиографии Ивана Якушкина.

 Он хотел освободить своих крестьян с тем «чтобы возбудить в них деятельность и поставить их в необходимость прилежно трудиться».  С этой целью Якушкин «написал прошение к министру внутренних дел Козодавлеву в котором изъявил желание освободить своих крестьян и изложил условия, на которых желаю освободить их. Я предоставлял в совершенное и полное владение моим крестьянам их домы, скот, лошадей и все их имущество. Усадьбы и выгоны в том самом виде, как они находились тогда, оставались принадлежностью тех же деревень. За все за это я не требовал от крестьян моих никакого возмездия. Остальную же всю землю я оставлял за собой, предполагая половину обрабатывать вольнонаемными людьми, а другую половину отдавать в наем своим крестьянам.» 

На прошение пришла отписка (освобождайте по указу 1803 года, то есть с наделением землей). Настырный  Якушкин поехал со своим прошением в Петербург, после долгих усилий получил аудиенцию у министра, и на выраженное желание освобдить крестьян без земли получил твердый отказ.  Граф Кочубей заявил Якушкину:

«Я нисколько не сомневаюсь в добросовестности ваших намерений  но если допустить способ, вами предлагаемый, то другие могут воспользоваться им, чтобы избавиться от обязанности относительно своих крестьян».

Более развернуто ту же мысль высказал граф Киселев, отвечая на предложение кеязя Меньшикова освободить крестьян «по остзейскому образцу»:

«Помещики, по крайней мере, большая их часть, получив неограниченное право располагать землею, и не подумают о подворном наделении всехъ семейств. Они раздадут свои земли зажиточным крестьянам, сделав изъ них фермарей, а остальное население обратят в работников, которым позволят оставаться на землях своих, доколе они будут в состоянии работать изъ насущнаго хлеба, если, впрочем, работа их будет нужна»

Сами крестьяне с Кочубеем и Киселевым были полностью согласны, и освобождаться без земли не желали. Как писал Якушкин в своей автобиографии:

 «мне хотелось знать, оценят ли крестьяне выгоду для себя условий, на которых я предполагал  освободить их. Я собрал их и долго с ними толковал; они слушали меня со вниманием и, наконец, спросили: «Земля, которою мы теперь владеем, будет принадлежать нам или нет?» Я им отвечал, что земля будет принадлежать мне, но что они будут властны ее нанимать у меня. «Ну так, батюшка, оставайся все по-старому: мы ваши, а земля наша». Напрасно я старался им объяснить йсю выгоду независимости, которую им доставит освобождение. Русский крестьянин не допускает возможности, чтобы у него не было хоть клока земли, которую он пахал бы для себя собственно.»

Таких примеров было много.  Декабрист Николай Тургенев хотел освободить своих крестьян «на самых льготных условиях», но не смог добится согласия крестьян. Граф Михаил Воронцов с большими сложностями освободил своих крестьян в деревне Мурино (около Петербурга), но в остальных имениях договорится с крестьянами не смог.

Получался замкнутый круг - освободить крестьян без земли было невозможно, а на предоставление личной свободы без земли (или с маленьким земельным наделом) власти идти не хотели, из за панического страха "обезземеливания".  В результате решительные меры откладывали и откладывали "на потом", теряя драгоценное время.

Добровольной эмансипации мешало еще и то, что освобождать крестьян пытались помещики (обычно крупные) гуманно относившиеся к своим крепостным.  Правление таких помещиков крестьян вполне устраивало, и менять свою жизнь они не хотели. 

Выходом могло бы стать разрешение на освобождения крестьян без их согласия – но просвещенные вельможи в Петербурге оказались к сожалению того же мнения, что и темные крестьяне. Патологический страх обезземеливания крестьянства (по мере сосредоточения земли у «фермарей») стал неодолимым препятствием на пути эмансипации.  

К тому же в 19 веке крестьяне становятся объектом квазирелигиозного культа.  Уродливый пережиток средневековья, в виде крестьянской передельной общины, начинает считаться (стараниями славянофилов и народников)  драгоценным национальным достоянием, которое надо оберегать любой ценой от "ужасов капитализма".  Показательно, что автор капитальной работы по крестьянскому вопросу народник Василий Семевский   поразительным образом смыкался с махровыми реакционерами. Император Александр в некоторые моменты был близок к тому, чтобы пойти на освобождение крестьян (естественно без земли), но так и не решился на эту меру. "Прогрессивного" историка это очень радует, ведь:  «Очевидно, пример остзейских баронов оказывался для многихъ соблазнительным; последние годы царствования императора Александра I представляют в высшей степени опасный момент для русского крепостного крестьянства: ему стал грозит в это время призрак обезземеления» 

 а это означало разрушение общины и крах "народного быта". О том что общинный быт поработил крестьян хуже крепостного права, народники предпочитали не задумываться. 

Что было бы, если бы в начале 19 века крепостных обратили в лично свободных арендаторов земли?  Крестьяне конечно не преобразились одномоментно в "фермарей", но процессы перестройки сельского хозяйства и разрушения общины пошли бы значительно быстрее. Также быстрее пошла урбанизация (освобожденные крестьяне получили бы возможность переселятся в город). Вероятно ускорилось бы  заселение окраинных земель. 

Но в придворной борьбе победили сторонники сохранения традиционного хозяйства, и в итоге освобождение крепостных произошло лишь в 1862 году. Землей освобожденных крестьян наделили (очень щедро – земли им дали в ипотеку больше, чем в любой стране Европы), но так как земля оказалась в общинной собственности, она стала жерновом на шее.  Наиболее успешной категорией освобожденных крестьян оказались «дарственники» - те кто фактически пошел по пути  безземельного освобождения.  Между тем этот вариант освобождения был возможен еще а самом начале 19 века - но шанс был упущен, из за нерешительности власти.