Деревенское

Всякий раз проезжая этот поворот, разделяющий полумёртвую деревню на две улицы, возникает мысль - ну, вот и ещё один год прошёл. ВременнОй водораздел проходит именно тут. Я еду на дачу, когда-то бывшую домом целой семьи, зная, что грядущие выходные пролетят, как обдолбанный спидами Флэш. По этому поводу бывают сожаления, но такие, мимолётные.

Я еду, зная, что ближайшие пару дней буду пилить, строгать, заколачивать гвозди и закручивать шурупы, таскать воду в баню и ворочать тяжёлые камни, которых, сколько не выверни из земли, кажется, меньше не становится. В деревне начинаешь ценить мелкие радости, вроде шуруповёрта, электролобзика или полного, по случаю весны, колодца. У меня в анамнезе продолжительная деревенская жизнь, со всеми этими сада-огородами и отсутствием элементарных удобств. Я люблю и умею работать руками, но делаю это, преимущественно, только здесь. Потому что дома уже всё сделано, и приходится, разве что, перегоревший светильник поменять, а это совсем не то.

В перерывах работы за семерых, я буду, как полагается в сказках, жрать за троих, и всё равно приеду похудевшим на пару кило. Я стану литрами поглощать дешёвое пиво из пластиковой сиськи, к которому в городе даже не приближаюсь. После ударной работы, прогулки по лесу и бани, оно заходит, как нектар богов, куда там жеманному крафту. Когда стемнеет, и мозг залипнет на очередной странице книги, нихрена не понимая, я вырублюсь, и буду спать, как убитый. Не думая ни о чём.

В деревне вообще очень легко выключать голову, сосредотачиваясь на повседневности. Гостевой домик утеплить, питьевой воды принести, прокопать дорожку к дровянику. Женщины варят еду, мужики пашут, всё по канону. Каждый раз я беру сюда планшет, почти наверняка зная, что писать не буду. Максимум, ограничусь набросками идей. Потому что, несмотря на то, что здесь родились, к примеру, "Снегурочка" и "Вериярви", это место, в первую очередь, для перезагрузки.

Глядя на дома, развалившиеся от времени и непогоды, невольно понимаешь, что в таких условиях спиться или поехать кукухой в принципе нормальный вариант. Можно шататься по округе, в старой куртке не по размеру, штанах с пузырями на коленях и сапогах, с дырой, заклеенной бактерицидным пластырем. Разговаривать с мертвецами на кладбище, которое и на Радоницу почти никто не посещает. Топтать дороги, ведущие в никуда, где только лес, только ручьи и болотины, только дикие звери, которые вот этой весной почему-то не вышли к жилью, да и слава богу.

Два дня спустя я положу огрубевшие, усыпанные мелкими занозами руки на руль, врублю музыку, и рвану обратно в город. К посудомойке, кофемашине, водопроводу и тёплому сортиру. В планшете, дожидаясь своего дня, будут пускать корни новые идеи, записанные второпях, чуть ли не на салфетке. В голове будет божественно пусто и легко. Проезжая тот самый поворот, вновь подумаю, ну, вот и ещё один год прошёл. И, в общем-то, заебись.