Как я изучал профессию бальзамировщика.

В моей беспокойной голове случаются звездопад ярких образов, сцен или просто кусочки диалогов. По возможности сразу записываю в черновики, как старый Плюшкин, в надежде, что вставлю этот отрывок, как кусочек мозаики. Иногда образ героя настолько объёмный, что я раз за разом возвращаюсь к нему, рассматривая со всех сторон, дополняю деталями. А порой бывает навязчивый, как неприятный сон при высокой температуре. Такие истории не дают покоя, пока я не выплесну их текстом самиздата.

В очередной беспокойный понедельник мне в голову врезался, как локомотив на полной скорости, образ косметолога в похоронном бюро. Серые глаза, твидовый пиджак в клетку, тонкие пальцы с бесцветным лаком. От него веяло холодом и смертью. Поняв, что избавиться, просто перенеся в черновик или заметку не удастся. Стал изучать профессию героя. Я пересмотрел сотню роликов, изучил мумифицирование (поверхностно), читал отчеты о вскрытиях, чтобы лучше понять персонажа. Тут вторая напасть: не могу придумать имя для бальзамировщика-танатопрактика. Это такой специалист, который готовит трупы к похоронам. Первый раз робел перед вывертом своего разума. Попросил помощи у коллег по перу. Так родился 53-летний Марк Львович Арсентьев.

Только справился с непосильной задачей по подбору ФИО, уперся в моральную сторону рассказа. Хотелось и рассказать об этом профессии, но без лишней жести и подробностей. Как оказалось, тема смерти и похорон неудобная и весьма деликатная, знакомых специалистов по патологической анатомии у меня не имеется, пришлось искать в открытых источниках упоминания, методы работы и сопутствующие ей детали. Первая версия рассказа была больше похожа на пошаговую инструкцию для начинающих, вторая версия смягчилась, но все же ощущения были какие-то липкие и неприятные. В конце концов, вооружившись топором цензуры и напильником морали, уполовинил повествование, убрав шокирующие подробности.

Всем добра и эмоций от прочтения. 

ЗЫ: рассказ Кадавр.