К флешмобу про алкоголь

К этому флешмобу: https://author.today/post/377834

Вообще обычно я прохожу мимо флешмобов, но тут вспомнилось.

Ну скажем так, некоторые герои у меня не святые (мягко говоря) мир слегка патриархальный (мягко говоря), герои аристократы, которые частенько бегают по бабам (простите за мой французский).

Один из них, наследный принц (Миранис), меняет фавориток как перчатки. Что печалит его телохранителя Кадма, который подчищает за принцем хвосты: т.е. разбирается с братьями и отцами фавориток, дает дамам богатое приданное. А неугомонный принц тем временем заводит (серьезный на этот раз) роман с сестрой своего телохранителя (Рэми), еще оказывается, что девушка, Лия, беременна. Другой телохранитель, зануда Лерин, принца предупреждал, что добром оно не кончится, да вот только был послан куда подальше. Грубо так. На что, конечно, мягко говоря, обиделся.

Рэми весть о беременности сестры, конечно, не оценил (ну не поверил он в серьезность намерений принца, почему-то) и заехал принцу в глаз. Т.е. с принцем поссорился. Заодно и со своим старшим братом, Арманом, который должен был присматривать за сестрой, и вот так присмотрел…

Но, в общем, все перецапались, но жить-то как-то дальше надо и принца охранять надо, и вообще помимо этого у них хлопот полон рот… и потому Кадм, тот самый, что за принцем всегда все подчищал, решил их помирить по-своему… т.е. читаем ниже, кому интересно.

отсюда

– Выйди! – приказал Кадм секретарю.

– Работа сама не сделается, – усмехнулся Миранис, но секретарь, видимо, решил все же послушаться и даже не вышел, сбежал. А Рэми пришлось сесть за стол напротив Мираниса.

– В общем так, ребята, – сказал Кадм, толкая Лерина еще к одному стулу. – Я понимаю, у вас есть весомые причины на друг друга злиться. У всех. Понимаю, что вам нравится собачиться и обычно вам не мешаю. Но сейчас ситуация особая. Так что, дорогие мои. Будете пить. Ты, – и он подал полную чашу Миранису. – За здоровье своего сына. Ты, – он заставил Рэми взять еще одну чашу. – За здоровье драгоценного племянника. Ты, – Лерин скривился, но чашу взял. – За здоровье наследника. Сейчас еще один дядюшка подтянется…

Он посмотрел на вошедшего Армана и взглядом приказал ему сесть:

– … который тоже не прочь выпить за ребенка Лии. И побью каждого, кто встанет из-за стола трезвым.

– Уж не охренел ли ты! – взвился Миранис.

– С вами попробуй не охренеть. Пейте. Я прослежу, чтобы вам никто не мешал.

Арман, на которого Рэми взгляда не осмеливался поднять, свое вино выпил первым.

***

Тисмен проснулся поздней ночью, удивившись, что его еще никто не разбудил. С каких это пор они такие заботливые? Подозрительно заботливые. Войдя в покои принца, он сразу понял почему…

Здесь было темно и душно. Все пропахло хмельным, и пил принц, забавно, в интересной компании: двух телохранителей и Армана.

– Какой же ты бука, Рэми, – выдавил Миранис. – Ик… влюбился, а ты… ик… что я, не человек? Почему мне нельзя…

Рэми лишь посмотрел на Мираниса мутными глазами и протянул:

– Ты же всех бросаешь…

– А теперь не брошу… клянусь, не брошу… не успею…

Тисмен вздрогнул от этого «не успею» и словил внимательный и серьезный взгляд Кадма. Телохранитель явно не пил. Не присоединялся к пиршеству, просто наблюдал, задумчиво и молчаливо.

– Пей давай, – приказал Лерин, придвигая к Рэми чашу. И лишь Арман молчал. Тоже пил, наверное, давно, но почему-то не пьянел. Смотрел изучающе на брата и Мираниса и усмехнулся едва заметно, когда Рэми, засыпая, уронил ему голову на плечо.

– Ар, – прошептал Рэми. – Не злись на меня, Ар…

– Когда я на тебя злился? – спокойно ответил Арман. – Это ты у нас на всех злишься, братишка.

Посмотрел на Кадма и спросил:

– Заснул. Могу ли я забрать брата, телохранитель?

– Нет. Рэми не выйдет из покоев принца, пока мы не убедимся, что он больше не будет чудить,  – ответил Кадм, и Арман, вздохнув, поднялся, взвалил Рэми на плечо и отнес в соседнюю спальню. Под внимательным взглядом Тисмена он уложил брата на скамью, сам снял с него сапоги, накрыл своим плащом и спросил еще раз:

– Могу ли я идти?

– Да, Арман, – ответил за Тисмена Кадм, и Арман, поклонившись, вышел. А Кадм взял с кровати одну из двух подушек, не слишком-то аккуратно подложил ее под голову Рэми, глянул холодно, сказал:

– Пойду отдохну. Я сменю тебя утром.

– В этом нет необходимости. Это ты их напоил? Ты понимаешь, что это опасно? И почему они выпачканы грязью с головы до ног, они еще и выходили? Ты идиот? Это же высшие! Они могли замок по кирпичику разобрать!

– Ну погуляли слегка, – усмехнулся Кадм. – Никто их не видел, я об этом позаботился. Но, вижу, мы ошибались: Рэми очень даже спокойно... для него спокойно воспринял радостную новость. Подуется еще немного, убедится, что Миранис серьезен, и утихнет окончательно.

Воспринял спокойно? Тисмен бы с этим не согласился, но спорить было не с кем. Кадм пропал. А Тисмен, вздохнув, подошел к столу, налил вина в чашу и подал Миранису:

– Пей, пей, мой принц. Заслужил. В кое веки.

***

Когда Рэми продрал глаза, ему захотелось обратно в сон: все болело, ломало от неудобного ложа, нос дразнил смутно знакомый запах жасмина. Поняв, что спит на скамье, укутанный плащом брата, Рэми похолодел: на кровати, невинно обнимая подушку, причмокивал во сне растрепанный Миранис. Рэми же удивленно вздохнул: он до сих пор в покоях принца?

– О боги! – тихонько, чтобы не разбудить Мираниса, простонал он, садясь на скамье. – Голова-то как болит...

Погуляли они вчера знатно. Последним, что помнил Рэми, было влажными сумерками, чмокающим под ногами болотом, и разрывающий голову ревом Мираниса, что пытался прогорланить какую-то веселую песенку... Как их занесло в то болото, одни боги знают! Еще там был молчаливый брат, над чем-то смеющийся под нос Лерин, и встречающие Рэми радостным стрекотанием птицы.

Что было потом помнилось еще слабее. Но одно ясно – спать ему пришлось в запачканной до твердости одежде, кожу саднило, а на душе почему-то было спокойно.

– Смыть бы с себя все это, – прошептал Рэми, с трудом поднимаясь. И побыстрее...

Стоило ему встать, как пол сразу же поплыл под ногами. Стараясь не упасть, Рэми оперся на столик и свалил с него вазу с ярко-белыми розами. Шум поднялся такой, что разбудил бы и мертвого. 

Но не принца. Миранис простонал во сне, прижал к себе подушку и трогательно погладил ее краешек. Снова зачмокав, он, умудрившись не упустить подушечки, повернулся на другой бок и вновь себе засопел в обе дырки. Рэми бы засмеялся, да тошнота была слишком сильной.

Поблагодарив богов, что не разбудил принца, он хотел было направиться к двери, как дверь открылась сама и внутрь заглянул Кадм.

«Проснулся, – голос телохранителя в голове слегка отдавал ехидством. Какое там слегка: явно потешаясь, Кадм проскользнул в спальню и подставил едва державшемуся на ногах Рэми плечо. – Идем. Давай, дитятко. Понемножку, правая ножка, левая ножка, а то тебя и вырвать может. Нам оно надо?»

Нам оно не надо. С трудом дойдя до порога, Рэми подождал, пока Кадм прикроет за ними дверь, и опустился на скамью. Тут же вскочил на лапы Рык, потерся о ноги и улегся рядом на полу, не спуская с Рэми обожающего взгляда.

– Пить надо уметь, – сказал Кадм, подавая чашу. – Пей, легче станет.

– А надо ли уметь? – холодно поинтересовался Лерин. 

Рэми вздрогнул: ну почему так? Пили вместе, а плохо только одному? Лерин стоит рядом, чистенький и бодренький, как будто ничего и не было. Арман тоже, небось, не особо-то упился, ушел еще ночью. Так почему Рэми везет? Ну еще и Миранису… так то ж принц…