Рикша

Сегодня я спляшу на костях классика, прости, Джозеф, и покойся с миром.

Отголоски колониального прошлого Индии до сих пор удивляют туристов. Один мой знакомец, кришнаит, большой любитель Индии, живавший в местных ашрамах, рассказывал, что индусы даже место в общественном транспорте могут уступить белому человеку, как у нас — старушке или беременной панне. 

В любой колонии присутствуют имперские войска: английские солдаты и офицеры пили ром и влажный жаркий воздух, курили опиум и фимиам у алтаря Венеры, болели лихорадкой, любовью и, порой, умирали. Обычные дела, обычные явления, и совершенно необычный цикл индийских рассказов редактора аллахабадской газеты «Pioneer», Джозефа Редьярда Киплинга.

Работа в короткой форме полна сложностей, хороший рассказ, в первую очередь, дело удачи, и лишь затем — силы слова, воображения и авторской концепции. Однако, порой автор особенно ценит какой-либо собственный текст, для Киплинга таким был «Рикша-призрак». С своём "Искусстве слова" Моэм вспоминал этот рассказ, как не самый удачный, называя письмо Киплинга «неровным», но в целом находил его блестящим мастером короткой формы. Этот текст я и рассмотрю.

Бенгалия, жара. Молодой офицер Джек Пэнси в путешествии познакомился с миссис Кит-Уэссингтон, между ними вспыхнула страсть. Вскоре офицер насытился любовью леди,

печально угасло пламя моего соломенного костра

о чём не преминул ей сообщить. В ней проснулся алчный зверь, и несчастная, брошенная жертва превратилась в преследователя, сталкера и, в итоге — палача. 

Образ замужней любовницы холостого мужчины нередок и со школы знаком: Анна Каренина, Эмма Бовари, Анна фон Дидериц (дама с собачкой), etc., но только миссис Уэссингтон может законно считаться главной пиявицей классической литературы. Говоря о своей героине, госпоже Бовари, Флобер дружелюбно называл её radasse (фр. гулящая бабёнка), эта характеристика легко ложится и на миссис Уэссингтон. 

Одержимость и навязчивость леди можно понять: связь с Джеком для неё не случайна, она любит. Раньше у неё было лицо порядочной женщины и верной жены, это хорошее социальное лицо, а теперь его нет, и больше никогда не будет, как фарш обратно в мясо не перекрутишь, сколько не пытайся — есть вещи, которые нельзя исправить. Героине остаётся только зубами держаться за деструктивную, разрушающую любовь, вернее, присосаться, как пиявке. Любовь заставила пиявицу приехать в город Джека и там остаться.

— Джек, дорогой! — был её вечный, жалобный припев. — Я убеждена, что все это — только ошибка, ужасная ошибка. 

Я знал, что обижаю её. И это сознание только усиливало слепую, возрастающую ненависть к ней — инстинкт, побуждающий человека с дикой ожесточённостью придавить паука, наполовину уже убитого им. С этой ненавистью в душе я закончил сезон 1882 года.

Вскоре Джек влюбился в прелестную девушку, просил её руки и был бы счастлив, если бы не живой ещё упрёк в его собственном скотстве. Бледное, худое и печальное лицо отставной любовницы, её слёзы и бесконечные унылые жалобы преследовали Джека на прогулках, в собраниях, везде, где он бывал.  

Radasse ездила в дешёвой рыночной рикше с джампаями в чёрно-белых ливреях, но даже вид экипажа приводил теперь Джека в ярость, а прежде желанная женщина вызывала лишь отвращение. Вскоре она умерла, он с облегчением вздохнул и забыл её сразу после похорон, как простую неприятность. 

А вот она его — нет. 

Теперь бесплотная пиявица являлась Джеку повсюду, где раньше встречалась живая женщина. Призрачный экипаж пугал его до одури, до обмороков: похожие на сорок джампаи, золотые занавески, её склонённая голова и скорбный рот, твердящий: Джек, дорогой, это просто ошибка! Вскоре галлюцинации перестали быть тайной для окружающих. О Джеке поползла дурная слава, служба стала невозможной, невеста порвала с ним, утверждая, что:

человек, поступающий с женщиной так, как вы поступили с миссис Уэссингтон, должен был бы убить себя из сострадания к своему полу.

Из цветущего молодого человека он превратился в развалину, бесконечно переосмысляющую, что любовницу он

убил собственным небрежением и жестокостью.

Доктор, лечивший Джека, утверждал, что всему виной лихорадка и воспаление мозговых оболочек. Более того, доктор не уверен, что трагическая история не является вымыслом от начала до конца, ведь не осталось никаких реальных доказательств непристойной связи покойной миссис Кит-Уэссингтон и Джека Пэнси, возможно, имел место 

всего лишь невинный роман в письмах

Ведь в романах по перепискам социум тех времён ничего дурного не видел, в отличие от физической связи, однозначно превращавшей женщину в «гулящую бабёнку» (radasse) (с) Флобер.

Образованный и здравомыслящий Киплинг не делает ставки на мистику, оставляя место для естественных причин трагедии, и читатель может объяснить случившееся привычными обстоятельствами: жаркая страна, тропические болезни, скверная медицина 19 века и угрызения совести, принявшие уродливые, гротескные формы видений мёртвой женщины с мёртвыми слугами, после смерти ставшей ещё более навязчивой, скучной и тоскливой, чем была при жизни. 

Я не знаю, чем болели на самом деле и от чего умерли главные действующие лица, оба гадкие и жалкие настолько, что невозможно отдать сочувствие какой-либо из сторон, хотя тексты про отношения предполагают сочувствие. Кому сострадать? Женщине, лишённой и чести, и гордости, швырнувшей себя к ногам болтливого и похотливого ничтожества, или больному образцу нравственной нечистоплотности, после рукопожатия с которым хочется побыстрее найти санузел?

Моэм считал, что Киплинг недостаточно сделал для оправдания своего героя, что это большое несчастье — разлюбить замужнюю женщину, которая не принимает ситуации, а преследует, и молит, и мучает слезами, вполне естественно, что герой сошёл с ума. Но с моей скромной точки зрения Киплинг намеренно показал, как сказали бы сейчас, двух токсичных людей, и сказал именно то, что собирался: если хочешь отомстить использовавшему и бросившему тебя человеку, нужно просто умереть. Дальше он сам себя сожрёт, и без вас двоих в мире станет немного светлее и чище.

Dixi, в принципе.