Попаданцы (пьеса)

Попаданцы

Место действия —  теперь уже обитаемый маленький тропический остров в форме  смайла-сердечка, неподалеку от которого потерпел крушение лайнер.  Выжившие вынуждены взаимодействовать. 

Действующие лица:

Дьюк — потерпевшее широкое лицо левых взглядов, блондин, эстет, мученик и страдалец, в очках.

Шмурге — потерпевшее широкое лицо левых взглядов, с агрессивным синяком, докторец, хуемыка и страдалец, в очках.

Сатанист Каминский — потерпевшее узкое лицо правых взглядов, со впалыми глазами, дьяволопоклонник, порноавтор и страдалец, в кепочке.

Предметы:

Моллюски, кокосы, бананы, черви, креветки, , рыба — еда и половые партнёры Шмурге.

Пентаграмма из ракушек с перевёрнутым крестиком из палочек — уголок сатаниста, как ленинский, только пляжный.

Ржавая совковая лопатка — инструмент Дьюка, которым он пытается выкопать подземный ход и свалить.

Остров поделён на три части заборами из говна и палок. Крайне-правую часть занимает Каминский, его забор утыкан гниющими головами рыб и морских животных, собранными на берегу. Тут есть песочная пентограмма и растут две кокосовые пальмы, Лена и Оля, между ними натянут гамак, в котором Каминский качается, что-то прихлёбывая из кокоса. Он всё время либо на подпитии, либо страдает от похмелья.

Крайне-левую часть занимает Дьюк, у него просторный шалаш из говна, палок и листьев, с горой вырытого грунта у входа, каждая палка ограды остро заточена и агрессивно скалится. Дьюк всегда сидит в тени, а выйдя на солнце делает ПШШШШ, как кислородный отбеливатель.

Море штормит, купаться нельзя, зато потом можно будет собрать моллюсков и рыб.

От забора к забору ходит Шмурге в растянутых семейных трусах, и перманентно мастурбирует на тучку, солнышко, волны, периодически кончая с победным рёвом медведя, вскрывшего мусорный бак у столовки вахтовиков-нефтянников. Шмурге открыт для диалога, личного забора у него нет, зато много собранной и сложенной горками пищи растительного и животного происхождения, которой он пытается приманить собеседников. Вместо шалаша или гамака у него целая парусиновая палатка, просторная и приличная.

Шмурге (подходит к правому забору, но не слишком близко: отпугивает запах голов. В одной руке у него банан, вторая спрятана в трусах и совершает характерные движения):

Kummинский, сударь, не хотите ли банан? 

В нем калий, магний, фосфор и глюкоза. 

Да бросьте, право, становиться в позу!

Каминский, грустно: Вновь этот болван...

Шмурге, обиженно: 

Ну, дело ваше, раз уж отвращение

Моё в вас вызывает угощение!

Идёт к левому забору, виляя бёдрами, подмигивая подбитым глазом и доброжелательно улыбаясь Дьюку.

А вы, мой друг, не прочь перекусить?

Ещё найдется йогурта с полчашки.

Пора нам отношенья заводить, 

Раз мы тут одинокие, бедняжки...

Дьюк молча смотрит на Шмурге, поднимает лопатку и скрывается в шалаше. Вскоре оттуда слышится негромкий мат в стиле Эндерна и звуки сражения лопаты с почвой.

Шмурге (трясёт забор): 

Вы что там роете, могилу? С эпатажем?

Вам дурно? Я же доктор, покажитесь!

Я просто осмотрю, ну не стыдитесь!

Вдруг это простатит, так мы — массажем...

Каминский (обращаясь к пальме): Если бы не ты, Лен, я б уже кукухой поехал с этими коммунистами.

Шмурге прыгает у забора, пытаясь рассмотреть, что копает Дьюк. Ничего не увидев, начинает бросать в шалаш камушки, ляпать водичкой из скорлупы кокоса, пытается доплюнуть, и прочее. В конце концов снимает трусы и показывает шалашу сгоревшую на солнце жопу ярко-красного цвета. 

Не дождавшись реакции, Шмурге приносит гроздь бананов и очень длинную палку, которой подталкивает бананы ко входу в шалаш. Оттуда высовывается рука, берёт бананы и затаскивает внутрь. Какое-то время ничего не происходит.

Шмурге (не дождавшись ответа, язвительно):

А что, когда всем вежливость давали,

Вы в садик не пошли из-за ангины?

Вы с кем-то, сударь, дружите? Едва ли! 

Каминский — пальме: 

И всякий день — такая же картина...

Отчаявшись найти отклик у бездушных соседей, Шмурге идёт к бурному морю, и видит, что волны вынесли глубоководную рыбу-каплю с грустным человеческим лицом. Рыба печальна, бледна и мертва. Мёртвые глаза взирают на Шмурге с немым укором: «За что?» Тот радостно улыбается, в его сердце расцветают розы.

Шмурге, вкрадчиво:

Красавица, прелестница, русалка!

Что ж раньше мы не встретились? Как жалко!

Ваш милый взгляд, пытливый, светлый, кроткий,

Мне что-то говорит о сковородке...

Хватает рыбу и тащит в парусиновую палатку. Вскоре остров трижды оглашается торжествующим рёвом медведя, вскрывшего мусорный бак. Затем Шмурге выходит, смущённо почёсывая затылок, разводит костёр, потрошит рыбу, солит, маринует с лимоном и душистыми травками, укладывает на плоский камень и запекает на углях. Мёртвая рыба пищит надрывным тонким визгом и превращается в кусок съедобной плоти. По острову плывёт офигенный запах. На горячие ещё угли Шмурге выкладывает второй камушек — с очищенными бананами, политыми манговым сиропом — это десерт.

Из шалаша высовывается Дьюк, нюхает воздух, выбрасывает лопатку и выбирается сам. Он весь мокрый, как после душа.

Дьюк:

Весь мир — говно, здесь всякий — пидорас,

Светило-сука, блядские соседи.

За что, Вселенная, я вынужден страдать?

Ой, бабочка, красивая какая!

Один, обдолбыш, с пальмами трещит,

И всякой ночью скачет в пентаграмме.

Второго я давно убить мечтаю,

Да только так вопроса не решишь.

На свете слишком много долбоёбов,

Как ни трудись, а всех не перебью.

Тем более, дорылся до воды,

И получилось в шалаше джакузи.

Мне жарко, мерзко, я хочу сойти,

Но некому планету придержать.

Шмурге, указывая на печёную рыбу:

Чем там ворчать изволите вы, сударь,

Отведали бы лучше это блюдо!

Дьюк перелезает свой забор в безопасном месте, подходит, как ни в чём не бывало, и садится у костра. Из-за правого забора к рыбе принюхивается сатанист Каминский. 

Шмурге:

И вас зову я присоединиться,

Коль вы не побоитесь отравиться,

Зашквариться в компашке коммунистов,

Чей сердца свет горяч, могуч, неистов!

Каминский, поднимая над головой мешок из кожи тюленя:

У меня тут брага имеется, захватить? Девочки, я бухать, буду поздно.

Шумит прибой. Страдальцы пьют пальмовую брагу и закусывают, чем бог послал. На всякий случай рядом с Дьюком лежит его лопатка, а рядом с Каминским — большая ракушка. Пролетающая мимо чайка в крохотной тюбетейке тоже хочет кушац, но попросить не может, а украсть боится, поэтому с криком срёт в пионерский костерок и скрывается из виду. 

Занавес.

***Сцена за кадром

Все жрут рыбу.

Дьюк: 

Ну что за кости? Чуть не подавился!

Зачем на угощенье приглашать,

Когда филе не можешь предоставить?

Вот я поймаю рыбу пожирнее,

И всем вам покажу, что значит вкусно.

Шмурге, жуя и причмокивая:

Простите, сударь, рыба без костей,

Как будто бы без песни соловей.

Люблю я пососать святые кости!

Так что, когда зовёте меня в гости?

Каминский, слегка заплетаясь языком:

Пиночет — молодец!

Приём пищи окончен, поднимается общий гвалт и свара.