«Из недостатков – я теперь один. Из преимуществ – я теперь свободен...» Ольга Гуляева

Поэт Ольга Гуляева живёт в Красноярске. Автор нескольких книг, лауреат авторитетных международных литконкурсов, культурный деятель. В сосетях я обожаю её «дыбры» и прозаические зарисовки – точность формулировок, наблюдательность, чувство юмора... А главное для меня, конечно, стихи. 

Сегодня – пять поэтических текстов Ольги Гуляевой. Да, чтобы не распугать с порога тех, кто далёк от творчества Джорджа Мартина: с «Игрой престолов» связано только первое стихотворение в этой подборке, «Дракарис», и то – весьма условно. Как и «Корчной» – не совсем о шахматах. А вот «Наследство» – предельно реалистичная зарисовка с натуры... Я постаралась выбрать достаточно разные тексты из своего личного «избранного». И это капля в море любимых мной стихов Ольги Гуляевой.

Дракарис

Металлом раскалённым с неба льёт на головы, но я ничуть не каюсь, что я любил безумие её, когда она кричала мне дракарис. Она освобождала города, где каждый мирный житель был бесценен. Я так любил её тогда, когда она упорно шла к высокой цели. Я был любых врагов её гроза – и в южных с ней, и в северных широтах. Я видел их, я видел их глаза, но с высоты драконьего полёта.
Мне было безразлично – Червь ли, кхал, я был бесстрашно белым и пушистым. Я видел всё. Я понимаю как либерализм становится фашизмом. Ей надо трон? Ей надо чёрных скал? Я выжгу всё и всех – чего же проще – ведь я дракон, я авиавойска. Я истребитель. Я бомбардировщик.
Когда мой брат уже ушёл под лёд, она, всплакнув, себе купила джинсы. Я не был этим воодушевлён, но я почти что не насторожился. Тогда, когда до цели полрывка – убить меня не надо и пытаться – я не достанусь белым ходокам – я не из тех, кто может им достаться.
Снежок меня тогда опередил – она сочла, что он пришёл с любовью. Из недостатков – я теперь один. Из преимуществ – я теперь свободен. Коровка божья, птичка, майский жук, носитель не таких культурных кодов. Я это никому не расскажу. Я напишу. От имени дракона. Блестя своей железной чешуёй, начну припоминать, красиво старясь, как я любил безумную её, когда она кричала мне дракарис.

Калинка моя

По холодным лентам и полосам,
Переехав мост, минуя дорожный ямб,
Замирая сердцем, иду во сад,
Эх, калинка моя, говорю, моя.

Я одна пробиралась сюда, одна.
На огни приехала, на огни –
Посмотреть, во саду ли стоит она,
А за ней – притаившийся мой двойник.

Разноцветные ленты её сюит
Натянулись струнами на колках –
Никуда не делась она – стоит –
Перепончата, трубчата, но крепка,

Голубых кровей, расписных кровей,
Белым дымом, попавшим в её замес
Из ядра Земли подымаясь вверх
И из всех других преисподних мест;

На индиго диком её деколь,
И глазеют дети её, горьки,
Для тепла прижавшись к щеке щекой,
На рассвет, встающий не с той строки.


Корчной

Корчной небрит, Корчной немного дик, глядит на мир из семьдесят восьмого.
Я точно знаю – Карпов победит, но я опять на стороне Корчного.
Мне наплевать, что он уже не наш, мне всё равно, что я не знаю шахмат –
Из всех коней цэ-два-аш-пять-о-аш к соседям в гости ходит тихим шагом.
Наверное, они его родня, они близки, они как пиву – пена.
А я не Карпов, нет, и у меня – ни био-, ни энерготерапевта.

Возможно, станут пешка, слон, ладья когда-нибудь редкоземельной солью
И растворятся в жидкости, но я – сегодня я, увы, не Том не Сойер –
Сегодня я живу в СССР, мне надо срочно выучить девизы,
Включить девизы в повесть и эссе, но мой не чёрно-белый телевизор,
Поймавший передачу с Филиппин о том, как для коней куют подковы,
Мне говорит: «Не спи, не спи, не спи», – и я опять на стороне Корчного.

Советский человек, советский, но я не советский человек-индиго.
Я знаю всё, поскольку я – Корчной, и это я тогда не победила.
Ему тогда один бы на один, но карма – что поделать, это карма,
И он бы победил, но победил – и это точно – Анатолий Карпов.
А людям что – балет и общепит, и ликовать в своих хрущёвских норах.
Я точно знаю – Карпов победит. Но я – всегда – на стороне Корчного.


Наследство

– Как дела твои, Владимир? – Нормально.
Вот, сидим с котом и читаем Сартра.
А позавчера хоронили маму.
А на улицу пойду. Только завтра;

Поделили уже наследство, чего мурыжить –
Брату будет квартира её и дача,
Мне кота, цветы, очень много книжек,
Только буквы, когда читаю, немного скачут.

Это верно, думаю, это честно.
Кот – кастрат. Драцена вот... неплохая.
Я не стану с братом делить наследство.
Потому что я иногда бухаю;

А ещё посуда – чашки, сервиз немецкий –
Покупала в восьмидесятых она, со склада.
Знаешь, я вчера получил наследство.
Подарю тебе посуду?.. Тебе же надо?

О мышь

Живёшь спокойно среди зимы,
Глядишь на звезду вдали,
И вот приходит к тебе о мышь
И требует ей налить.

И ты наливаешь, но сам не пьёшь,
Потом говоришь ей «кыш»,
Ты посылаешь к звезде её:
– Лети, – говоришь, – о мышь.

О мышь надевает цветастый плащ
И произносит: – Шит!
Такие вот, – говорит, – дела,
Поёт и к звезде летит.

А ты сидишь и по ней грустишь,
И хочешь её вернуть.
Ты плачешь и просишь: – вернись, о мышь,
Проделай обратный путь!

Она возвращается, как в кино,
И говорит: – ай-яй-яй!
Стихи, – говорит, – у тебя оно,
И сам ты, – о мышь говорит, – оно.

А ты говоришь: – наливай.