Лица Победы

Сердечно поздравляю всех с Праздником Великой Победы!

И хочу присоединиться сразу к двум акциям. Лица Победы и Великая война в наших книгах. Сегодня – это мои первые свёкор и свекровь (не знаю, поминает ли их сегодня кто-нибудь, кроме меня) и их история. /из неопубликованного/

Дед Володя и баба Лида. Он – сын работника спецсвязи. Вырос я Якутии, с малолетства в лесу, с десяти – полностью самостоятельный охотник, со своим ружьём и лайкой. Да там в Якутии вообще много чего интересного было.

Росту был малого, и доктора на комиссии усомнились было – сто́ит ли отправлять парня на фронт, но ввиду недюжинной силы  все сомнения отпали. Однополчанами прозван был Кряжем.

На войну попал в сорок третьем, начал с Курской дуги. Воевал артиллеристом.

Она – с западной Белоруссии, до войны область была под поляками, дети из еды видели жито (это рожь) да картошку. Помню, как она рассказывала, что хотелось сладенького, и они, деревенские дети, бегали в лес, собирали терпкие дикие груши, которые так есть было невозможно, и закапывали их в прелые листья, чтоб груши начали бродить, тогда ужасная вязкость немного спадала, дети выкапывали эти подгнившие плоды и ели. И как им это казалось вкусным. Реву каждый раз, как вспоминаю.

Потом как начнётся война, придут фашисты, не жалевшие белорусов нисколько, и мать чуть не полгода будет прятать детей в картофельной яме.

Как донесут на отца, что он сочувствует красным, и попадёт он в расстрельный список, а мать ночью накануне расстрела отнесёт в полицейскую управу самое дорогое, что было в доме – костюм-тройку, присланный Лидиному отцу его братом, много лет назад уехавшим из дома на заработки – и за эту взятку Лидиного отца перекинут из расстрельного списка в угонный – на работы в Германию, да вместе с семьёй. И попадёт маленькая девятилетняя Лида на немецкий хутор Кляштер, как она сама говорила: «в рабство».

Хозяйка-нацистка ходила чёрной, как ворона – в глубоком трауре, поскольку из восьми её сыновей восточный фронт поглотил семерых, а последний вернулся инвалидом. За это рейх щедро вознаградил её рабской силой. Подневольных, размещённых в сыром подвале господского дома, было человек двадцать, да все из разных стран, так что между собой они почти и не разговаривали. А вокруг стоял лес – высокий чёрный ельник, густой и мрачный, как в германских сказках. И всё, что творилось вокруг, тоже порой походило на сказку. Только очень страшную. 

И эти две ниточки жизни будут виться, иногда странным образом пересекаясь, но не завязываясь до поры в узелок.

Он будет освобождать её деревню во время войны, и возвращаясь назад, уже после сорок пятого, снова здесь остановится, но встретятся они лишь спустя несколько лет, в далёкой Сибири...

Он – с 1925 года. Фото 1946-го.  

Она – с 1933-го. Предвоенная фотография, 1940 год.

А вот уже в Иркутске, около 1950. Лида приехала к тётке, сын которой погиб на фронте:

Обоих давно нет с нами. Светлой им дороги в вечности...