Первые слова

зашла я в свои рассказы и поняла, что разговаривают мои герои... да практически не разговаривают... Собственно все рассказы выстроены по принципу внутреннего монолога. Но, разумеется, к роману это правило в полной мере применить невозможно.
Но таки  вычленить один диалог, без части внутренней речи - монолога невозможно. И посему - первые слова и подводка к ним

Остановившись у широких дверей, я перевел дыхание. Постучался, открыл дверь и переступил порог.

И хоть о достатке преподавателей говорили открыто, но все же роскошь обстановки меня ошеломила, на мгновение почти лишив дара речи: бросились в глаза золоченные рамы картин, висевшие на стенах до середины обшитых панелями из красного дерева, а выше затянутых светло-бежевым узорчатым шелком; комната была обставлена драгоценной антикварной мебелью красного дерева, украшенной искусной резьбой: бюро почти у окна, несколько обширных кресел и диванов, обтянутых тем же светло — бежевым, узорчатым шелком — группой возле одной из стен, а рядом с креслами столик на изогнутых ножках ломился под тяжестью бутылей, закусок, посуды и свежих фруктов.

Холера-Азиз, стоял у окна, спиной к дверям, наблюдая за тем, как то медленно падает хлопьями, то, несомый порывами ветра, лепит в стекла снег.

Я уже было хотел отрапортовать о прибытии, но заметил незнакомца, который бесцеремонно, насмешливо и оценивающе рассматривал меня с ног до головы. На несколько секунд он отвлекся, оторвал от грозди винограда несколько ягод, закинул их в рот, потом поднялся из кресла, подошел ко мне, и продолжил рассматривать уже глядя сверху вниз.Кровь прилила к щекам: до этого момента никто не разглядывал меня настолько насмешливо, внимательно и высокомерно. И, бездна, я смутился, будто был в чем-то виноват. Мгновение, и я взял себя в руки.

А незнакомец — рослый, широкоплечий поджарый, одетый в дорогой черный костюм, продолжал неотрывно смотреть на меня сверху вниз, а на его лице появилась и с каждым мгновением становилась все шире неприятная издевательская усмешка.

«Гляделки сотрешь», — уколов его быстрым взглядом и сделав несколько шагов к Холере-Азизу, отрапортовал:

— Господин Каэнни, курсант Рокше по вашему приказанию прибыл...

Гость захохотал. А Холера-Азиз хмыкнул и залпом проглотил содержимое бокала, который держал в руке.

— Вот этот — отличный пилот, — отрекомендовал он, поворачиваясь ко мне лицом. — В этом выпуске — лучший.

— Слушай, он же рыжий, — недовольно протянул незнакомец.

— Точно, — хмыкнул препод. — Цвет взбесившейся морковки. И что? На его профессиональных навыках это не сказывается.

— Азиз, — незнакомец покачал головой, — меня вся Раст-эн-Хейм на смех поднимет! Мое прибытие в любой порт станет заметным. С таким-то флагом!

Холера неожиданно резко сделал шаг вперед, со стуком поставил бокал подвернувшуюся по пути столешницу бюро.

— Значит так. Ты просил подобрать мальчишку посерьезнее, чтобы в голове было поменьше дури. Просил навыки на уровне. Не задохлика и, главное, чтобы был с характером. Я ничего не перепутал? Это то, что ты просил, — отрезал он. — О цвете волос речи не было.

Потом обратив внимание на меня, Холера кивком показал на кресло у столика, приказал:

— Проходи, присаживайся. Есть разговор.