Ананасы в шампанском...

  В прошлом посте процитировал Северянина и всколыхнул у Инны воспоминания. Но заодно и у меня воспоминания всколыхнулись! Причём, не об реале, а о вымышленном эпизоде из своей книги (чтобы не впасть в категорию "Самопиар", не скажу что за книга). Прям, "над вымыслом слезами обольюсь!", честное слово...
   А у вас бывало так?
   Во фрагменте та же Настя, что и в прошлом посте, только повзрослевшая и в другом романе:

     Вдруг медсестра замолчала и уставилась на настин бюст, увенчанный отпечатком моей пятерни. Видно только заметила. Уважительно посмотрев на меня, она сказала, почему-то обращаясь к Насте и указывая на меня пальцем:
    — Ему нельзя делать никаких резких движений! Хотя бы сегодня. 

    ...В "Маджестик" мы вернулись к полночи.
    — Идём ко мне в номер, я застираю тебе одежду, — сказала Настя.
    Ну, кто же откажется пойти вечером в номер к такой женщине...
     — Ты иди, я сейчас, за тобой сразу, — сказал я.
    После того, как за Настей закрылись двери лифта, я поднялся по лестнице на второй этаж и направил свои стопы в бар.
    Когда я появился на пороге, немногочисленные посетители оторвались от экрана плазменной панели, где корчилась в эротических судорогах какая-то певица, и уставились на меня. За время, прошедшее с момента падения в грязепоток, мои джинсы вообще задубели и сильно затрудняли мне ходьбу.
     Переставляя ноги подобно робокопу, я подошёл к стойке бара. В зеркальной стенке среди нагромождения бутылок отразился мужчина с блуждающим взором, перевязанной головой и пластырем на лице. Его одежда была густо измазана глиной, которая чисто визуально ничем не отличалась от засохшего дерьма.
     Я вынул покрытый слоем жидкой грязи бумажник и сказал:
    — Бутылку шампанского, пожалуйста.
    — Какого? — спросила плечистая барменша.
    — "Пино Нуар".
    — Я поняла тебя, дружище, — подмигнула мне барменша и поставила передо мной бутылку. — Что ещё? Конфеты, шоколад, апельсины?
     — А что бы вы посоветовали? — интимно понизив голос, спросил я, — у меня намечен визит к даме.
      Барвумен скользнула взглядом по моему прикиду и заклеенной пластырем физиономии.
       — Вы, по всей видимости, человек тонкой душевной организации... — неуверенно сказала она.
      — Ну, да, — кивнул я.
      — Тогда я должна вам кое-что сказать, — тоже перейдя на интим, сказала барменша. 

     Вот что мне нравится в "Маджестике", так это то, что среди обслуги тут нет жлобов. Которым интересно, почему ты в дерьме, кто тебе разбил голову, откуда у тебя деньги, где ты в жизни оступился, когда у тебя кончатся деньги и когда уже, наконец, ты сам плохо кончишь.
      Барменша наклонилась ко мне:
      — Понимаете... дамы не всегда любят пить шампанское... ну... перед этим... У вас же интимный визит, я так понимаю?
        — Безусловно. А почему не любят?
       — Ну, вы понимаете, оно ж газированное... Ну... отрыжка может у дамы случиться, в самый неподходящий момент, вы понимаете, что я имею в виду, ну, это же жизнь? Опять же, шампанское раздражает стенки мочевого пузыря, позывы там...
       — Вы так добры ко мне, мадам, — сказал я. — Пожалуй, я всё же возьму шампанское. Моя дама не такая. У неё не будет э... позывов. Что всё-таки посоветуете взять на закуску?
      — Если шампанское, то тогда только ананасы.
     — Ананасы? С шампанским?
      — Ну а как иначе? — удивилась барменша и продекламировала:

   В этом свете вечернем мчатся автомобили
   И девичьи ресницы, словно взмах вееров
   Кто-то здесь зацелован, там кого-то побили
   Ананасы в шампанском — это пульс вечеров!

   За время моего пребывания в баре Настя успела принять душ и предстала предо мною в купальном халате с полотенцем в виде тюрбана на голове. Увидев меня на пороге, она брезгливо отставила мизинец и скомандовала:
     — Иди в душ. Одежду сложи под раковиной, я постираю. Полотенце чистое повесила.
       В душевой я разделся, стараясь не встречаться взглядом со своим отражением в зеркале, но сложить одежду, как велела Настя, у меня не получилось. Поэтому я поставил джинсы в углу и рядом с ними рубашку. Немного поколебавшись, я включил горячую воду и, отмыв от засохшей глины трусы, повесил их на полотенцесушитель.
      — Возьми мою шапочку одень, — крикнула из-за двери Настя, — а то перевязку намочишь. На крючке там висит, голубая такая. Ты не упадёшь там? Может тебе помочь?
    Мужчина может быть побитым, обманутым, обсчитанным, даже униженным. Но он никогда не должен быть смешным. Поэтому я, игнорируя предложение Насти, нашёл шапочку из пластиковой плёнки и натянул её на голову. После чего у меня появилось непреодолимое желание посмотреть на себя в зеркало. Странно всё-таки устроен человек...
      Из зеркала на меня устало смотрел измазанный дерьмом житель Помпей, который чудом спасся в ночь извержения Везувия, сумев сохранить из одежды только голубой берет.