Палка с лезвием

Ну да, главные герои они всегда при оружии. Потому как Гг с голыми руками и не Гг уже вовсе, а нечто несуразное.

 Александр Игоревич Темников, у меня в основном со шпагою бродит, хотя, при случае, может и рапирой воспользоваться, и палашом. Впрочем, от стреляющего железа тоже нос не воротит. Но из-за его "всеядности" и оружие своё он не рассматривает подробно. Оно для него лишь инструмент.

А вот Дура, да. Та на оружии плотно сосредоточена. Так Дура же)))

— У меня не такое, — нашлась она наконец и руку продемонстрировала.

— Не такое, — согласился Анатолий Ильич, — у нас, у Дуровых, кистень родовое оружие. А у матери твоей — Норико меч семейный. Откуда нагината взялась — не ясно. И как тебя учить её пользоваться тоже неизвестно. Только учить придётся. Я ведь не потехи ради пляски тут устраивал. В боевом применении каждый жест, каждая связка смысл имеют и магией оборачиваются. Да и не призовёшь ты оружие покуда в руках его не почувствуешь. И вот ещё закавыка, кистеней артефактных, у нас полон дом, а нагинаты не одной, представляешь?

Марина хмыкнула.

— И что сложного, там же просто палка с лезвием. Сделать не трудно, я думаю.

— Не правильно думаешь, — возразил боярин, — какое оружие первым в руки возьмёшь, то с тобой до конца жизни и будет. Вот зачем тебе палка с лезвием без дополнительной мощи?

— Действительно, — согласилась Марина, — незачем. И как быть.

— Ну материалов из пятен у нас хватает, — вмешался Фома, — да и я артефактор не из последних. Думаю, за неделю соорудим тебе нагинату. Нужно только в сети поискать как она делается.

— А я? — надулся Васька. — Я ведь тоже артефактор теперь, боевой.

— А ты, герой, помогать мне будешь. Помогать и учится. Самостоятельно тебе такую сложную штуку как боярское оружие, доверять нельзя ещё.

— Значит решили, — хлопнул в ладоши Дуров, — учёбой боевой с вами Рыжик займётся — он в этом деле разбирается. А тебе, Василиса, задание: поищи в сети поединки на нагинатах, вроде у нихонцев спорт такой есть, и подумай как приёмы те под себя подогнать. Только никаких подделок под копьё это азиатское трогать не смей. Нельзя.

Так что ты пока с палкой тренируйся покуда Фома оружие тебе смастерит.

Фома не обманул и через неделю оружие она получила.

Этим утром Марина на полигоне была одна, ни Фомы, ни Васьки в доступной близости обнаружить не удалось, что вызывало недоумение. Обычно, в это время, малой уже обессилев от нагрузок под забором валялся, а Рыжик занудно ворчал, мол, новый боярин полная бестолочь только и того, что дури с избытком.

«Проспали они, что ли?». — Подумала Марина. — «Оба сразу».

— Боярин, — послышался сзади голос Фомы, — отвлекись на минутку.

Закончив движение, подсмотренное в японском мультике, боярин застыла в откровенно нелепой позе, смешно расставив ноги и замахнувшись палкой.

— И что это будет? — поинтересовался Анатолий Ильич, чей голос Марина никак не ожидала услышать.

— Не знаю, — выдохнула она, разворачиваясь, — а на что похоже.

— Да пёс его знает, — пожал плечами Дуров, — я такого и не видел никогда.

Они заявились втроём, боярин и два боевых артефактора. Все при параде, умытые да причёсанные. Марина в пропотевшей майке и спортивных штанах, травяной зеленью испачканных, на их фоне прям неловко себя почувствовала. Словно замарашка на великосветском приёме. Фома с Анатолием Ильичом просто пришли, а Васька какой-то свёрток длинный в руках нянчит. И рожи у всех серьёзные да торжественные донельзя. Ну Марина тоже соответствующую физиономию изобразила и приготовилась ахать да удивляться: явно же работу над нагинатой мужики закончили, а теперь вручать станут. Она даже слова подобрала, чтоб восхищение выразить и приготовилась речь напутственную со всем вниманием выслушать. Однако шиш! Васька подошёл да свёрток просто в руки сунул.

— На, — говорит, — владей.

— Спасибо, — ответила Марина, и узелки на бечёвке развязывать принялась.

— Вот, кто так вяжет, — бурчала она, ожесточённо дёргая за концы, — руки бы вам покрючило.

Надо сказать, у Марины с узелками всегда были проблемы. Она дома даже на полиэтиленовый пакет с сахаром орала, когда его развязать не получалось.

— Дай сюда, — влез Васька и перочинным ножиком освободил свёрток от завязок.

Марина резво размотала темную ткань и уставилась на произведение искусства, иначе и не сказать. Ей даже захотелось заурчать животиною довольной да выдать фразу в стиле Толкиенского Горлума.

Нагината оказалась красивой. Длинное чёрное древко, сплошь покрытое резьбой, причудливо огранённый набалдашник из синего камня и чуть загнутое лезвие, даже на вид, кажущееся невообразимо острым.

Осторожно и медленно она протянула руку к древку и замерла в паре миллиметров.

— Можно? — вопросительно уставилась она на боярина.

— Валяй! — вместо него разрешил Фома.

Ну Марина и вальнула: ухватилась за древко и замерла в судороге — как тогда, при переносе. Только и отличия, что в этот раз она ещё и силу почувствовала. Нет не артефактную силу, свою. И её, силы этой, вот как бы не в разы прибавилось. Да если бы она, с такой-то силушкой, тогда Фому об забор хряпнула, не было б уже ни Фомы, ни забора.

Судорога прошла, и Марина выпрямилась, в руке нагинату сжимая.

— Получилось? — вроде как, равнодушно поинтересовался Анатолий Ильич.

Марина кивнула, прислушиваясь к ощущениям.

— Давай! — чуть ли не прыгал на месте Васька и пальцем в мишень бетонную тыкал. — Долбани чем-нибудь.

Откровенно говоря, ей и самой «долбануть» хотелось, до свербежу. Однако, помня об инструкциях, полученных на занятиях НВП в ещё той школе, она вопросительно взглянула на Рыжика.

— Можно, — так же коротко разрешил Фома.

Ну Марина и долбанула. И хорошо ещё, что четырнадцатилетние мозги над пятидесятилетними верх не взяли, и она вместо того чтоб толчок запустить кулаком ограничилась. Да и то, постеснялась на всю мощь долбить, иначе новую мишеньизготавливать пришлось бы. Кулак мелькнул в воздухе да вглубь бетонной конструкции проник, а с другой стороны россыпь щебня выметнуло, калеча сосны и, глуша в реке карасиков.

— Ох и..., — ну ты поняла, боярин, — привычно заныл Фома.

— Хорошо, — довольно покивал боярской башкой старший Дуров.

— А можно ещё? — восторженно приплясывал Васька. — Так чтоб на полную?

— Нет! — рявкнули на него в три глотки, и Марина, с удивлением, различила свой голос в этом хоре.

— Позже, — пояснил Фома, — а ты сейчас, Василиса, оружие убери.

Марина честно пыталась, даже за спину нагинату пристраивали, как в мультике. Нет, не выходило ничего.

— Ты, Вася, палкой-то этой не маши, — принялся инструктировать Анатолий Ильич, — ты оружие своё как часть себя почувствуй, как руку, к примеру. Тогда и управлять им как рукой сможешь, да вот хоть в карман засунуть.

Марина попробовала, и верно, как-то заметила что есть, есть у неё ещё одна часть тела. Ну вроде как хвост у макаки. Застеснялась от такого-то интимного откровения, и прикрыть его вздумала. И нагината тут же исчезла, будто и не было. Разве что, ощущение осталось. А вместе с оружием ещё изрядная часть сил испарилась. И так обидно вдруг это сделалось, так неправильно, что Марина моментально назад её вернула. Потом поразмыслила маленько и снова спрятала.

Вот, если б спросили её, она бы сказала, что чувство это похоже на знакомство с девушкой. С той, что понравилась очень. Пока вы стоите у подъезда, прощаетесь — такая лёгкость чувствуется, такая уверенность в собственных силах. А стоит ей лишь за дверью скрыться: так и воодушевление куда-то девается, и сил меньше, да и краски тускнеют, будто выцветают.

Очень похоже. Неуютно ей без нагинаты сделалось.

— Ай да Фома! — воскликнул Анатолий Ильич. — Надо же, какое чудо сотворил!

— Ерунда, боярин, — взялся изображать скромность Рыжик, — во-первых я не один работал, а с Васькой.

Малец тут же надулся от гордости.

— Ну и во-вторых, может это у молодого боярина чувствительность такая. Может она вундеркинд.

— Расскажи мне ещё! — хохотнул Дуров. — А то я не знаю, как с оружием взаимодействовать. Тут не в чувствительности дело, а в самом артефакте. Впрочем ладно. Что вы хоть на камне вырезали, кудесники?

Фома замялся. По всему видать, не очень говорить ему хотелось. Даже на Ваську глянул, будто помощи искал. А может и показалось.

— Ну-у, — протянул он, — там в основе, как обычно. Знаки на укрепление, усиление, облегчения много ещё: Василиса всё ж не мужик чтоб целый день тяжёлой оглоблей махать.

— Фома! — посуровел голосом боярин. — Не люби мне мозг: про основу я и сам понимаю.

— Щиты вырезал, — сдался Рыжик, — а ещё купол и сферу. Всё сдвоенное с усилениями.

— Фома ты спятил? — тихо поинтересовался Дуров после долгой паузы. — С какого перепугу вы, два дегенерата, мусором такой камень забили?! Щиты, мать! Сферы! Рыжик, этот камень где-то шестьсот тысяч стоит. И не рублей. Шестьсот килограмм песо, маму твою. А ты щиты туда.

— Не ори, Толь, — поморщился Фома, — нет другого выхода, понимаешь. Не может Василиса защиту ставить, и думаю, не научится никогда. Долбануть со всей дури может, стандартную форму извратить так, что и не понять — запросто. А вот защищаться нет. Наверное то натура её бабья так работает. Поди пойми, если воинов женского полу никогда не было.

— Не можешь? — сурово глянул боярин.

Марина отрицательно закрутила головой и даже руками развела мол, вот так оно как-то.

— Чёрт знает что! — расстроился Анатолий Ильич и, махнув рукой, домой пошагал. 

Всем спокойствия. Используйте оружие лишь в мирных целях.

Автор обложки и иллюстрации Анна Миолай