Сны

Сны   - что это? откровение? выброс проблем из подсознания?

Раньше я почти каждую ночь видела сны - иногда практически сериалы, иногда - грезы в полудреме, когда можно управлять сновидением. Иногда чудесные, запомнившийся на годы - как путешествие на Юпитер. Сейчас реже. Тягостнее, тяжелее

Как раз сегодня мне приснилось...

я потерялась в незнакомом городе. При том есть гостиница, где меня ждут подруги. А почему-то с еще одной знакомой, но такой, не близкой, и как будто бы ей все пофиг,  и - собакой, моей да, но внезапной в данной ситуации - каким-то образом заплутали, и ощущение - чем дольше ходим - тем дальше от искомой гостиницы. Вообще уже какие то окраины пошли. А если повернуться - то вдруг открываются новые проспекты - каждый раз поворачиваешь - каждый раз открываются.  И был там улыбчивый китаец, который подарил карту и строго-настрого наказал остерегаться улицы с названием Вторая Птур. Что бы это не значило.  Но карта была странная, по ней ничего нельзя было понять. Проблема - что никаких табличек с указанием улиц нет! Стремительно темнеет, такие густо-синие сумерки. И вдруг туман,  становится с каждой минутой все гуще, свозь него фонари горят оранженвым, мой бедный усталый песик обреченно топает рядом... И странные личности в сером. Проходят мимо, касаются. А я все пытаюсь понять - не та ли самая улица Вторая Птур. Сон закончился на этом. Не выбрели

Ну и мои герои тоже видят сны разной степени тяжести, в бреду или просто так. Часто, густо, почти коллективно (если речь идет о рассказе "О природе странных сновидений")

Орнейские хроники

Ухают галейские пушки, картечь выкашивает пехоту.

- Держать строй! - рявкает Раймон.

По перепаханному полю на них катится вал закованной в броню конницы. Принц во главе атакующих, и Раймон знает, что должен убить его. Тогда все изменится. Он пытается разглядеть кирасу с наплечниками в виде когтей льва.

- Сьер Оденар!

- Сержант Стерен, в строй!

- Сьер Оденар, вы слышите меня? - его тормошат чьи-то руки, он отмахивается и поднимает пистолет.

Но солнце палит так, что пред глазами плавают радужные круги, а шлем, кажется, раскалился до красна. 

- Принесите льда! - приказывает кто-то. - Да шевелитесь же!

Ядро взрывает землю у самых ног, и дугой разворачивается сверкающий мост, повисает во мраке.

- Рано. Еще рано! 

- Уверен? - рядом, невесть как, оказывается старый жрец.

- За Лодо - Тьма. Я должен убить его, - возражает Раймон. - И отомстить. 

- Месть приведет тебя во Тьму куда скорее. И не вернет ту, что ушла. Есть ли что-то иное, ради чего тебе стоит жить?

Раймон задумывается, потом упрямо говорит:

- Ты же не зря отправил нас в храм. Если Лодо призовет Старых Богов, как сможем мы противостоять? Камень. Надо понять, в чем его сила.

Жрец молчит, молчит долго. С тихим звоном переливаются звезды.

- Хорошо. Ступай, - говорит он наконец, и видение гаснет, сменяется благословенным ничто...

С еще одной героиней - Ларой - все сложно, у нее и наяву случается... много можно приводить

но вот действительно  борьба в сновидениях

...Она не давала себе уснуть, вонзая ногти в ладони, но проваливалась в сон как в омут. И снова веревки впивались в тело и жертвенный нож плыл к ней. Грудь пронзала непереносимая боль, и гремел в ушах глумливый хохот:

- Я не отпущу тебя! - Беласко подносил к своему рту ее пульсирующее сердце, намереваясь впиться в него подпиленными зубами.

Наползала ледяная мгла, и шаман обращался в змея с головой человека. Взгляд немигающих глаз проникал в самую душу, и Лара падала, бесконечно падала в черноту. Но в этот раз на краю помраченного сознания вдруг затрепетал язычок пламени, разгораясь все ярче.

«Это сон, только сон, любовь моя. Борись!» 

И тогда она рванулась прочь от пыточного столба. Веревки исчезли, пламя взметнулось стеной, ослепляя, выжигая страх и сомнения, обращая в пепел хрупкую плоть. Лара выгнулась в мучительной судороге и последним усилием выбросила руку вперед, направляя ярость туда, где свивались и развивались кольца исполинского змеиного тела. Рушились горы и иссыхали моря, само мироздание распадалось и погибало в бешенном огне. И вдруг все закончилось. Открыв глаза, Лара увидела низкое серое небо, к которому в немой мольбе простирали черные ветви деревья. Так уже было... когда-то. С другой женщиной, чья душа сгорела до тла. Или это было с ней?

- Это поможет тебе, Искра. 

Она обернулась. Перед ней стоял старик в ветхой жреческой хламиде, его ладони был полны прозрачной воды, и синяя звезда сияла в глубине. Лара опустилась на колени: 

- У меня нет больше реликвии...

- Не беда. Реликвии ничего не значат, если нет внутренней силы. Испей.

Она припала губами к воде, и каждый глоток, возрождая, менял ее. 

- Благослови мой путь, Странник, - успела сказать она, прежде чем видение исчезло.

Сокровище Моргана (фанфик)

Зеленоватые волны накатывали на песчаный берег внизу, ветер срывал с них пену, и она мерцающей взвесью плыла в воздухе. По ярко-синему небу стремительно летели облака, а до горизонта тянулась бесконечная вереница песчаных дюн с чахлыми пучками травы, стелющейся под порывами ветра. 

Жоффрей де Пейрак стоял на невысокой обрывистой гряде, идущей вдоль изрезанной линии побережья с множеством бухт и выступающих мысов, и чувствовал, как соленая водяная пыль оседает на его лице. Прямо перед ним в море лежали два острова, а вдалеке виднелся город в зубчатой короне белых стен.

– Жоффрей! – Сквозь рокот прибоя он услышал ее нежный голос и обернулся: Анжелика, одетая почему-то в темную грубую одежду служанки и странной формы чепец, стояла всего в паре шагов от него.

...Броситься к ней, сжать ее в объятиях, – живую, теплую, – забыть на мгновение о безвестной могиле, затерянной в пустыне... Сорвать нелепый чепец, освобождая золотой водопад ее волос, пахнущих ветром, зарыться в них лицом, вдыхая ее аромат, заглянуть в ее морскую глубину ее глаз...

Она никогда не являлась ему во снах. А может, он и не спит? Де Пейрак помнил, что был ранен...

– Я умер? – спросил он.

– Нет, любовь моя, – с улыбкой ответила она, – у тебя впереди еще много лет.

Потом Анжелика высвободилась из его объятий, ее взгляд потемнел, стал тревожным:

– Приходи за мной, Жоффрей! Я жду тебя здесь, – она обвела рукой пустынный берег.

– Где «здесь»? Где это место?! – закричал он в отчаянии, потому что Анжелика стала отступать от него. 

Она не ответила, а солнце, выглянувшее из-за туч в эту минуту, ударило ему по глазам ослепительным светом. Силуэт Анжелики таял в этом неистовом свете, и рука де Пейрака, протянутая, чтобы удержать ее, ощутила лишь пустоту.

"Арабелла" (фанфик)

Лунный свет, не в силах пробиться сквозь толщу воды, сюда почти не проникает, но Блад хорошо видит остов большого корабля: «Арабелла» лежит, накренившись на левый борт, носовая часть занесена песком, тем не менее, еще угадываются очертания огромной пробоины. Фок-мачта рухнула, две другие лишились реев; борта обросли ракушками, а во мраке трюмов нашли себе приют разноцветные рыбки и прочие морские твари. Лениво шевеля плавниками, проплывает рифовая акула. Хищница сыта и не обращает внимания на возможную добычу.

Внезапно стайки рыбок бросаются прочь. На квартердеке клубятся тени, в их глубине возникает мужская фигура. Мужчина ступает на палубу, и «Арабелла» содрогается, дрожь бежит по песку. Корабль, будто мифический титан, пробуждается от зачарованного сна. Его нос медленно приподнимается, и вот уже киль оторвался от песка, и «Арабелла» устремляется вверх — к залитой лунным светом поверхности моря. На юте, скрестив руки на груди, стоит капитан. И прежде, чем вырваться из тягостного кошмара, Блад успевает увидеть его лицо — и узнать себя.

ну и конечно - О природе странных сновидений (фанфик)

В лицо летят брызги, все мышцы сводит от боли. Блад привязан к носовой фигуре «Милагросы». Вернее — к тому, что от нее осталось. Острые деревянные сколы впиваются в спину. Он проиграл.

…Вклиниваясь между двумя галеонами, он рассчитывал, что очевидное безрассудство его действий обманет испанцев и даст ему шанс на победу. Однако дон Мигель открыл огонь, пусть и осознавая, что часть ядер неминуемо поразит второй галеон, и предпочтя пожертвовать им.

Залпы слились воедино. «Арабелла» закачалась на волнах, паруса заполоскали. Блад мгновенно почувствовал, что с кораблем творится что-то неладное. Из какофонии криков и треска возник и набрал силу вопль:
— Ру-у-уль!

Повреждение было катастрофичным, но Блад продолжал вглядываться в рассеивающийся дым, пытаясь понять, что происходит с другими кораблями. Надеяться вопреки всему. И правда — он заметил, что в корпусе «Гидальго» зияют огромные пробоины, и корабль быстро тонет. Однако «Милагроса» оставалась на плаву и разворачивалась к ним другим бортом. А Джереми Питт крикнул ему, что у «Арабеллы» разбит румпель.

Блад приказал готовиться к отражению абордажа: пираты все еще могли склонить чашу весов в свою пользу, если бы дон Мигель решился на него.

Пушки галеона выплюнули облачка дыма. Затем мир исчез.

…Нос «Милагросы» наклоняется.
Блад делает глубокий вдох. Смутное ощущение другой судьбы не оставляет его. В голове мелькают отрывочные воспоминания о событиях, которых не было в его жизни. Яростный бой за незнакомый и в то же время — знакомый город. Триумф и — чувство невосполнимой утраты. Вечерний сад, звезды, отражающиеся в глазах Арабеллы… Ее плечи под его ладонями, он тянется к ее губам…

Новая волна подхватывает «Милагросу», и бушприт задирается вверх. Блада выдергивает из воды, и он жадно хватает ртом воздух. Галеон, меняя галсы, идет в бейдевинде. Идет уже чертову вечность. К вечеру волнение моря усилилось, и высокие волны все чаще захлестывают Блада с головой.

…Когда он очнулся, то обнаружил, что лежит на баке «Милагросы», а над ним возвышается торжествующий адмирал де Эспиноса. Тот с издевательской учтивостью поприветствовал своего заклятого врага, выражая сожаление, что не сможет долго наслаждаться его обществом. И, разумеется, умереть Бладу предстояло той же смертью, которая когда-то грозила дону Диего. На шкафуте матросы уже заряжали одну из пушек. Однако дон Мигель, обведя взглядом палубу, вдруг остановил приготовления к казни. Носовую фигуру «Милагросы» снесло ядром. С минуту он смотрел на бушприт, потом обернулся к Бладу:

— Пресвятая Дева Чудотворица* даровала свою милость, а после покинула нас, но теперь вы, капитан Блад, украсите собой нос моего галеона.

— Смотрите, как бы с таким украшением вам не накликать на свой корабль беды, дон Мигель, — едва разжимая губы, ответил Питер.

В глазах де Эспиносы сверкнула ярость. Не удостаивая Блада ответом, он повелительно махнул рукой. Кое-кто из суеверных испанцев осенял себя крестным знамением, однако приказ адмирала был выполнен быстро и безоговорочно.

…Вниз.
Нос «Милагросы» зарывается в очередную волну. Сознание мутится. Прекратить нелепую борьбу за жизнь… за каждый вдох. Он проиграл еще и в том, что живым попал в руки дона Мигеля. Ему остается только завидовать своим пиратам — погибшим во время боя и тем, кого без затей прикончили после.

Вверх.
Канаты врезаются в тело, впрочем он уже не чувствует боли. Во рту горечь и соль. Морская вода? Кровь? Блад не может этого видеть, но он знает, что дон Мигель все еще стоит на баке, наблюдая за казнью, и упрямо поднимает голову.

Снова вниз — в густо-лиловую, подсвеченную закатным солнцем бездну.
Воздуха! Легкие разрываются от удушья. Темнота…

…Питер Блад, губернатор Ямайки, рывком сел на кровати, заходясь кашлем. Тело ломило, во рту и в самом деле ощущался вкус крови. Он коснулся языком прокушенной губы, затем ладонью вытер испарину со лба. Сон был настолько реальным, что впору сомневаться, а не мерещится ли ему губернаторская спальня в предсмертном бреду. Блад даже поднес руки к глазам, будто желая убедиться, что на запястьях нет следов веревок. В ушах все еще стоял шум волн. Будто приоткрылись ворота в другой мир, мир, где он потерпел поражение и погиб, захлебнувшись водой, и где не было ни Картахены, ни боя за Порт-Ройял. Ни встречи с Арабеллой на борту «Милагросы».