Краткое ознакомление

Фу-ты-ну-ты, вроде как снова живой! В вернувшееся после перехода между мирами сознание быстро вернулись света и запахи. Однако, уже лучше, чем в первые разы! Проморгавшись, я тупо уставился на срез земли, который находился у меня под самым носом. Ощущение, как будто сижу в глубоком шурфе. Тонкий слой перегноя, чутка глины и много-много песка. Наверху небо, по нему неспешно текут облака, и никакого проклятого подземелья и сдохшей во время оргазма принцессы. Вот оно как, получается, бывает. Только что ты трахнул и убил красивую тёлку, и ничего что тебе за это не было и не будет.

«Прыг-скок, прыг-скок, я веселый гонококк! Открывайте дверь скорее, я принес вам гонорею!»

Так, а что песенка такая дурацкая в голове всплыла? Затем нахлынуло горькое осознание, что нет ни Королевства, ни будущей богатой жизни с женой-королевой. Да что за гребаный Экибастуз! В кои веки мне так свезло и на те обломчик! И я, заметьте, здорово старался в том мире. Не смейтесь, всеми членами тела, так сказать, продвигал свою судьбу к удаче. Вот и на кой ляд было меня оттуда выкидывать? Типа проиграл пари Сисси? Так я же избавился от неё! Эй, верните все взад!

Внезапно кто-то легонько стукнул меня по спине, пройдя потом мимо куда-то дальше.

- Готовимся к атаке! Примкнуть штыки!

Ёперный театр!!!

Только сейчас до меня дошло, что я сижу в самом что ни на есть настоящем окопе, да еще вдобавок в полном обмундировании и с непонятным оружием в руках. Карамба! В какое говно я опять вляпался? В этой грёбаной вселенной, что совсем не осталось миров без войн? Делаю два вдоха, долго выдыхаю, чтобы успокоиться и привести нервы в порядок. Все-таки я не гнию в подземелье и не лежу, поедаемый неведомой тварью в болотине или не валяюсь с разбитой башкой на том проклятом мосту рядом с Цитаделью. Этот долбанутый на всю голову квест продолжается. Новый раунд!

Когда же это прекратится?

Форма на мне и на сидящих неподалеку в окопе бойцах какая-то странная. Вроде, как и наша, в смысле советская времен войны, но малость другая. Куртка, ремень с плечевой лямкой, слева висит патронная сумка из кожи и еще какая-то из брезента, с другой стороны подвешен узкий подсумок, за ним ножны, фляга в брезентовом подсумке. Твою мать, это что – гранаты? Форма странная, узкие ручки и поверх толстой шишки на конце ромбовидные насечки. И что-то висит непонятное сзади. Тьфу ты, это обычная саперная лопатка. Неудобно во всей этой амуниции просто жуть!

Ё-маё! А что это такое у меня в руках? Это точно не пресловутая трехлинейка, деревянный приклад и ложе с дырочками, на стволе кожух тоже с дырками, видимо, для охлаждения. Снизу увесистый магазин, справа солидный затвор с набалдашником. Такую винтовку берешь в руки и чувствуешь, что «маешь вещь». Знакомая по старым фотографиям и плакатам штукенция. Мимо по траншее пробегают, пригнувшись два бойца, тащат какую-то плиту и трубу. Отодвигаюсь, почти впечатываясь в стенку окопа. Где-то неподалеку громко ухает, земля заметно вздрагивает. Это точно война! Мне пиздец…

Дальним уголком сознания улавливаю, что на стоящих неподалеку парнях не было погон и каски несколько странные, не такие, как были у нас в советской армии. С козырьком впереди и широкими полями по бокам. Этот мир с СССР или здесь другая власть? Затем смутно припоминаю старые, еще черно-белые фильмы о войне, там как раз такие каски и форма были! Погоны вроде как в сорок третьем ввели? Так я, получается, просто нахожусь раньше по времени? На дворе лето, так что это сорок первый или сорок второй. Час от часу не легче, время самых тяжелых наших поражений и отступлений. Час от часу не легче, это не наемников тупорылых алебардой резать. Одно знаю точно - в плен не сдаваться ни при каких условиях! Умереть, как скотина на забое совсем не хочется, лучше уж погибнуть с оружием в руках. На такой жизнерадостной ноте меня и застают последующие события.

Все как всегда сразу же пошло кувырком.

- Товарищи! – в окопах замельтешил странный человечек. Молодой, чисто выбритый, форма на нем какая-то совсем другая. Синие галифе, на голове фуражка, на рукавах красные звезды, судя по его жестам, пацан или чёткий реп читает, или втирает нелепую дичь, сиречь про политику партии. На петлице, - «Ёпрст, я знаю это слово!» - два квадратика, или ромбика, мне видно плохо. Ближайшие ко мне бойцы с досадой закатывают глаза, кто-то втихаря ругнулся, молодой совсем паренек в необмятом обмундировании тайком достаёт из-за пазухи нательный крестик и, стараясь не отсвечивать, крестится. Речь политрука-рэпера кончается неожиданно.

– За Родину, за Сталина, вперед!!!

Сука, это что на самом деле? Это не кино снимают? Это такое реально кричали? Ну тля, точно политрук! Или как там их тогда именовали. Комиссары? Или это фильм такой был «Комиссар Мэгре»? Запутался я в званиях тех времен. Политрук тем временем бодро выскакивает на бруствер, и размахивая черным пистолетом, яростно кричит на солдат, кто-то робко лезет вслед за ним. Вот дурак! Куда ты попер? Осторожно вытягиваю наверх голову. Что-то с неприятным звуком чиркнуло впереди. Я успел заметить только, как рэпер в фуражке причудливо изогнулся и начал падать на изрытую снарядами землю. Ну а сам я сразу же нырнул на дно окопа. Что-то сверху снова чирикнуло. Птички, сука! Это по нам из пулемета, что ли палят?

Из окопа солдатики почему-то вылезать не торопятся, причина этого стала ясно очень быстро. Поверх нас что-то увесисто прошелестело и где-то в той стороне, куда нас направлял убитый рэпер, политрук, тяжеленько так ухнуло. Вот это дело! Арта заработала! Давай, давай, накидывай и побольше! Только какого черта тогда политпридурок нас в атаку поднял? Похоже, что, как всегда, у русских в армии присутствует некоторый бардак. Наши доблестные артиллеристы кинули еще с десяток снарядов и замолкли, говнюки.

И это все?»

И началось…

- Что падаль, испугались? Примкнуть штыки! В атаку, мать вашу и в душу Богородицу! Кто останется - самолично пристрелю!

Вот это по-нашему! Без лишних слов и конкретно врезал! Не дожидаюсь, когда до меня по траншее добежит здоровенный мужик в мятой фуражке, куда больше смахивающий на военного чем дохлый политрук, лезу наверх. Краем глаза успеваю заметить одну шпалу на его петлице. Капитан, однако! Пока голова занята проблемами различения чинов в РККА, ноги несут меня вперед. Спрашиваете, что есть сиречь та аббревиатура? Вы чё, ребята! Это наша Красная Армия, она и воевала в те лихие времена. Отпиздячила, а затем поставила раком всю Европу.

Наша рота атакует небольшими группами. Цель ясна – невысокий пригорок, в предполье которого я различаю развешанную по столбам «колючку», а наверху некие оборонительные сооружения. Там же я заметил неравномерно вспыхивающие маленькие огоньки. Да не огоньки это, придурок — это в нас стреляют! Так и есть! Что-то чиркнуло мимо, и я сразу же свалился в первую попавшуюся воронку, все поле до пригорка было усеяно ими. Арта, что ли, промазала? Не могли подавить огневые точки?

«Хрена у меня сленг появился?»

Двум молодым пацанам, идущим чуть впереди меня, не повезло. На спине у них взбухли красным бугорки, и оба рухнули на землю, как подкошенные. Еще одного, вообще, отшвырнуло на два метра назад. После такого удара обычно не поднимаются. Евппппппатий коловрат! Мне в этот момент стало по-настоящему страшно. Раньше бояться было некогда, а сейчас времени на «подумать» до черта, но все равно писец как мало. Хорошо не жрал еще с вечера, так бы точно обосрался. Во рту пересохло, в метре от меня взвились маленькие бурунчики, этот противный звук я уже четко знал и тут же нырнул вниз. Сука, все равно глаза запорошило. Где-то рядом прозвучало громогласно:

- Вперед, сволочи, расстреляю!

Ротный вел отряд самоубийц в атаку. Хотя в неё так в принципе и ходили, это же война. Даже удачное наступление всегда сопровождается потерями. Немцам на наши окопы также переть было до смерти несладко. Как бы во всем этом ёканом дерьме выжить? Бросаю послушное воле и судя по всему, тренированное, хоть с этим повезло, тело вперед. Еще раньше я заметил с правой стороны воронку, а перед ней бугорок. Ага, я тут не один. Ха-ха! На меня свирепо оглядывается какой-то потёртый окопной жизнью мужик, затем радостно щерит зубы. Осматриваюсь вокруг.

Слева бегут ребята, молодые в новенькой необмятой форме, добежали до бугра с травой и упали. Хм, а некоторые и вовсе не смогли. Здесь же рядом со мной видавшие виды мужики, гимнастерки застиранные, выгоревшие, пожалуй, стоит держаться их. Это скорей всего ветераны, остальные по ходу свежее пополнение, как и я. Выживут сегодня, также станут ветеранами. На войне сиё происходит быстро. Это наше поколение привыкло считать ветеранами дряхлых старичков, в сорок пятом им было чуть за двадцать.

Мы петляли как зайцы, использовали любые возможности спрятаться или прикрыться. Как ни странно, но я успел заметить, что по полю в сторону пригорка пилило еще достаточно много людей. Это как-то разом ободрило. С такой толпой можно чего-нибудь и наворотить! Сколько нас, вообще, интересно наступает? Некоторые стреляли, правда, куда получится попасть, когда руки ходуном ходят, непонятно. От страха, наверное, хочется просто куда-то палить. Пять мужичков, с которыми я продвигался, шли не спеша, только натужно сипели от натуги и стрелять не торопились. И правильно, боекомплект стоит беречь!

Правда, один разок, когда мы упали в очередную воронку, я заприметил неподалеку молодого парня без каски. Белобрысые волосы были запорошены землей или пылью, но сама винтовка чистая, такая же, кстати, как у меня. Парень куда-то прицелился и одну за другой вогнал в пространство три пули, затем грамотно перекатился в сторону. Маладца, боец! Вот это по-нашему! Так что получается у меня, значится, автоматическая винтовка! Точно, ведь были у нас в войну такие. Мы ж не сиволапые, наклепали всякого оружия к войне.

Я пристально осмотрел на свой винтарь и тщательно протираю рукавом ствольную коробку. Не Калаш, конечно, но сойдет. Кстати, штык-нож так у меня на ремне так и болтается, только мешает. Примкнуть? Нафиг, я им и так распоряжусь, колоть, как штыком все равно не умею. Мужики что-то впереди-таки высмотрели и довольно резво рванули прямо туда. Несусь за ними, так быстро, как могу. Кажется, что сейчас сердце выскочит, во рту сплошной наждак, дышать нечем. Фашисты поздно спохватываются, бурунчики от пуль встают далеко за спиной. На-ка выкуси, сука немецкая! «Гитлер капут!» Ого, какие словечки во мне всплывают. Это что – генетическая память?

Нас сейчас с этого пригорка уже не достать, мы в мёртвой зоне. Проход наверх сквозь ограждения здесь освободила артиллерия. Столбы вырваны из земли, колючка во многих местах порвана. И то хлеб! Мужики пригибаются и настойчиво ползут наверх на карачках, я за ними. Вот все остановились, я успеваю оглядеться. Сильно поредевшая волна наших бойцов упорно лезет вперед, вокруг заполошная пальба, изредка на поле взмывают вверх разрывы от чего-то не слишком убойного. Минометы? Это хреново. Опасное оружие для пехоты.

«Блин, откуда эти знания у меня?»

- Гранаты есть, бросать умеешь? - круглолицый мужик смотрит на меня требовательно. Качаю головой и лезу к ремню, там у меня в сумке две гранаты. – Давай сюда, Ерема знатно ими умеет пользоваться.

А я что, я очень даже за! Как их бросать, вообще? Ни кольца, ни рычага. Успеваю заметить, что круглолицый, что-то дергает в гранате, поворачивает, затем передает мужику с длинными мосластыми руками. Тот одну за другой бросает гранаты наверх, затем мы все дружно втыкаемся в землю. Знатно грохотнуло! Держись, немчура!

Вперед, вперед, сукины дети!

Меня понемногу охватывает боевой азарт, уже на ходу вспоминаю, что я даже затвор не передернул, не загнал патрон в патронник. Олух царя небесного! Затвор на винтовке основательный с каким-то болтом на конце. Впереди уже вовсю палят. Мосластый держит в руках автомат, чем-то напоминающий знаменитый ППШ, только ствол другой. Посерьезневшие бойцы шмаляют по фрицам из Мосинок, сноровисто передергивая затвор. Держусь немного позади и влетаю на бруствер вражеского окопа, прячусь за него, пытаясь выстрелить вдоль траншеи.

Сука! Почему не стреляет, дергаю на спусковую скобу, никакого эффекта. Кто-то тяжело падает рядом.

- Предохранитель убери. Давай, молодой, помогай, отстреливай всех, кто высунется! Мы их пока из окопов будем выкуривать.

Оборачиваюсь, сука, это же ротный! Весь потный, в руках такой же автомат, как у мосластого, пистолет в кобуре остался. Да и правда, что с пистолем в бою делать? За спусковым крючком, и в самом деле, нахожу какую-то черную пиндюлинку, сую палец – она убирается в сторону. Хитро придумано и очень просто. Капитан уже рванул веред, мужики также где-то там. А я чего тут прячусь?

«Я не трус, хоть и боюсь!»

Несусь вдоль вражеской траншеи, как бешеный лось, хоронясь за столбами или бугорками. Сверху лучше видно врага. Основательно фашисты тут устроились! В нескольких местах замечаю тела в серой мышиного оттенка форме, затем в меня кто-то стреляет и не раз. Ну сейчас, ляди, будет вам гомосячная вечеринка!

«Айн, цвай, полицай! Танцуй, танцуй! Выньте из задниц ваши руки!»

Первый выстрел почему-то запомнился больше всего. Резко стукнуло в плечо, затвор ушел взад-вперёд. Опа, опа Америка-Европа! Кто-то в сером костюме выбегает из-за поворота прямо мне под прицел. Лови, фашист гранату! Стреляю два раза подряд, подбегаю ближе. Немец сидит в окопе, пытаясь зажать на шее рану, из которой фонтаном хлещет ярко-красная кровь. Совсем молодой парниша, лицо рязанское с веснушками. Почему-то в памяти всплывает история о том, что восточные немцы состоят из онемеченных полабских славян. К черту это! Сейчас наши русские пацаны на поле гибнут пачками.

Третий выстрел пришелся прямо в лоб выглянувшему из-за поворота мордатому немцу. Эффект превзошел ожидания, башка буквально разлетелась вдребезги. К херам, блевать не буду. В душе странное ожесточение, как же вы все надоели мне бляди! Ну чего вам не сиделось дома? Землицы нашей хотите? Сейчас накормим вас до отвала! Из задницы посыпется. Впереди заскрежетала оголтелым железом отчаянная перестрелка, прыгаю вниз и бегу по траншее. Там впереди уже мелькают наши родные гимнастерки, слышатся русские матюги и выстрелы из Мосинок. Следующий немец свалился на меня откуда-то сверху. Толстый оказался боров, прыгнул прямо мне на винтовку. От страха и выпалил в него весь остаток патронов в магазине. Туша немчуры мятым бурдюком рухнула на дно окопа, я же тяжело привалился рядышком. Ёканый бабай, у меня руки реально трясутся.

- Браток, не задело?

Надо мной навис круглолицый мужик, в руках немецкий «Шмайсер», своя винтовка закинута назад, за спину.

- Нормалёк, неожиданно, сука, выскочил.

- Это мы его вспугнули. Подожди, сейчас будем фрицев из блиндажа выкуривать.

Я устало киваю, затем вспоминаю, что надо перезарядиться. Как тут это устроено? Нахожу защелку, вынимаю магазин, ищу запасной в подсумке, прищелкиваю. Все просто! Передернуть затвор, проверить чертов предохранитель. Ха, я уже заправский боец! Еще бы – трех настоящих фашистов грохнул! Если бы каждый так на войне сделал, то немцев просто на Земле бы не осталось.

Впереди коротко бухает, бежим дальше. Картина маслом! Из блиндажа валит черный дым, наши, оказывается, кроме гранаты туда еще что-то кинули. Из узкого лаза вываливаются два задыхающихся тела, их тут же забивают дружным залпом. Еще один фашист оказался хитрее, ползет понизу, пытается стрелять в ответ. Но короткой очередью капитан останавливает и его, затем бросает внутрь еще две гранаты. Уже немецкие, с длинными ручками. Порядок в звездной пехоте, несемся дальше! На пригорке еще постреливают, где-то даже палят из пулемета. Но по ходу дела мы здесь уже не одни, поодаль замелькали гимнастерки красноармейцев.

«Мы ломим, гнутся шведы!»

С пулеметчиками разобрался я. Как и задумывал, немного приотстал от всех и залез на бруствер, оттуда лучше видно. Как только налетевшим ветерком сдунуло дым от горевшего дерева, я разглядел полную назревавшей трагедии картину. В ту сторону по немецкой траншее бежали гуськом наши парни, а в метрах двадцати за поворотом в гнезде ворочались два немецких пулеметчика. Похоже, что они уже заметили красноармейцев и разворачивали пулемет в их сторону. Ё моё, счас всех положат! Пока моя тонкая натура охреневала от предстоящего пиздеца, руки дело делали.

Руки реально молодцы! Я оперся о бревно, в прицел легли серо-зеленые с болотным оттенком мундиры фашистов, палец мягко выжал скобу, винтовка чуть дернулась, снова прицел, снова выстрел. Очухался я уже, когда в мою сторону откуда-то также начали люто палить. Больно я уж выделялся на фоне неба, пришлось тут же сигать в окоп. Вскоре неподалёку грохнуло, заложило уши, а сверху посыпалась земля и по каске застучали мелкие камешки. И откуда только они и берутся на нашей земле? Мы же не в горах!

- Парень, ты живой? - надо мной нарисовалась знакомая круглолицая рязанская морда. Закопченная дымом, поперек щеки грязное пятно, глаза красные. Песком попало?

- Нормалёк!

Я продул уши, мне помогли встать, короткий обстрел из миномета кончился. Ох, ты ж лять, я начинаю различать из чего по мне шмаляют!

- Пошли!

Все сгрудились около пулеметной ячейки. Капитан и тот молодой светловолосый парень возились с немецким пулеметом. Мосластый коротко мне кивнул. Да ладно, спасиба не надо, но заметно, что меня уже приняли в свою ветеранскую команду. Делом доказал, что крутой перец! Жутко хочется пить, тянусь за флягой и чертыхаюсь. Какого хрена делать её из стекла? Она разбита, в мокром брезентовом подсумке шевелятся только осколки.

- Бери, братан, - кто-то протягивает мне немецкую флягу. Ох, до чего вкусна водица! На зубах какой-то неприятный привкус, видимо, с губ. В воздухе пахнет невероятной кислой гадостью, наверное, это от пороха и тротила. Оборачиваюсь на круглолицего хоть спросить, как его зовут, но не судьба. Судьба на войне, вообще, та еще шлюха!

Стрельба началась внезапно, видимо, не устояли соседи, отступили. И на остаток нашей роты навалились с двух сторон. Пока я заполошно менял опустошенный магазин, в траншею ворвались с обеих направлений. Стрельбы почти не было, в такой тесноте особо винтовками не поворочаешь. Немцы перли на нас с засученными рукавами. Неожиданно вспомнилось, что это не от их невероятной крутости, те ещё долбоёбы оказались на самом деле, просто их форма сшита из шерсти, солдатне банально в ней жарко было.

Капитан успел свалить двоих говнюков из автомата, пулемёт починить, видать, не получилось, и схватился за командирский ТТ. Ну да, кстати, в рукопашке пистолет - милое дело. Мосластый выхватил саперную лопатку, сверкнувшую на солнце бритвенной заточкой, и ринулся вперед. Я честно сказать, поначалу оплошал, застыл алтайским истуканом, пока моих братанов враги резали. Очнулся только после того, как увидел, как на дно широкого в этом месте окопа опустился тот светловолосый паренек, а из его молодой груди торчал штык. Вот тут я натурально озверел.

Рукопашка самый людоедский вид боя. Обычно ты наблюдаешь противника в прицел, чаще всего далеко и больше воспринимаешь его как некую движущуюся мишень. Здесь же прямо напротив тебя оскаленные рожи, сшибающий с ног запах мужского пота, узкая площадка, насквозь пропитанная вскипевшим в крови адреналином. Даже не помню, как вытащил свой штык-нож. Ничего себе такой себе оказался ножичек, длинный, как кинжал, с долом посередине, заточка с одной стороны. Вот уж хрен вам, вспомним молодецкие забавы из мира Цитадели и недавний опыт мясницкой работы в Королевстве!

Первым под раздачу попал жирдяй с толстыми щеками. Этот урод несся на меня с винтовкой, на конце которой было прикреплено лезвие длинного немецкого штыка. Нырок вниз, короткий удар в живот, затем в шею снизу. Еще одна фашистская сволочь оказалась ко мне спиной, удар чуть ниже ребер, печень пробита, тело кулем валится вперед. Сталкиваюсь в проходе с мосластым, его саперная лопатка вся перемазана кровью, он коротко кивает и встает ко мне спиной. Понеслась!

Я не столько колол, сколько совершал короткие, но стремительные и увесистые удары. Не хер руками зря махать зазря открываясь. Это только в кино красиво смотрится, на деле ужасающе неэффективно. Резал руки, головы, прыгал, отскакивал, главное – не входить в клинч и не дать себя схватить для бессмысленного барахтанья на дне окопа. Какая-то сволочь в сером тыкает штыком упавшее тело товарища, и я в ярости хватаю чью-то винтовку и бью ею как дубинкой по его голове. Он сваливается вниз, приноровившись, разбиваю ему прикладом башку в хлам и тут же оттаскиваю в сторону. Братан, извини, не успел!

Круглолицый лежит на земле, весь истыканный штыком, и силится мне что-то сказать напоследок. Мне неимоверно тяжело наблюдать, как изо рта товарища сочится струйками кровь, вместо слов лопаются кровавые пузыри. Как же так…братан! На нас наваливаются сверху, от бешенства уже совершенно ничего не соображаю. Наверное, так вели себя знаменитые Берсеркеры. Вот передо мной оказался совсем еще молодой пацан, он безуспешно пытается унять хлещущую из горла кровь, добиваю его коротким тычком сверху вниз чуть выше ключицы. Сам в этот момент уворачиваюсь от удара прикладом, перехватываю винтовку двумя руками и дергаю на себя. Немец валится прямо мне под ноги, хватаю его левой рукой за волосы, правой режу горло, как барану. Меня окатывает настоящим фонтаном крови, но я уже в пути, яростно прыгаю на бугая, который душит капитана. Теперь в крови мы оба. Окатило буквально с ног до головы.

Но все когда-нибудь кончается. Вокруг нас поднялась суета, громко заорали, застреляли. Я успел лишь осознать, что над окопами летает отборный русский мат. Наши! Я обессиленно привалился к краю траншеи, устало опустил руки и оглянулся. Вот что надо писать художникам баталистам! Скрюченные в невероятных позах мертвецы, умирающие в смертных муках раненые, везде кровь, ошметки мозгов. Как ливерные колбаски на дне окопа валяются вылезшие из животов кишки, во рту железистый привкус крови, отчаянно воняет дерьмом и сырым мясом.

Жеваный крот, я и точно весь в крови! Лицо липкое, форма пропитана тёмно-красной субстанцией, здесь не только сама кровь, но и еще сукровица, ошметки мяса и ливера. Сапоги заляпаны пополам грязью и кровяной кашей. Меня всего передергивает, к горлу подкатывает тошнота, но в целом как-то по херу. Руки лишь потряхивает от выброса адреналина. Нервный тик начался? Кто-то стонет, двигаюсь как сомнамбула в ту сторону. Это немец, лежит на спине с разорванным брюхом, смотрит на меня одновременно с ужасом и мольбой. Извини, камрад, но сегодня твоя очередь. Коротким взмахом штыка перерезаю сонную артерию и шатающейся походкой двигаюсь дальше.

Все собрались около пулемета. Капитану перевязывают голову, шея синяя, мундир изорван. Тут же мосластый, смотрит на меня как-то странно, рядом с ним еще один из наших, коренастый с черной щетиной на лице. Остальные из свежих бойцов, поглядывают на меня как на привидение. Ну а мне хорошо, я сейчас живой и целый! Улыбаюсь до ушей и прислоняюсь к стенке окопа. Ловлю на себе испуганный взгляд санитара, пожилого дядьки с седыми висками. Щерюсь ему в ответ, того аж передергивает. Добил же меня взгляд капитана. Он точно принял меня, всего такого заляпанного в крови и улыбающегося, за очередного свихнувшегося после боя бойца. На войне бывает и такое. Резать живых людей – это вам не тут и не там. Это, тлять, хорошо!

Вытягиваюсь во весь рост и поднимаю заляпанные по локоть руки вверх. Из груди неистово вырывается клокочущий крик!

«А-а-а-а-а-а!!!»

Ближайшие ко мне бойцы испуганно отпрыгивают в стороны. В их глазах плещется откровенный страх, заметен настоящий ужас. И это в глазах тех, кто совсем недавно шел под пули и минометные разрывы, кто только что пробежал смертельную пятисотметровку.

Но не могу ничего с собой поделать, от запаха крови и вида трупов меня только пьянит и возбуждает. Видимо, это всплеск воспоминаний, когда я был в шкуре волкодлака.

- А-а-а-а-а-а!