Больница города Зап

Дверь в палату приоткрылась, И в проёме показалось луноликая, разъеденная на дармовых больничных харчах, рожа больничной поломойки. Поломойка, скорчила хитрую гримасу и протянув руку, показывая на человека лежащего на кровати, подленько хихикнув прошипела: «Смотри, Николаевна, вон тот старик, о котором я тебе рассказывала — валялся обоссанным в углу, как бомж...а ещё писатель и волонтёр». Её коллежанка ничего не сказала, видимо она была умней и понимала, что люди, которые лечатся в больницах, иногда теряют сознания, потому они в больнице и находятся на лечении. А поломойка не успокоилась, затащили в палату свою швабру и принялась мыть полы, рассыпая свои пошлые шутки, о людях, которые с детства не могут пользоваться туалетом, а ссутся под себя, а ей приходиться за ними убирать. Кончилось это тем, что человек к которому она относила свои язвительные замечания не вытерпел и рассказал , с выражениями, что он думает о таких как она людях, которые понаехав из России, так и не удосужились, выучить украинскую мову и пытаются навязать своё узкоплёночное мышление. Короче говоря, посоветовал он ей заткнуться. Обиженно поджав морковного цвета губы, поломойка заткнулась, дотёрла полы и, не закрыв за собой дверь, потащив швабру, вышла из палаты

В этой больнице писатель и волонтёр Леший, оказался случайно — приехал из Бучи, где он помогал своему сыну, служившему парамедиком в батальоне «Госпитальеро» и не придумал ничего лучшего, как во время войны, с большой температурой и большим уровнем сахара, потерял сознание и был отправлен «Скорой помощью» в больницу. Правда ложить в отделение его не хотели (возраст, а в стране война), но лечпому позвонил из Киева Серый, который напомнил тому врачу, что у каждого врача есть своё персональное кладбище из залеченных пациентов, которое не стоит увеличивать и уж тем более ставить на нём своё персональное надгробие. Лечпом оказалась далеко не дурой, всё поняла и вопрос был решен положителен. Так Леший и оказался в 8-й палате. На шикарном месте — единственная новая кровать, напротив огромного окна и туалета. Окно было постоянно открыто, как и двери в палату. Для тех, кто не боится сквозняка и туалетных миазмов — лечиться можно...но недолго.

Туалетные «ароматы», смешиваясь с вонью, лежащего в углу одноного инвалида, который с большим удовольствие ходил ночью но малому и большому под себя (о памперсах он видимо не знал, а может экономил) — воздух не освежали. Утром в палате стоял такой смрад, что казалось пациенты ночуют в общественном советском туалете или в свинарнике.

Леший устало приоткрыл глаза и осмотрел палату. В палате было пять мест, которые все были заняты стариками. Молодёжь в эту больницу (последний островок карательной советской медицины), старалась не попадать. Лешему было дико наблюдать за действиями врачей и медсёстр.

Начать с того, что у него в полубессознательном состоянии, взяли несколько подписок, в одной — он не возражал от помещения его стационар, во второй — от лечения неизвестными медицинскими препараторами, которые больница получала по гуманитарке. Как со сроком хранения? — неизвестно. Скорее всего — просроченные, такого «лекарства» было полно в той гуманитарке, что они получали в батальоне...и выбрасывали. А кто-то не выбрасывал, а перепаковывал и сбрасывал на районные аптеки и больницы...лечить стариков.

Третья расписке администрация снимала с себя вс ответственность за результат"лечении". Да за это никто в том терапевтическом отделении особо не парился. Лешему страдающему диабетом поставили капельницу глюкозу, после которой он поздно вечером потерял сознание и обмочился. Тут же на него надели памперс и запретили подниматься до утра. Не дали ему и водуы, хотя рядом с ним был рукомойник, а в сестринской стоял кулер. Но...не дали. Леший подождал пока они не ушли спать, перелез через ограждения и пополз в туалет. Проснулся лежащий в углу 70-и летний, глухой больной и с криком: ... " я не дам тебе, вонючий волонтёр, нарушать больничный режим!!«, побежал в сестринскую. Леший пожелал ему что положено, желать стукачам, шатаясь дошел в туалет — пописал, попил воды...возле туалета его уже ждали медсестра и поломойка, которая тут же стала кричать, что они сейчас Лешего привяжут «Хотел, бы я посмотреть у кого из вас хватит сил привязать инвалида армии», — сказал он и  оттолкнул их пошел в палату отдыхать. Уснул но быстро — приснился ему висящий в петле стукачек, да так реалистично, что Леший чуть было не проснулся и не подумал, что сон — в руку. И ведь карма не миновала стукач, который отпросившись на выходные домой — потерял сознание и обосранный чуть было не попал под автобус. Когда он приволокся обгаженный в палату — оптимизмом от него не веяло. Лечащий врач — восьмипудовая бабища с клоком белых волос и хищным выражение на упитанном лице — пригрозилась его больше не отпускать...и всё — никакого лечения: три дня выходных ей надо заливать сливу и оттопыриться не по-детски*. Каждый получает то, что он заслуживает.

Леший покинул поликлинику, где как ему показалось навсегда застыло время и ушел лечиться в частную клинику.

* Я описывал в своём рассказе «За кем плачет капельница», подобное бардельеро, когда все врачи на выходные разъехались, а персонал хирургического отделения лежал в лежку.