Тяжело в лечении - легко в...

–Долго еще будешь трусить? – ласково поинтересовалась бабуля, тоже вставшая на ноги. Странно, сейчас она совсем не казалась величественной – то ли чуть скинула рост, то ли это он сам что-то нахимичил с каблуками и не заметил... 

–Держи свой доступ, – Рингил на долю секунды заставил себя поверить в то, что не ошибается. Если они с Мэлис верно разобрались в вопросе, то вера Второй Силы в порядочность конкретного демона может даже Эанис перевоспитать. На время. – И учти, в твоих же интересах все исправить...

Договорив последнюю угрозу, Рингил потерял равновесие и чуть было не упал. Ник подхватил его силовым импульсом: руки были заняты посланием, которое он еще никуда не успел сунуть, но не хотел бы помять.

–Это я его отключила, – будничным тоном пояснила Эанис. Затем прямо посреди комнаты возникла высокая кушетка, на которую Лара, уловив идею, опустил тело. – Нет, все-таки кровь Пейнджела – это диагноз... как он провел операцию сам на себе, даже представить не могу. По уму надо было бы сначала пару экспериментов провести, но придется без подготовки. Ник, пока не ушел, вытащи сюда верхний ящик стола, у тебя хоть руки не дрожат.

–Конечно, – услуги ассистента предложить подмывало, но искушать судьбу Ник не стал. Искомый ящик оказался полон каких-то коробочек и сверточков, упакованных, похоже, экстрамерно. – Леди Эанис, он верил, что вы поможете.

–Значит, помогу, несмотря на то, что мой умница-внук сам не помнит, что куда подключал, – тонкий голубой палец показал, на какую точку в воздухе сгрузить ношу. – С такими данными и интуицией терроризмом надо заниматься, ни один сапер не разминирует. 

Над телом повисли три золотистых кокона – структурные схемы, естественно. Потом добавилась четвертая. Эанис работала в несколько потоков – одновременно снимала структуру, раскладывала извлеченный из ящика энергат и, как подозревал Ник, думала, что с этим всем делать. Спрашивать ее сейчас, действительно ли она, как предположил Рингил, хотела добиться такого эффекта, было бы запредельно глупо. Да и вообще стоять здесь, когда надо срочно отдавать записку. А если Кирстен спросит, почему Мэл не пришла лично, что отвечать? 

Он ведь даже не представляет, как долго это продлится. Рингил в свое время управился очень быстро, но это же Рингил. Верить в его бабушку, при всех ее умениях и достоинствах, почему-то не получалось до конца. Хватит ли веры демона, лежащего в бессознательном состоянии, если это сильнейший демон Департамента? Даже Контер в лучшем случае догадывается, как говорится...

–Время, – шепот мог быть и громкой мыслью, но и в том, и в другом случае Эанис хотела, чтобы он это слышал. Она вряд ли говорила в своей сознательной жизни хотя бы одно слово зря, а не для того, чтобы передать информацию или создать впечатление. – Нужно исказить временные потоки. Это все потому, что Мэлис родилась в сто семнадцатом Мейплиф, ты уже дочитал до этого места?

–Да, – Лара кивнул и переложил записку в другую руку. Ладони у него не потели, но пальцы левой руки почему-то было проще удерживать от сжатия в кулак. – Это тоже имеет значение?

–Вы полагаете, что здесь анатомический театр, агент? – Эанис подняла голову, и Ник отшатнулся, увидев ее взгляд. Она не выгоняла его. Она была в отчаянии и бешенстве одновременно. – Тогда считайте, что вы на балете.

«Мне позволено быть свидетелем только потому, что я синтегист. А так... это высшая степень секретности, семейное дело. И Эанис просто не знает, понадоблюсь я внезапно или нет», – с кристальной ясностью ощутил Лара. Эта женщина была слабее него. Могла стать сильнее, если бы захотела, фокусы непредельщиков позволяют. Могла даже спокойно раздвоиться, наверное. Если бы была спокойна, конечно. Сейчас, с нервами, взвинченными до предела, она – однозначно слабее.

Он кивнул и уставился на тело, которое сейчас не было ни Мэлис, ни Рингилом. Пустой дом, точнее, дом, оба хозяина которого не могут помешать вторжению. А движения взломщицы – стоп, у нее же есть ключ! – и впрямь похожи на балет. Только вместо сцены – кабинет, перегороженный силовыми полями, и вместо оркестра – пение минут, проскальзывающих друг в друга. Время, энергия и щепотка веры, а также пополам науки и магии, немножко запредельной для среднего демона, не имевшего возможности закончить учебное заведение Кирстен Сайрелл. 

Рингил работал внутри себя, но Эанис пришлось вытаскивать что-то наружу. Это выглядело почти непристойно, и Ник не мог отвести взгляд, хотя фактически отвернуться ничто не мешало. Кристаллический скальпель в руках непредельщицы возник словно сам по себе, и его движение до странности синхронизировалось с трепетом тени на стене. Тень отбрасывала тонкая осинка, надо полагать. Только у этих деревьев такие взаимоотношения с собственными листьями и ветром.

Структура Мэл, разворачиваясь, становилась похожа на клетку, точнее, на миллион переплетенных клеток, каждая из которых прятала в себе что-то неописуемое. Сияющее. К этому хотелось прикоснуться и утонуть, и слияние было слишком грубым словом для описания – возможного, только возможного! – процесса. Правда, Рингил сказал, что последняя ступенька еще впереди. Даже если предсказание исказилось, все впереди... конечно, он все знает, и он мог бы перекроить историю так, как хотел. Просто вместо этого взял и отдал дань чужой любви. Невероятный демон. 

Стоять сейчас здесь – тяжелее, чем верить. Ничего делать не нужно, можно в любой момент уйти, поля не держат. Держат собственные глаза, прикованные к сплетению алых, золотых и серебряных сполохов. 

Он должен уйти. Должен признать, что не сможет помочь больше ничем. Отдать записку, написать черновик отчета – вся информация на руках, Вечная увидит именно то, что хотела. Они ведь выполнили задание. Перевыполнили, строго говоря. Кирстен не будет сердиться, реальность из нестабильной кучи навоза превратится в нечто, по словам Рингила, прекрасное и уникальное. Все принесенные для этого жертвы были, конечно, чрезмерными, но ненамного. 

Вот только перед глазами темнеет, словно золото выжгло сетчатку и не дало ей остановиться. Хоть точку зрения сдвигай, чтобы проверить. В черноте танцуют алые искры, уже непонятно, где схемы, а где сама структура, и только балет продолжается. Пляска энергии, к которой нельзя прикасаться, если не хочешь сгореть. 

Обожженное восприятие восстанавливается и перестраивается спустя минуты, формируя наконец образ, более пригодный для сознания. Правда, не слишком аппетитный, потому что кабинет в этом плане выглядит скорее бойней, чем операционной. Темнота поблескивает, как лужи крови, глаза Эанис горят золотой пустотой, но самый яркий источник света – обнаженное сердце Мэлис. Сложно сказать, в самом ли деле оно извлечено из оболочки, своим глазам Ник уже не доверяет, и разуму тоже. Само пространство, ограниченное видимыми теперь выгнутыми полями, сошло с ума и перекосилось по велению лазурной паучихи. 

А тело Мэл все-таки слоится, очень знакомо, и серебряное пламя отделяется от золотого. Отделяется – чтобы остаться внутри, клетка в клетке, сияние внутри сияния, болезненно яркое, кровящее алой тьмой. И снова что-то давит на уши, не совсем звук, скорее – волна силы, неожиданно чистой, смывающей видение. Паук перетекает в стройную эанитку, словно закованную в ледяной панцирь. Распластанное тело – снова цельное, и даже одежда, кажется, не нарушена. Эанис все-таки действительно специалистка, возможно, из лучших здесь. Или самая лучшая, Контер ее знает. Молодость – еще не помеха накоплению опыта, мама всегда так говорила, и Ник не видел причин не соглашаться. Отец еще добавлял, что чем моложе сотрудник, тем меньше у него в среднем предрассудков, которые более зрелые коллеги сначала усваивали, потом изживали.

Впрочем, сейчас вспоминать родителей было как-то совсем неуместно. В работе обычных команд они еще что-то понимали, а вот в специфике непредельщиков... Скорее всего, сюда их наблюдения прикладывать не стоило. Но за что-то Нику нужно было ухватиться. Казалось, прошла не одна вечность до того момента, когда Эанис повернула голову и спросила:

–Ты еще здесь?

Лара развел руками, не рискуя приближаться. Интуиция подсказывала, что с большой вероятностью все обошлось, но полагаться только на свое ясновидение он не решался.

–Я подумал – Кирстен обязательно спросит, когда Мэл сможет сама с ней поговорить, – почти честно ответил он. 

–Хорошо, что ты думаешь, Ник, – она повела рукой, снимая экраны. Золотой блеск в глазах Эанис остался – похоже, как раз там и крутились схемы, с которыми она сверялась. – Терпеть не могу такие головоломки. Ладно, я еще помню, как это выглядело год назад и как должно по отдельности. Но этот гений-самоучка такого накрутил...

Снова махнув рукой, Эанис рухнула на воздух, по дороге цапнув со стола тусклый кристалл незнакомой огранки. Как правило, огни делали свою продукцию различимой и узнаваемой. Эта же штучка больше напоминала осколок кристалломатрицы для записи личности. Что-то внутри екнуло, Лара, не зная, куда девать глаза, покосился на записку. Как ни странно, та оказалась неизмятой. Хотя, возможно, Рингил просто случайно придал бумаге такие свойства.

–Я не видел, – зачем-то сорвалось с языка. Оправдываться уж точно не было смысла. Даже если бы Ник видел все так же отчетливо, как сейчас, все равно мало что смог бы объяснить непосвященному демону. Сейчас его мозг вообще упорно сверлила мысль, что Эанис показала зрителю далеко не все. И для нее прошло куда больше времени, чем для него. А это значит, что она устала и может случайно сказать лишнего. Чуть-чуть, конечно. Пусть воспринимает его безобидным, в конце концов, он ей еще при первом знакомстве вроде немного понравился, если одного агента ОВР склероз не обманывает.

–Там надо знать было, куда смотреть. Он собирался отделяться самостоятельно, предполагаю, но соединил связи слишком прочно, это если на пальцах объяснять, – непредельщица продолжала крутить в руке ломаный кристалл. – Воспользовался имевшимися полузакрытыми «гнездами», вот и заклинило. Сейчас я все загладила, как было. Слишком опасная схема, они бы оба не выжили...

Вот сейчас Лара не выдержал и чуть-чуть смял записку. Бумага была плотной, но все-таки бумагой, и перед приступом паники у высокоуровневого овэровца не устояла. 

–Я же сказала, все позади,  – Эанис изогнула темно-синие губы в усмешке. На нижней багровой точкой проступал след от укуса. – Но я хочу, чтобы ты это ему передал. Рингил будет говорить, что я лгу, конечно, и все равно не задумается, куда ставит приоритеты... просто есть процентов десять, что тебя он послушает. Может быть, проверит. И поймет наконец разницу между жизнью и жизнеобеспечением. На то, что он прекратит подставлять Мэлис, я вообще не надеюсь. И родился средством, и цели выбирать не научился, – она поднесла кристалл к глазу и посмотрела сквозь него на Ника. Узкий зрачок, расщепившись в гранях, напоминал странную мозаику из переливающихся букв. Бессмысленных, как код. – Я люблю обоих своих внуков, агент Лара, и я хотела бы, чтобы они дополняли друг друга, а не дрались за штурвал. Но хотеть, иметь возможность вмешаться и вмешиваться – очень разные вещи.

–Да, вам он не верит, – это было самое безобидное, что мог сейчас сказать Ник. Почему-то при Эанис иногда получалось не то чтобы контролировать свой язык, но хотя бы ранжировать приходящие в голову слова по степени опасности. Еще тогда, когда они впервые встретились. Сейчас, когда он сел на воздух рядом, это умение словно бы усилилось.

–Сомневаюсь, что поверил бы, даже воспитывай я его с рождения. Хаос очень любит своих запасных – что Феникс, что вот его. Я нахожу время, чтобы читать книги ее первого апостола, и ты не представляешь, сколько там правды, – она неожиданно бросила кристалл в Лару, и тот не смог увернуться. Осколок ударил его в грудь и упал на колени. Обычный кусок энергата. Они все кажутся живыми и полными сил, но то же чувство возникает, когда прикасаешься к цветку, распустившемуся на стебле или ветке. Целебным, хмельным или ядовитым будет его сок – вопрос отдельный. «От этого конкретного, видимо, тянет философствовать», – мысленно заключил Ник.