Углубленный курс поверхностной истории

- Здесь была бойня, - продолжил профессор, - возможно, внезапная, возможно ночная. По всем признакам это так называемые амазонки, исключительно женский отряд. Сарматы, или как они сами себя называли – савроматы.

- Савроматки, - вставил Андрюша. 

- Не савроматки, а савроматери, имей уважение, - поправил его Семен Ильич.

- Я могу вообще ничего не говорить, - оскорбился профессор.

- Правда, можете? – подал голос Шпала. 

- Антон Васильч, будь добр, соблюдай культуру ужина в археологическом лагере, - обернулся к нему Котеночкин. – Профессор – наш гость, и не все шутки, приемлемые в сельхозколлективе, применимы в научных кругах.

- А я и не шутил, - пробубнил Шпала, но замолк и отвернулся. Все молчали, и слышно было, как в миску Шпалы шлепнулась большая порция картошки с мясом.

- Продолжайте, Аркадий Евграфович, прошу, - повернулся к нему Котеночкин. 

- Да, продолжайте, профессор, - сказал Витяй, внимательно глядя на Вайцеховского, - просим.

Поганель для торжественности еще чуть помолчал, потом отхлебнул кваса, и спросил:

- Вам знакомо имя Рамзес?

Витяй, считавший себя в целом более интеллектуально развитым, чем большинство присутствующих, не считая профессора и его ассистентки, и имеющим более широкий кругозор по крайней мере в сравнении с собравшимися колхозниками, к тому же прослушал в свое время курс лекций по археологии. Преподаватель, профессор Лопашин, давал материал интересно, приправляя его забавными историями. 

Одна из таких историй была про Рамзеса Второго, одного из величайших фараонов, правившего без малого семьдесят лет. Витяй с удовлетворением подметил, что профессор Вайцеховский об этой истории не знает ровным счетом ничегошеньки, потому что она еще не случилась, хотя сам фараон давно умер. 

Дело было в семидесятых годах прошедшего для Витяя и текущего для всех остальных века. Мумия фараона, прожившего около девяноста лет, долгое время хранилась в Национальном музее Египта в Каире. Надо сказать, что сохранилась она отменно – кожа и даже волосы были в таком состоянии, как будто все эти века пичкались коллагеном и гиалуронкой. То есть мало того, что жил фараон весьма недурно и успел заделать почти две сотни детей, так и после смерти за тридцать веков почти не изменился. Вот что значит хорошая генетика.

Но история не об этом, а о том, что фараону все-таки поплохело, появился грибок, бактерии быстро уничтожали объект культурного наследия, и по миру был брошен клич, на который отозвались сотрудники Парижского института исследований. 

Однако, согласно французскому законодательству, любой въезжающий на территорию Франции, должен иметь паспорт. 

- Без паспорта не пущу, - пожал плечами французский таможенник. 

- Человек умер, - сказали египтяне. 

- Сочувствую, - ответил французский таможенник, - но без паспорта не пущу. 

- Он умер три тысячи лет назад, - взмолились египтяне, - тогда не было паспортов.

- Так похороните его, - разумно предложил таможенник. – А то взяли моду, понимаешь. То вы, то русские со своим Лениным.

Разговор не складывался, египтяне улетели обратно и сделали Рамзесу Второму паспорт. С фотографией, на которой он был вполне похож на себя настоящего. 

- Одно лицо, - удовлетворенно кивнул французский таможенник. 

В графе место работы написали скромное «король», потом подумали и приписали «умерший». 

- Причина прилета? – спросил французский таможенник, заполняя визу. 

Сам Рамзес предпочел отмалчиваться. Египтяне посоветовались и предложили:

- Пишите «серьезное заболевание».

- Венерическое? – уважительно спросил французский таможенник.

- Напишите лучше «грибок», - сказали египтяне. 

Когда все бюрократические процедуры были закончены, то выяснилось, что не все бюрократические процедуры были закончены. По все тому же французскому законодательству прибывающих королевских особ встречал почетный караул. Поэтому прямо у трапа самолета притомившегося в полете Рамзеса встречали нарядные военные с винтовками.

- Ба-бах! – сделал почетный караул, а оркестр заиграл какую-то торжественную мелодию.