Бояръ-сказание

      Надоело Ивану Царевичу сиднем сидеть, а тут и условно-досрочное подоспело. Вышел он за ворота скрипучие, за стену грязно-каменную, небо подпирающую, почесал пальцами, рисованными перстнями украшенными, синюшные купола на груди, плюнул и пошёл куда глаза, слезящиеся от света яркого, глядят.

      Долго ли, коротко ли бродил он вокруг тюрьмы, встретил Брюса Ли.

      Брюс что-то сказал на своём странном языке. Это «что-то» очень русский мат напоминало.

- Забожись, - на всякий случай переспросил Иван.

- Падлой буду, - с трудом выговорил Брюс по-русски, ударил себя кулаком в грудь и умер. Потому как при скорости свободного удара в 0,05 секунд сила составляла 1800 кг.

     Огляделся Иван, по сторонам, удостоверился, что свидетелей нет, да и пошагал дальше.

     Вскоре оказался он у развилки. Перед ней мздоимец с полосатым жезлоимитатором и камень Вещий, предписывающий правила движения.

    На камне том было не только написано, но и вообще дурно пахло от прейскуранта цен на всякие телодвижения.

    Дескать, направо пойдёшь, влюбишься в дрыгалку голоногую и святым станешь.

    Налево пойдёшь, сначала вручишь ум, честь и совесть мумии бессмертной, а опосля наложишь руки на богатства недр тебе не принадлежащие.

    А коли с дурного ума прямо удумаешь двинуться, то нету туда проезжей дороги. Можно только на Сером Волке, ковре-самолёте, ступе с метлообразной коробкой передач или пешком в сапогах-скороходах. Последнее, видимо, было добавлено на правах рекламы название местной обувной фабрики.

   Плюнул Иван в дорожную пыль, дал мзду лихоимцу с кокардой боковым в челюсть и зашагал прямо. По дорожке из жёлтого кирпича и красного бордюра.

   Быстро сказка сказывается, да медленно Иван плетётся. Но, как всё неминуемое, добрался он, наконец, до леса. Бордюр превратился в элегантный поребрик. Солнце готовилось сесть за всё, что натворило днём. А Иван присел на пенёк, достал сухпаёк, что добрый стражник Пантелеймон Мифодьевич ему в дорогу собрал. И только собрался перекусить вакуумную упаковку, как откуда ни возьмись появился Колобок. Смешно шлёпая по земле губами, подкатился он к Царевичу, вежливо икнул.

- Здравствуй, Иван, свет Царевич! Куда путь держишь?

- И тебе не хворать, хлебобулочное изделие. А путь я не держу, пускай идёт куда хочет, – ответил Иван, раздосадованный тем, что ему помешали.

- Давно ли откинулся, по какой статье чалился, - не унимался Колобок.

- Да анадысь и вышел, а статья 109-я, часть первая….

- Это как же угораздило?

- Так вывел нас батя, троих братьёв, в поле чистое и сказал, мол, пускайте стрелы в стороны, приглянувшиеся, и где стрела упадёт, там и жену себе берите. Пустил старший стрелу. Угодила она в зад чиновнику из палат административных Авксентию. Да и дочка его угодила братану.

    Пустил стрелу средний и прямёхонько она в шаланду двухмачтовую торгаша-коммерсанта Кацмана залетела.

- По твоей логике, - перебил Колобок, - Вслед за стрелой и дочка купца залетела.

- Таки да, - согласился Иван.

- Так слыхал я вроде эту историю. Батя твой Берендей ещё тот выдумщик был.

- Да уж, – согласился Иван, - Я же первый срок по его милости за кражу златогривого коня у царя Кусмана мотал.

   Колобок снова икнул, что в отсутствии шеи, видимо, означало полное согласие.

- Вот, - продолжил Иван, - Пустил я стрелу наугад, а попал в болото. И сидит там здоровенная лягуха с моей стрелой в спине.

- У гад, - сказала она по-французски,- Поцелуй хоть напоследок.

- Я, дурак, и согласился. А она возьми и превратись в красну девицу. Вот тебе и 109-я….

- Ясно.

- Да, погода хорошая.

- Я в смысле понятно. И куда теперь направляешься?

- Не определился ещё.

- Ты эти упаднические речи брось. Определяться ты со своей сексуальной ориентацией будешь. Пойдём в стольный град. Там, на празднование национального единения, казнокрады из казначейства двести вёдер денег выделили. Может и нам копеечка перепадёт.

    Мотнул Иван бритой головой, будто встарь вихрами патлатыми. Развёл руки в стороны. Руки-то помнили, как тучи разводить.

- А пойдём, жертва роспотребнадзора. Тряхнём сроком годности.