Изловить душегуба. Отрывок из романа «Следователь по особо секретным делам»

Отставной лекарь Достоевский сообщил Николаю Скрябину, где случилось большинство предыдущих нападений шаболовского душегуба Василия Комарова. Ну, то есть, где они случались здесь, в городе призраков. Своим отъезжим полем Комаров избрал берег старого пруда в бывшем имении графов Салтыковых. По какой-то причине, возможно – ностальгического свойства, местных обитателей постоянно тянуло прогуляться по бережку, когда время по здешним понятиям близилось к ночи. 

Однако теперь по заросшему высокой травой берегу пруда никто, кроме самого Николая, не прохаживался. Скрябин чуть ли не каждую минуту доставал из кармана взятый во временное пользование золотой брегет, и тот раз за разом наигрывал мелодию арии «Мальчик резвый, кудрявый, влюбленный…»из «Свадьбы Фигаро» Моцарта. Так что Скрябин даже начал подпевать часовому механизму, но потом спохватился, умолк: голос мог выдать его! Ведь в потусторонней Москве голоса живых людей звучали глухо, как если бы они зажимали себе рты фетровыми шляпами. 

Впрочем, берег пруда по-прежнему выглядел пустынно. Скрябин сверился с брегетом: была половина двенадцатого. А Василий Комаров все свои посмертные нападения совершал до того, как наступала полночь, приход которой не сопровождался в городе призраков даже малейшим потемнением общего сумеречного фона. 

Николай Скрябин возле графского пруда

И тут ряска на воде заброшенного пруда вдруг заходила ходуном. Казалось, в неё кто-то бросил увесистый камень – но не с берега, а со дна, снизу вверх. От самой средины пруда по воде пошли круги, а потом вверх взметнулся фонтан густых брызг. Несколько капель попало Скрябину на руки и на лицо, и ему почудилось, что на него малярной кистью плеснули клейстер из ведерка. Пруд не только зацвел на поверхности: похоже, с его водой в этом мире произошла и какая-то внутренняя метаморфоза. 

«Возможно, это всё из-за него», – успел подумать Николай. И тут же на поверхность пруда даже не вынырнул, а выскочил – прямо как черт из табакерки – человек: мужчина годами под пятьдесят, с размозженным пулей затылком, со сломанным, почти расплющенным носом. Как и все здешние обитатели, он обречен был вечно носить на себе клейма своих прижизненных увечий.

Что за одежда была на шаболовском душегубе – Николай не понял. И даже не из-за того, что она насквозь вымокла и её облепляла ряска. Нет, куда надежнее её прикрывало от глаз нечто другое: бесчисленные золотые побрякушки. Несколько часов на золотых цепочках выглядывало из карманов подводного жителя. Множество золотых колец он нанизал на шнур и повесил себе на шею – из опасения, должно быть, что в липкой воде они сами собой соскользнут с его пальцев. И еще один шейный шнурок он украсилпарой десятков продырявленных золотых монет: червонцев царской чеканки, судя по всему. 

Но это было еще что!  В своем украшательстве душегуб пошел гораздо дальше – благодаря тому, что здешние обитатели не чувствовали физической боли. В мочки обоих своих ушей Василий Комаров вонзил золотые наконечники от генеральского аксельбанта, золоченый шнур которого он закинул себе на спину – наподобие конской уздечки. И теперь уши шаболовского душегуба навострились в самом прямо смысле слова: его ушные раковины зашевелились, изогнулись. А острия золотых наконечников в них нацелились вверх и асинхронно закачались вправо-влево, как если бы за ушами негодяя сидели два хулиганистых гнома, которые всем и каждому демонстрировали раззолоченные до зеркального блеска детородные органы.

Николай крепился секунды три или четыре, а потом всё-таки не выдержал: даже не рассмеялся – разразился гомерическим хохотом. И хохот его полетел над прудом, заглушая хлюпанье разгребаемой воды, которое производил поплывший к берегу душегуб. При этом левой рукой Василий Комаров делал неширокие гребки, а правую руку отчего-то прижимал к боку. 

Полный текст историко-мистического детектива "Следователь по особо секретным делам" читайте здесь. Роман вошел в шорт-лист конкурса «Мистификация».