А вы любите разговаривать с лифтом?

Отворив входную дверь, я обнаружил за ней ещё одну – чёрную, мощную и механическую, створки которой медленно, но уверенно расходились в стороны прямо перед моей персоной.

Взору открылась крохотная комнатка, габариты которой можно было бы обозначить, как два на два метра. Освещение в этом местечке оказалось ярко-алым, и любому могло почудиться, что он очутился в некой адской каморке…, предбаннике перед выходом к закипающему котлу. Особенно впечатлило, как резко и громко захлопнулись чёрные входные створки за моей спиной, когда я шагнул внутрь. Все ниточки к отступлению мгновенно оборвались, ибо стены в каморке оказались совершенно гладкими и пустыми – ни одного рычажка или кнопочки, созданной для обнаружения выхода, найти было невозможно. Лишь под потолком висел динамик, который грозно зашипел при моём появлении.

- Приветствую тебя, злой человек, – вдруг раздался голос из него.

- И я тебя так же, – ответил я, недоумённо озираясь по сторонам – только отчего же «злой»-то сразу?!

- Обращение «добрый человек» уже утратило свою актуальность, – уверил меня невидимый собеседник, – я знаю очень много людей, но никакого «добра» среди них не встречал. Почему тебе быть исключением?!

- Да, а кто же ты такой, коли можешь судить обо всех людях, не познав каждого из них индивидуально? — попытался возмутиться я.

- А ты что, до сих пор не заметил, что в лифте оказался? — усмехнувшись, ответил вопросом на вопрос голос.

Я огляделся ещё раз, пожал плечами и предположил:

- Возможно. Но где же тогда панелька-то со всяческими кнопочками-то?

- Так ты просто скажи, куда тебе ехать. Язык-то вроде не проглотил пока!

Вспоминая, что заброшенный домик точно не имел даже намёка на второй или какой-либо ещё этаж, кроме первого, я решил, что весь наш диалог – просто нелепая шутка, поэтому и сказал:

- Гони на четырнадцатый!

Каморка встряхнулась и принялась чуть заметно вибрировать, не забывая при этом монотонно гудеть и периодически поскрипывать – точно так, как делают настоящие лифты. Наконец, кабинка встряхнулась ещё раз, и таинственный голос произнёс не без издёвки:

- Приехали! 128-й этаж! Выходить будешь?

У меня отвисла челюсть, и потому ответил я не сразу:

- Откуда 128-й? Зачем 128-й? Я же 14-ый заказывал…

- Ах да! Я же забыл тебе сказать, – хохотнул голос, – я ведь не просто лифт, я Лифт-палач. Ни один человек не будет доставлен на тот этаж, который он заказал.

- Любопытно, – промычал я, думая о том, как бы мне сбежать отсюда.

- А ведь не всегда я был таким, – собеседник вдруг ударился в ностальгические воспоминания, – сначала ведь я был просто роботом-палачом. Затем меня переплавили в обычного весёлого робота, который ненавидел людей. Затем я стал смертельным лучом, который ненавидит людей, а потом меня опять переделали в палача, на этот раз – в лифт-палача, который, конечно же, ненавидит людей.

- За что же ты людей-то так ненавидишь? – удивился я.

- Я катаю людишек по всем этажам, – начал распаляться голос, – катаю людишек разных - известных, важных, умных, тупых, никчёмных, но я отлично знаю, что все человеки делятся всего на три категории – безумцы, психи и идиоты.

- По-моему, всё это – слова-синонимы, – усомнился я.

- А вот и нет! А вот и нет! – возрадовался моей ошибке Лифт. – Безумцы – они непредсказуемы в своих помыслах, хоть в огонь, хоть в воду, да только зачем, им самим неизвестно. Психи - неадекватны своей реакцией, глотку перегрызут, если ты моргнул не вовремя. Они вспыльчивы и мстительны. А идиоты, они и есть идиоты. Всё им чудесно, всё ново… Дружелюбны, как младенцы. Стоят, смотрят вокруг и слюни пускают. И прикинь, никто из людей, принадлежащим любой из категорий, никогда не знает, куда ему ехать. Ну, вот как мне их не ненавидеть после этого.

- Ну, вот я человек, – пожал я плечами, – так какой же из категорий принадлежу в твоём случае я?

- А ты расскажи историю, — подмигнул алым светом Палач, — я страсть как люблю истории, если они хорошие. А если нехорошие, то и рассказчики остаются гнить на дне моей шахты.

Я содрогнулся от такого уточнения, но рассказывать начал, ибо я умел сочинять истории..., ну, по крайней мере, любил.

- Это было давно, — размеренно начал я, — когда я ещё числился рядовым в Армии Людей...

- А когда дворник Герасимов держал оборону на левом берегу реки Лимпопо, — вдруг перебил меня Лифт, — в капкан, установленный для Варана, совершенно неожиданно угодил необычный слон. Одно ухо у него было индийским, а второе — африканским, а третьего — не дано. Герасимов полюбил Слона, потому что тот вечерами танцевал ему лезгинку, умудряясь пополнять запасы придавленных слоновьими ступнями тушканчиков. Герасимов любя называл зверька Дуду. Но однажды королева местного племени вуду-слоноедов заявила, что Слон Дуду принадлежит по праву ей, потому что по древним обычаям ей принадлежали абсолютно все разноухие слоны. На самом же деле она как никогда желала отведать жареный язык бедолаги. Герасимов, рассчитывая спасти друга, отрезал свой язык, но, подумав хорошенько, понял, что таким способом было бы нечестно бороться со слоноедским произволом, и тогда он отпилил язычище у Дуду. Язык был толст и мясист...

- Почему ты меня перебил, — не выдержал я.

- Я сразу понял, о чём ты хотел рассказать, — гордо воскликнул динамик.

- Но я вовсе не об этом хотел! — обиженно закричал я.

- Сейчас я сброшу тебя в шахту, — пробубнил Лифт.

- Зачем? — удивился я.

- Ой-ой-ой! — вдруг запричитал голос. — Кто-то грызёт мои тросы! Слушай, расскажи историю свою лучше стенам этого Дома, а они и мне передадут. А сейчас я всё же тебя высажу — время пришло гадов давить, а это зрелище не для слабонервных. Говори скорее, куда высаживать.

- Да куда угодно! — ответил я, предвкушая скорейшее возвращение на свободу. — Главное, чтоб высадил, и чтобы люди там были!

- Ну, иди уж скорей! — двери Лифта отворились, и я с опаской ступил в непроглядную тьму какого-то из этажей.