И про Балалайкина тоже...

Перед праздником Победы на сайте будет много текстов (они уже начали появляться) о героическом прошлом, о подвиге нашего народа в Великой отечественной войне. Конечно, все они будут разными, но объединит их именно это событие, память о котором живёт в нас по сегодняшний день. 

Вот отрывок из небольшого рассказа. Он совсем не про войну. Но он, как мне кажется, и про войну. Он о тех, кто защитил нас от врага, кто спас от порабощения. Их остаётся всё меньше и меньше. Они уходят из жизни и вспоминают зачастую не те её моменты, когда было страшно, когда "В атаку!", "Вперёд!", а о том, что помогало им выжить и победить. О своих подвигах они не говорили. Они знали, что победила в той жестокой войне страна. 

В рассказе жена ухаживает за больным мужем (эпизод, когда она принесла ему посудину, чтобы он смог пописать).  

         — Не промажу? Не получится, что солдат Хабибуллин попал мимо?

         Про мифического солдата Хабибуллина она слышала не впервые, но запомнить фамилию "мазилы" никак не могла. Может быть, поэтому она исправно делала вид, что слышит байку в первый раз.

         — Откуда ты все это берешь? Бибулин какой-то. Надо же.

         — Да на фронте много такого случалось… Нарочно не придумаешь. Вот послушай. Это жизнь. 

         Говорил он отрывисто, с паузами, но при этом все более и более оживлялся. Мысли опережали. Он чувствовал это и, чтобы угнаться за ними, изо всей силы вытягивал шею, как бегун, спешащий на финише пересечь вожделенную черту. Егор Петрович торопился, ему жутко хотелось повеселить «мамулю». 

         — Мы уже подходили к Кёнигсбергу. Вечером дали команду передать по цепочке: «Старшину Балалайкина к комбату». Кто-то, мамуля, спутал, и пошло: «Старших с балалайками к комбату». В батальоне — четыре роты. Это в мирное время один старшина, а в войну-то их было три-четыре. Так вот, слушай, через некоторое время бегут…

         Закончить фразу Петрович уже не мог. Подбородок его затрясся. Тихие всхлипывания, похожие на рыдание, прервали рассказ. Он смеялся. Смеялся почти беззвучно, закинув голову на подушке и страдальчески вздернув брови.

         — Эх, юморист ты мой, — не разобрав и половины из того, что говорил муж, нежно произнесла Надежда Васильевна. 

         Захлёбываясь и вытирая здоровой рукой слезы, скапливавшиеся у глаз, Петрович силился завершить фронтовую байку. Он начинал свою историю, но она всякий раз обрывалась на одном и том же месте.

         — И ты понимаешь: не один старшина прибежал, а восемь, — наконец произнес он ключевую фразу, — и все с бала… с балалайками.

Он залился почти детским смехом, и при этом смотрел на жену глазами преданного, больного пса, косящегося на любимую хозяйку.

         — Что-то ты у меня сполз. Давай, поднимемся немного, Бибулин, — предложила Надежда Васильевна, когда веселье немного улеглось. 

         — Давай, — эхом отозвалось с подушек.  

Нет мурашек по коже? 

Всех с наступающим Днём Победы!