Тяжёлый гроб несли к могиле (с)

А давайте ближе к полночи о грустном? А может, даже потустороннем и мистическом? Есть ли в ваших работах похоронные процессии, обряды, песни погребальные, проникновенные прощальные речи, необычные кладбища, может быть? Чем уникальнее - тем лучше. Делитесь.

Собственно, продолжение отрывка из предыдущего флешмоба о разбойниках. Постапокалиптический роман "Берег мёртвых", в котором смерть стала некоторой альтернативной формой жизни. И только пробитая голова гарантирует вечный и стопроцентный покой. Тьяго взял танкер на абордаж, и хоронит погибшего члена своей команды в присущей ему экстравагантной манере. 

Тела погибших мексиканцев уже побросали за борт, остался только убитый пират.
— Как его звали? Сэл, кажется? Да, Сэл. Тащите какую-нибудь простыню, похороним парня с честью.
Бойцы завернули труп в найденное в кают-компании пончо, обмотав его толстой цепью в качестве груза. Тьяго состряпал серьезную мину, машинально пригладил торчащие иглами волосы и произнес:
— Ты был отменным ублюдком, Сэл! Но ублюдком храбрым, никогда не прятавшимся за чужие спины. Дева Мария сжалилась над тобой, и ты не стал зомбаком и не возжаждал плоти ближних своих, а сдох сразу, получив пулю между глаз. Теперь многие мечтают о такой прекрасной кончине. Да… В общем, пусть тело твое отправляется на корм рыбам, а дух отлетит в райские кущи, где Господь приготовил для тебя много рому и сисястых телок. Аминь, — Ти истово перекрестился и уставился на подчиненных — мол, какова речь?
— Босс, это было прекрасно, — всхлипнул один, самый эмоциональный, и вытер повлажневшие глаза. Все дружно зашептали молитвы, кто какие знал, и закрестились.
— Знаю, б*я, — самодовольно отозвался Монтеро. — Когда ты откинешься, я еще не то скажу. Ну, че встали, кидайте его нах*р за борт, или до вечера на него любоваться будем?! Mierda***… каракатицы сонные.

Есть в этом романе и похороны в море поприличнее - так аболиционисты простились с погибшим в бою товарищем, и настоящие похороны с гробом, флагом, пышными прощальными речами и рыдающими родственниками, но в целом все достаточно традиционно и слишком объемно для флешмоба. А есть и такое... ну, не то, чтобы похороны... скорее, сокрытие тела. Но этой скотине и так сойдет. Цимес истории, в чем именно труп казненного Иуды препровождали к месту упокоения в море:

— Что за груз? — сонный таможенник хмуро уставился на продолговатый ящик, надежно скрывший в своих недрах старину Марва. Тащившие его парни с некоторым облегчением опустили свою ношу на причал, а Лори улыбнулась представителю закона со всей доступной ей нежностью.
— Контрафакт, полнейший. Абсолютная запрещенка, личным распоряжением Командора, — усмехнулся креол, демонстрируя ровные белые зубы. — От трех до пяти за одно только владение, без распространения.
— Что еще за запрещенка?! — оживился побочный племянничек мытаря***, предвкушая жирную взятку. Йен ухмыльнулся шире, отчего стал еще больше смахивать на хитрющего лесного фавна.
— Магазин моей работодательницы прикрыли, вот, товар перевозим, — с самым что ни на есть простецким видом пояснил Снук.
— Это в два-то часа ночи?!
— Вы просто не знаете мою работодательницу… Вот вас, наверно же, никогда не отправляли в сотню градусов по Фаренгейту**** работать человеком-сосиской во имя святого Мерчендайзинга?
— Ты мне зубы своими сосисками не заговаривай, — пресек поток Снукова красноречия легионер, — открывай ящик.
— Да там же эта… х*ета всякая… — пожал плечами мистер Батлер и, подняв крышку, с готовностью сунул верхний экземпляр чуть не под самый нос проверяющему: — Может, купите хоть что-нибудь, а, офицер? За полцены отдадим. Этот вот почти и не пользованый, практически новый. А то взмок я уже как мышь, этот ящик тягать…
Йен немедленно последовал его примеру, выудив преизрядного размера дилдо, и продемонстрировал великолепие товара, согнув его пополам и отпустив. Латексная дубина едва не хлобыстнула таможенника по челу, мужчина отшатнулся, с отвращением уставившись на качающийся в руках мистера Рансоннета предмет.
— Тьфу! — сплюнул он в черную воду. — Действительно, х*ета. Не знал, что магазинчик этот прикрыли. Ну, тащите это, куда вы там его тащили…
— В «Голубую лагуну» думаем отвезти, тамошние парни с руками оторвут, — нашелся Йен. Таможенник смерил всю компанию недружелюбным взглядом, особенно осуждающий подарив Лорите. Видно, и в его глазах она бессовестно подрывала демографию государства, якшаясь с такой сомнительной парочкой торговцев непристойностями. Лори пришлось подавить искушение предложить ему резиновую карманную вагинку, лучшего друга одинокого скитальца по океану жизни, как позиционировала данный товар миссис Диксон. Ну, или на худой конец знаменитые бусики со скидкой, которые можно даже вместо четок использовать, молясь за здравие полковника Парсонса и созданной им системы.
— Идите, вы свободны. Вывоз разрешаю, — буркнул он наконец и поплелся, разочарованный, вдоль причалов к своей каморке.
— Ф-фу-уф, опять пронесло, — прошептал Йен, заталкивая дилдо обратно в ящик. — Вот уж не думал, что подобные штуки могут так выручить… вне постели.

А вот пара отрывочков о месте упокоения земных колонистов на Землянде ака Нюкии из романа "На рыдване по галактикам". 

У трапа нас подкарауливает ватага ребятишек в сопровождении пары разномастных псов и еще каких-то зверюшек местного происхождения. О, вот эти конопатенькие точно мои родичи по стратиловской линии. Симпатичные загорелые мурзилки так и светятся любопытством, однако воспитаны они куда лучше детенышей одичалых колонистов и ведут себя пристойно. Пальцем в нас с Яркой никто не тычет, ущипнуть на предмет мясистости не пытается, даже зверюшки. Разглядывают с достоинством, вопросы умные задают. Рори им, конечно, интереснее всего, и я разрешаю ребятне его погладить. А потом интересуюсь, где тут у них колумбарий или там памятная роща? А может, и настоящее кладбище: на здешних просторах хорони — не хочу. Это на старушке-Земле два метра под покойника — немыслимая роскошь. Эти размышления вдруг вызывают воспоминания о ночке на Ниме и нашей с Яркой попытке упокоить живехонького соплюка в вакуумном толчке, и я изо всех сил хмурю брови, чтобы не разоржаться так некстати.
— Интересно, есть ли у них камера для превращения праха в алмазы? Хотя немного странно было бы обнаружить маму у кого-нибудь на брошке или в кольце. У одной моей сокурсницы целое ожерелье из предков было. Красиво. Да и практично, — тихонечко сообщаю я Ярке, пока ватага ведет нас к голубой роще на окраине поселения. — Но все равно странновато. А вот нянюшка этот вариант утилизации тел всегда одобряла. Ну, она вообще любит кристаллы.

О, "похороны" соплюка в толчке достойны отдельного флешмоба! Ржачные, но объемные. 

— Вот, это и есть памятная роща Нью-Астерии, — между тем церемонно сообщает вихрастый мальчишка — заводила всей стайки, щедро обведя рукой шелестящие на ветру деревья. — А вы правда посмертный сын Основательницы Стратиловой? Мне дедушка рассказывал, что на Земле детей в пробирках делают.
— Правда, — подтверждаю я. Надо ж, кто-то из местных уже сложил два и два, точнее, разложил мою фамилию на составляющие и поцелуи солнышка верно идентифицировал.
— И тоже инженер?
— Ага, — киваю и уточняю, в какой же части рощи упокоена эта достопочтенная особа? Впрочем, по толщине стволов уже понятно, где самые первые захоронения находятся. Почти на всех деревьях висят ленточки, украшения, бусы какие-то. Иные очень выгоревшие и высоко, в самой кроне. Наверное, повязали, когда дерево было совсем молодым. Есть в этом что-то от язычества, от наивной веры, что человек умирает как бы не совсем и не навсегда.
— Боюсь представить, что мама устроит папе, а тот — бедолаге Литманену, — взъерошив растрепанные ветерком кудри, озвучивает Ярка мои мысли, пока мы топаем по проложенным в траве дорожкам. — Про дедушку и вовсе молчу. По сравнению с этим весь потенциал страпельки покажется детским пуком. Лишь бы Млечный Путь оказался еще цел, если нас все же угораздит туда вернуться. Смотри-ка, а на этом вот древе памяти какие-то груши полосатые растут. Интересно, гастрономические поползновения в их сторону засчитываются как святотатственный покус пращурова воплощения или просто как легкий полдник под сенью дедушки? — тут же поспешно переводит разговор в другое русло она, с любопытством уставившись на здоровенный причудливый плод в желто-красную полоску, который раскачивается прямо над нашими макушками.
— А ты подкинь идею Вражонку. Посмотрим, что из этого выйдет. Я вот вообще не уверен, что это плод, а не осинник.
— Это не осинник, осы на Землянде не живут, — встревает один из наших сопровождающих. — Это орех. Таким плодом убило того, кто под деревом похоронен. Папа рассказывал.
— Циничненький памятник, — бурчу я, спешно подпихивая Ярку прочь от смертоносного деревца. Не хватало еще местным кокосом по тыковке выхватить.
— Вот, дерево бортинженера Стратиловой, — важно сообщает пацаненок, подведя нас к огромному, в несколько обхватов, стволу. Крупные цветы усыпают его мощные, поросшие мхом ветви, подпирающие небо. У него на удивление гладкая, светлая для такого возраста кора. Скромная табличка на экологичном, не вредящем растению креплении с трехмерным фото и кратенькой биографией усопшей — вот и все, что отличает это дерево от его диких собратьев. Да, памятные рощи были на пике моды во времена их юности… Где-то там, в корнях этого исполина, наверное, еще лежат ее кости? А, может, влажная почва и бактерии уже и их превратили в прах, который накормил дерево.

Ну и печальное прощание Китти из романа "Кицунэ" с ее верным псом, который погиб, защищая ее с сыном от вооруженного нападения. А то подумаете, будто я/мы только хиханьки-хаханьки писать горазда (-ы). 

Сырой, теплый ветер с реки треплет огненные пряди Кицунэ. Сегодня по-настоящему запахло весной. Она стоит на краю свежевырытой могилы, обхватив себя за плечи: зябкая, молящая о защите поза.
— Хватит? — спрашивает Том.
— Думаю, да.
Том отряхивает ладони, выбрасывает гибким движением тело из ямы, использовав черенок лопаты как перекладину. Протягивает руку брату. Росво был крупным псом, рослым. И могила вышла большой… чуть не как для человека. Он и был почти человеком для нее. А, может, и кем-то большим.
Кит наотрез отказалась хоронить его на кладбище домашних животных, аргументировав тем, что Росво и при жизни-то с трудом терпел общество себе подобных, так что испытывать его терпение после смерти было бы довольно невежливо. То место на берегу Эруэлл, на котором они когда-то играли в снежки после ее первого концерта в Англии всем им показалось лучшим вариантом для последнего приюта беззаветно храброго и преданного пса. Здесь тихо, пустынно, и так красиво…
Завернутое в белую простыню тело лежит рядом с могилой, на только-только пробившейся свежей траве. Несколько человек стоят полукругом — ее музыканты, их, несколько общих друзей. Не ко всякому человеку приходит на похороны столько людей.
Присев на корточки, Китти ладонью касается Росво в последний раз, неторопливо прощаясь. Потом кивает парням. Они поднимают его, чтобы аккуратно опустить в яму. Тяжелое, негнущееся, холодное… Как полное жизни, энергии, тепла становится этим? Непостижимая тайна бытия.
Пальчики Кит сгребают влажный ком, дробят, перетирают. Горсть черной земли с шелестом рассыпается по белому, резко контрастируя. Так же резко, как контрастируют жизнь и смерть.
— Прощай, друг… — тихо говорит она.