Антибиотики и любовь тебе уже не помогут

В какой-то момент я стал много общаться с Мариной и Игорем, которые были вместе около полугода. Обычно мне не очень нравилось проводить время с какой-либо парой. Я всегда ощущал себя лишним и неуместным. Это ужасно – чувствовать, что любовь и нежность сконцентрированы рядом, но на тебя они никак не распространяются. Однако с Мариной и Игорем все ощущалось как-то иначе. Наши встречи имели привкус легкости и веселья. К тому же, в моем присутствии они весьма аккуратно и сдержано обменивались теплотой друг с другом.

Конец августа выдался непривычно теплым, поэтому мы много времени проводили на улице. Часто приходили к Игорю домой. Он жил вместе с мамой и отчимом. Они были очень добрыми и открытыми людьми. Иногда мы впятером играли в настольные игры или смотрели фильмы. Я очень нравился маме Игоря. Ей импонировало мое мировосприятие и чувство юмора. В шутку она называла меня философом.

Два месяца пролетели неуловимо быстро. Наступил ноябрь. За последние три недели мы с ребятами виделись всего пару раз. Ведь осень – это рутина. Ты вязнешь в бытовых делах, точно в слякоти. И надеешься, что вместе с первым снегом почувствуешь себя лучше. Как-то поздним вечером мой телефон зазвонил. Это был мой знакомый, с которым мы не общались около года. Он сообщил мне, что Игорь повесился. Мое тело будто бы прошибло электрическим током. Я стал осыпать его вопросами. Как? Где? Зачем? Но таких подробностей мой знакомый не знал. Я, отказываясь верить в услышанное, набрал номер Игоря – телефон был отключен. Я попробовал дозвониться до Марины. Она не ответила ни на один мой звонок.

Ночью уснуть я так и не смог. Утром вместо университета я отправился к дому Игоря. Когда я подошел к его подъезду, меня стало трясти. Я позвонил в домофон. Через мгновение я уже поднимался вверх по лестнице, слушая грохот своего сердца. Дверь хорошо знакомой мне квартиры была приоткрыта. Я вошел внутрь. В прихожей меня встретила мама Игоря. Я не видел ничего, кроме ее больших глаз. В них были боль, невозможность и поражение.

– Почему? – тихо спросила она меня. Этот шепот был громче любого крика, который я когда-либо слышал.

– Не знаю, – ответил я ей.

Она обняла меня и разрыдалась. Я был обязан держаться. Из комнаты вышла подруга мамы Игоря и принялась ее успокаивать. Меня пригласили в комнату. Я разделся и прошел туда.

Мы сидели втроем и пили чай, вкус которого казался мне очень горьким. Я аккуратно пытался узнать, как это все случилось, а главное – почему. Но на этот вопрос ни у кого не было ответа. Игорь просто повесился ночью в своей комнате, не оставив предсмертной записки.

Вскоре в домофон позвонили. Подруга мамы открыла дверь. В квартиру вошли три человека. Две девчонки и один парень – друзья Игоря, о которых я ничего не знал. Они прошли в комнату. Напряжение вокруг было колоссальным. Мне хотелось немного его понизить, но я не знал как. Тут мама Игоря начала расхваливать меня ребятам. Мне стало ужасно неловко. Она рассказала, что мы учились с ее сыном в одной группе в университете.

– Ну как учились, – сказал я. – Учился в основном я, а Игорь у меня списывал все время.

Все засмеялись. На какое-то мгновение нам стало легче. Когда я пришел к себе домой, я разрыдался. И еще долго не мог успокоиться.

Спустя три дня случились похороны. Через воспаленное уродство четного количества цветов я осознал, что уходить все-таки намного легче, чем оставаться.

Когда я шел вечером домой, я много размышлял о поступке Игоря. Мне было больно потерять друга. Но слабосоленый вкус моих слез не шел ни в какое сравнение с ядовитой горечью эмоций мамы Игоря. Я понимал, что она никогда не сможет полностью смириться со своей утратой. До своего последнего вздоха она будет окружать себя фотографиями сына, предаваясь самой жесткой форме безответной любви – любви живых людей к мертвым.

Но в то же время я не осуждал Игоря. Мало кто понимал мотивы его самоубийства. Мне же теперь они казались предельно ясными. Я сам много раз ловил себя на мысли, что жизнь – она как бы не всем подходит. Вот ты рождаешься, вовлекаешься во все это. Пробуешь разные вещи. И в какой-то момент к тебе должно прийти осознание: нравится тебе жить или нет. Ведь если ответ будет отрицательным, то ни отпуск на тропическом острове, ни антибиотики или любовь спасти тебя уже не смогут. Но вот только попробуй объяснить это маме. Что это все ерунда. Что ты всего лишь делаешь выбор, потому что устал себе врать. И ничего страшного на самом деле не происходит. Для тебя мир просто перестает существовать, потому что ты закрываешь глаза.

Лирика Простуженных Будней – роман про инстинктивные поиски счастья. Про девственность, тропики и вспышки осознанности https://author.today/work/277172