Кандидаты в выбраковку

Довелось мне в свое время поработать на железной дороге. Любая железная дорога - это Территория Порядка (хотя кто-то, в том числе и из самих железнодорожников, особенно путейцев или вагонников, с этим не согласится). В частности, на моей железной дороге жестко карали рублём за нарушения графика движения. Причем не только за опоздания пассажирских поездов (это вообще считалось "кОшмаром" - на дороге вот именно с ударением на первом слоге это слово почему-то все произносили). Но и за нарушения графика поездов товарных. И кроме наказания за опоздания как таковые там карали и "кандидатов" - это официальное слово было такое. В смысле, кто опоздания не допустил, нагнал, но объективно был, гад, близок к.

Решив поучаствовать в флешмобе  Ростислава о забракованных автором сценах книг, я обнаружил, что у меня их нет. В смысле, нет не таких, которые только в башке построил, но решил не воплощать, а вот именно чтобы написал, но  готовое в текст не включил. Но зато у меня много "кандидатов" на невключение. Это сцены, которые к развитию действия и к раскрытию характера героев отношения, вообще-то, не имеют, и вполне можно обойтись без них. Но таки я ни разу не обошелся.

 Тараф  https://author.today/work/109830

Сникерс хлебнул пива.

— Я, ребята, честно говоря, вообще не понимаю, чего его в клуб занесло. Он для эсперантистских кругов фигура нетипичная. Там обычные люди, а он novriĉulo — нувориш. Прикинут фирменно, на руке часы Movado. Есть такая солидная марка, единственная в мире с названием на эсперанто, переводится как «движение».

Сникерс хохотнул.

— Я вообще-то тоже часы с этим названием продаю, по доллару за штуку. Года полтора ходят, потом — куку. Но у него всамделишные, стоят сколько автомобиль.

Вобщем, говорю, какой у него интерес в клубе? Хобби это непрестижное. Большие бабки на эсперанто не поднимешь, я пробовал. Журнальчик издаётся для предпринимателей «La Merkato», но для таких, как я, — никакой от него пользы. Кредит, что ли, мне даст какой читатель этого журнала? Да и вообще эсперанто — дело бесперспективное, так, развлекуха. А сейчас и вообще из моды начал выходить. Исчезнуть, конечно, не исчезнет, но никакой fina venko никогда не будет.

Иза переспросила:

— Fina venko?

— А, вам ведь надо перевести. Это не про финнов. «Fina venko» — слова Заменгофа, означают «конечная победа», «victorie finală». То есть, когда эсперанто станет dua lingvo por ĉiuj — вторым языком для каждого.

— Почему такой пессимизм? — спросила Иза. — Ваше движение ведь больше века существует.

Сникерс снова отхлебнул пива.

— Это как с товарами на рынке. Вот изобретена хорошая, рациональная штуковина, и нормально протестирована. Но рынок её отверг. Почему — и понять-то бывает трудно. Например, рубашки с отложными воротничками и манжетами. Удобны в быту, служат дольше обычных рубашек. А их почти не выпускают. Или галоши. Продлевают жизнь обуви, когда на улице грязь, ты их у порога скинул — чистыми ногами в помещение прошел. Вроде бы все учреждения заинтересованы, чтобы работники и посетители галоши носили. И химики научились резину любую делать — и цветную, и рельефную — что угодно для души. Но в галошах только в деревнях ходят.

Или вот четырехцветные шариковые ручки были. Просто из моды вышли. Полно примеров...

Да и разве дадут англичане с американцами эсперанто развернутся? Они же такой профит имеют от того, что английский — реальный международный язык. В асфальт закатают любой эсперанто. Как после Первой мировой войны французы в Лиге наций сделали.

Доцент из Республики Марсhttps://author.today/work/218573

1 ноября 2386 г. от Рождества Христова, 45 октября 37 г. от Марсианской революции; суббота. Планета Марс, воздушное пространство между городом Заменгофом и городом Гагариным.

<...> Таксист рассказывал охотно. Поведал, что лучшие магазины гагаринской женской косметики для "корней" – около кафе "Fina venko" (наверное, тоже жена у таксиста коренная). Рассказал о полном запрете в городе электросамокатов и электровелосипедов – только мускульные остались, а личных электромобилей в городах Марса никогда не было. 

Самая интересная улица в Гагарине – это теперь улица Первого Ребенка, которая идёт от начала старого города до Народного Марсианского театра. Называлась улица без конкретного имени потому, что историки так и не договорились, кто именно был первым ребёнком, не привезенным с Земли, а родившимся на планете, первым коренным марсианином. 

По земным историческими меркам событие произошло недавно - пару сотен земных лет назад. Но в катастрофе, которая случилась полтора века назад в тогдашней столице (пожар, когда погибло пять тысяч человек), сгорели архивы (и бумага, и информация на твердых магнитных носителях, и серверы). При американских властях, когда Марс рассматривался как колония США, тому, кто первым родился на Марсе, значения вообще не придавали, да и нормальных историков планеты тогда не было. А после революции, когда для новой власти стало важным всё, что связано с идентичностью марсианского этноса, имя первого дитя Марса так достоверно и не выяснили. 

Впрочем, власти исследователям в своё время намекнули, что дискуссии, особенно с выплескиванием их на широкую публику, надо прекратить. Предложили историкам сойтись на том, что достоверно узнать, кто первый марсианин, невозможно. Тем более, что по версии, у которой было больше всего сторонников, первый ребенок был сыном темнокожих американцев, притом он Красную Планету с детства ненавидел, и в возрасте 14 марсианских лет улетел навсегда на Землю, в США. Ну, зачем Республике Марс такая история родной планеты?

Гадкий месяц ноябрь   https://author.today/work/114516

22 ноября 2015, вторник, Амстердам

<...> Моравский открыл в смартфоне программу Maps.Me. Определил, что находится он в парке Сарфати. Прошел по интернет-ссылке в MapsMe — кто это такой. Оказалось, что Сарфати — еврейский деятель XIX века, врач, и при этом, странным образом, ещё и градостроитель.

Моравский где-то читал, что голландцы во время оккупации массово сдавали евреев немцам, как поляки и украинцы. Были, конечно, такие, что не сдавали, но мэйнстрим был — сдавать. В качестве покаяния парк сделали, наверное.

В MapsMе Артемий посмотрел, что есть рядом с парком. Так, кофешоп. Название пошло-туристическое — Nice Place. Но самый близкий — он. Моравский поехал туда — он же себя как турист вести должен. Купил грамм самой дорогой травы за 12 евро, выкурил. Получше, конечно, трава, чем на радиорынке в Нижнем, но не на порядок лучше. После косяка захотелось есть — пошел в кафе Sarphaat рядом. Туристов, вопреки предположениям Артемия, и в кофешопе, и в кафе было мало, в основном местные. Моравский смотрел на них: люди как наши. И по одежде, в отличие от советского времени, от наших не отличишь. И лица разные: и умные, и глупые. И с плохими зубами люди попадаются, и асоциального вида. Как наши, но почему, чёрт возьми, живут-то они богаче и лучше?

Моравский после еды вышел в парк, но закапал дождь, Артемий отправился назад.