Про цветок

Присоединяюсь к цветочному флешмобу, который предложила Елена Станиславова.

Из повести «Фея»:

До Инны, дремлющей на диване с масочкой на лице, со двора донесся пронзительный женский крик: 

– Сорок пятая квартира! Выходите! Ваш ребенок нахулиганил!

Инна открыла глаза: «Сорок пятая? Это же я. Мой ребенок?»

Она медленно села на диване. Значит, он никуда не ушел, а ухитрился что-то натворить.

– Сорок пятая! – надрывалась соседка.

Инна не спеша отправилась в ванную: смывать масочку.

Пока смывала, в дверь сначала звонили, потом стучали и кричали уже мужским голосом:

– Выходите! Уснули, что ли! 

Умытая и причесанная Инна в нарядном нежно-голубом платье внушала своему отражению в зеркале:

– Спокойно, Инна Валерьевна! Вы справитесь! 

Взяла сумочку и отправилась во двор, готовая к боевым действиям. 

Вот такая: нарядная, с изящной дамской сумочкой в руках, неторопливо приблизилась к толпе соседок, окруживших маленького виновника этого переполоха. 

– Наконец-то! Явилась! – прокомментировала ее появление одна из теток. – Че так долго-то?  

– Кур потрошила, – пояснила Инна ледяным тоном Снежной Королевы, – надо же было руки вымыть. 

Соседки оторопело уставились на ее ухоженные руки. 

– Что случилось? – надменно поинтересовалась Инна, не выходя из ледяного королевского образа. Все равно этим теткам не объяснишь, что и у человека с безукоризненным макияжем и свежим маникюром тоже могут быть серьезные неприятности и душевные раны.

Одна из соседок, пожилая, полноватая, показала на раскрытое окно:

– Вот, попал мячом!

– Хотите сказать, что окно разбилось? У вас стекла из пластика.

– Нет, не окно. Цветок в горшке поставила. Горшок вдребезги, вся комната в земле. Идемте, поглядите!

– Пойдем, посмотрим, что ты натворил, – сказала Инна Данику.

Соседка слегка запыхалась, поднимаясь по лестнице на свой этаж, говорила охотно, с каким-то даже удовольствием: вот что вы наделали, голубчики! 

Даник хмуро сопел, Инна спокойно молчала, давая соседке возможность выговориться.

– Пять лет ростила, – бубнила соседка, упирая на «о». – Поставила на окно, чтобы к солнышку поближе – и на тебе.

Втроем вошли в комнату. На полу, у подоконника, лежал огромный комнатный цветок в разбитом горшке. Вокруг – рассыпанная земля, осколки горшка.

Даник присел на корточки возле рухнувшего цветка, слегка дотронулся до крупного листа, погладил, зашептал:

– Цветочек, бедненький… Прости меня, я не нарочно. Миленький, не умирай, пожалуйста. Ты просто солнышко хотел увидеть.

Даник обернулся.

– Он теперь умрет? Бабуля тоже – упала и умерла, – голос Даника дрогнул, задрожали и губы.

У Инны на глаза навернулись слезы. Она мысленно перенеслась в тот день, когда ей позвонили из больницы, где лежала ее мама после сложной операции. И она помчалась, бросив на работе все срочные дела, хотя торопиться в больницу было уже незачем.

Соседка всплеснула руками:

– Вот я дура-то. Расстроила мальчонку.

Подошла к Данику, тронула его за плечо, утешая:

– Ничего, ничего. Я его пока в кастрюльку посажу, а потом новый горшок куплю. 

Инна вынула из сумочки деньги:

– Столько хватит? 

Соседка, не глядя на деньги, неопределенно помахала рукой: то ли хватит, то ли вообще не надо – и ушла на кухню.

Инна все же положила деньги на стол.

Соседка вернулась с ватрушкой, сунула ее Данику:

– Вот, возьми. 

Инна в задумчивости шла вниз по лестнице, рассеянно смотрела, как Даник жадно впивается зубами в ватрушку. Голодный, руки грязные. Инна вздохнула:

– Что ж ты всухомятку ешь. Пойдем, чаю налью.