В эротике ли дело... Отрывок 18+ из глав 31-32 Соло
Автор: Аврора АнсерНавеяло тут. Это самая скромная и скрепная сцена секса из книги. Лично я считаю скрепными все свои эротические сцены, но тут уж, как говорится, не мне судить...
Сама я вижу различие между эротикой любой степени и литературной порнографией в наличии циничности описания. Да, в принципе, это мой основной критерий.
️=️=️=️=️=️=️=️=️
– Пойдём, я провожу тебя, – зову её в комнату. – Поспи.
Я помогаю ей лечь, накрываю пледом.
– Не уходи, – говорит она слабо и уже с закрытыми глазами. – Полежи со мной…
Я забираюсь к ней за спину, укладываюсь аккуратно. Обнять её боюсь, вдруг ей будет тяжело. Но она сама поднимает руку, ждёт, когда я подам ей свою. Тянет на себя, заставляет прижаться всем телом к её спине и затихает под моей рукой. Вдыхаю слабый запах мелиссы, идущий от её волос, чувствую тепло худенького тела. Как много ей хочу отдать – сил, здоровья, своего тепла. Держись, мой котёнок, маленький, но такой стойкий.
Я лежу рядом с ней, пока она не засыпает. Потом осторожно выбираюсь, стараясь не потревожить её чуткий дневной сон. Смотрю на неё пару минут, на её нежные черты, такие остро прекрасные в своей тающей хрупкости. Нет, я не буду просто ждать, когда случится непоправимое. Я не могу, просто не могу её потерять, как когда-то отец маму.
Иду на кухню. Ба сидит за столом над чашкой уже остывшего чая. Присаживаюсь за стол, нужно всё обсудить, пока Жанна спит.
– Ты не представляешь, как я тебе рада, – говорит Ба, поднимая на меня глаза. – Может, ей хоть полегче станет.
– Во-первых, хочу спросить, что произошло со входом, – не стоит терять время, котёнок может в любой момент проснуться. – Я сегодня реально испугался, что не смогу к вам попасть.
– Так иногда бывает, не знаю, почему, – отвечает женщина. – Вход смещается в пределах нескольких сотен метров, не больше.
– Во-вторых, – начинаю и заминаюсь, трудно об этом говорить. – Хочу спросить, есть ли план. Как будем рожать? Осталось два месяца только, даже меньше, нужно подготовиться.
– Как-как… – Ба снова переходит на ворчливый тон. – Так и будем. Родим, когда время придёт. Здесь будем рожать, в Кармане.
Меня поражает её легкомыслие. А ещё она сказала – «когда время придёт». Прямо как Блатта-ам.
– Вы когда-нибудь принимали роды?
– Случалось, – спокойно отвечает Ба.
– У Высших? У Первых? У тенебрисов? – не верю я, тогда бы она не была так непоколебима и уверена в себе.
– Нет, ни у Высших, ни у Первых не приходилось, но…
– Моя мать умерла, рожая меня. Отец говорил, что у нас такое не редкость. Мы должны подготовиться, сделать всё, чтобы спасти Жанну.
– Это, наверное, единственное, что мы с дедом не обсуждали, – с сожалением говорит Ба, а я напрягаюсь.
– На корабле был один старик, учёный. Так вот, он сказал, чтобы я не оставлял Жанну одну, когда придёт время. Я тогда не понял. Но сейчас думаю, что он говорил о родах.
– А давай спросим источник, – предлагает Ба. Точно! Как я сам не додумался.
Зову его, но ответа нет. Что за фигня такая?
– Да слышу, слышу я, – наконец, раздаётся вслух после продолжительной паузы. – Думаю просто, как сформулировать.
И источник помолчал ещё немного.
– Дитя Первой крови надлежит производить на свет исключительно в присутствии отца, который поддержит роженицу, поделится с ней своей жизненной силой, – наконец, сказал он вслух. – Но в нашей ситуации… я даже не знаю. Девочка ослаблена, она не Первая и даже не Высшая. Я не уверен, сможешь ли ты помочь ей своим присутствием, Макс, так как её энергия – золотое пламя – не есть энергия творения… Вот, сказал.
– Что значит – «не есть энергия Творения»? – я не понимаю этих тонкостей про пламя. Ну почему, почему мы не люди?
– Ну, вот твоя, и моя, кстати, энергия – голубое пламя, чистого, яркого цвета. Вагусы «горят» тёмно-синим, беллаторы – красным огнём. У артемов энергия оранжевого цвета, у фаберов и ферраров – зелёного и фиолетового. Никто из Первых детей, никто из их потомков – Высших, не имеет такого золотистого огня, как твоя супруга. Вот, например, альта[1], что с тобой за столом, происходит от крови беллаторов и вагусов, она унаследовала красное пламя оборотней, но у неё оно более тёмного цвета. Осмелюсь предположить, что и дары у неё преимущественно по той линии. Вы, уважаемая госпожа, что умеете? Думаю, горело отлично, потушить не всегда удавалось. А в животную форму перекидываетесь? Или всё-таки крылышки заполучили?
Я слушаю, но воспринимаю с трудом. А по лицу Ба вижу, что ей-то как раз всё понятно.
– Да, по материнской линии я – Барраг, но оборачиваться не приходилось, – сказала она. – А вот про отца я ничего не знаю. И никто не знал, даже дед. Мама встретилась с отцом один раз, тайно, прежде чем дед насильно выдал её замуж.
– Как хорошо вы друг друга понимаете! – говорю с сарказмом. – Может, и мне объясните?
– Барраги – очень сильный Род беллаторов, из Первых, – недовольно пояснил источник. – Беллаторы все были оборотни, берсерки, гении войны, обращались в битве в яростных чудовищ. Барраги, вроде, в сущности были огромные чёрные псы, но в других Родах встречались и прочие животные, в основном, крупные кошки и волки. Их дары Творения – огонь, и некоторые способности к врачеванию. Вот так и жили – одной рукой калечили, другой спасали. Ну, про вагусов ты знаешь, эти с крыльями, могли открывать Путь, странствовать без кораблей. Чего не понятного…
– Так всё же – что значит «не есть энергия Творения»?
– То и значит, в прямом смысле. Ты – дитя Создателя, твоя жена – нет. Ваши энергии имеют разную природу.
– Как такое возможно? – спрашиваю снова. Ну не укладывается такая метафизика в моей голове, что поделать. – Ведь ребёнок у нас получился…
– Есть одна мысль, но я не полностью уверен. Лучше бы посоветоваться ещё с кем-то. Например, с Блатта-амом, очень умный старик, – сказал источник с уважением. – Он меня, кстати, и надоумил, что я могу выбирать, что связь с Родом возникла раньше, чем связь с кораблём. С ним единственным на «Магнуме» и общался.
Вот как! Да, поговорить бы с ним. Но страшно нарваться на Яна. Думаю, он там сейчас рвёт и мечет, потому что вряд ли теперь «Магнум» пригоден для полётов.
– Обязательно поговорю, – обещаю я. – Но позже. Пусть мэйнер… успокоится немного. Пока сам буду думать, что можно сделать. Насколько наши энергии несовместимы? Ты хочешь сказать, что она не сможет принять мою энергию, а своих сил родить ребёнка ей не хватит?
Тихий шорох отвлекает моё внимание, и я оборачиваюсь к двери. Жанна! И сколько она там уже простояла?
– Я умру? – тихо спрашивает она, и в глазах у неё что-то промелькнуло. То самое золотое пламя, как монета на дне колодца.
– Нет, конечно, глупенькая, – я вскакиваю, роняя стул. Ба вздрагивает и тоже поднимается. Идёт к кухонному шкафчику, достаёт чистые чашки.
– Чаю попьём, – говорит она спокойно. Ну, хоть кто-то у нас в своём уме.
Я притягиваю Жанну к себе на колени, и мы пьём чай. Чудесный чай с мелиссой, заваренный Ба, которая кидает на меня весьма говорящие взгляды. Знаю, я придурок. Теперь Жанна будет мучиться, переживать, как будто мало ей было забот.
Но выглядит котёнок лучше, и после чая мы даже выходим на улицу, погулять. Мы идём по дороге, окружённой весенней зелёной дымкой, а в придорожных канавах уже торчат жёлтые солнышки мать-и-мачехи. Меня беспокоит, не легко ли Жанна одета, а она расспрашивает меня про корабль. Но рассказывать почти не о чем, ведь я его толком и не видел.
- Ты знаешь, какой он огромный? – восклицает котёнок. – Он накрывал весь город, Макс. Гигантский, плоский диск. Как я ругала себя, что не помогла тебе!
– А я радовался, что ты успела уйти, – отвечаю ей. – Не знаю, как бы мы выбирались оттуда вдвоём. Думаю, нас бы не отпустили.
И мы замолкаем, снова проживаем тот вечер. Смотрю на неё и вижу, что она устала, тяжело оперлась на мою руку. Разворачиваю её, и мы идём обратно.
– Не хватает, да? Тележки из магазина, – я меняю тему. Нечего грустить, вспоминать плохое. – Вот сейчас бы ты, наверное, с удовольствием прокатилась.
И Жанна улыбается очень светлой улыбкой, да, тот вечер нас тогда сильно сблизил. Но нужно где-то присесть, отдохнуть, а то мы не дойдём до дома. Вот, например, можно пойти, посидеть на скамейке у бани.
– Что с Вовой? – спрашивает Жанна. Волнуется за него? Морщусь недовольно.
– А что с ним? – прикидываюсь дурачком. – Сел в машину и уехал.
– Вы поссорились? Из-за меня? – по-моему, Мотыль не достоин её тревоги. – Ты его снова ударил?
– Не будет лезть к моей жене, – говорю сквозь зубы, уж слишком Жанна добрая.
– Жене?! – упс, вспоминаю, что об этом я сказать ей не успел.
***
Мы подходим к бане, и я помогаю ей сесть на низкую лавочку. Сам приседаю перед ней на корточки, беру её руки в свои.
– Ты только не волнуйся, котёнок, – говорю ей тихо. – Это мне Ба объяснила. Что в первый день нашего знакомства я на тебе женился. Помнишь, я нёс какой-то бред в коридоре? Вот это оно и было. Как оказалось, очень своевременно.
Я нерешительно кладу руку на её живот, и Жанна накрывает её своими руками. Поднимаю на неё взгляд – да за то, чтобы она всегда на меня так смотрела, всё готов отдать! Я сажусь с ней рядом на скамейку, обнимаю за плечи. И Жанна подставляет мне губы для поцелуя. Я целую этот сладкий рот и впервые отчётливо понимаю, какой трудной будет моя жизнь… в ближайшие месяцы.
– А я тогда, в первый день, так рассердилась на тебя, – говорит котёнок, улыбаясь. – А сама всё думала, что впервые вижу тебя так близко… и что от твоей улыбки захватывает дух.
Надо же… Я не знал. Думал, внимания не обратила. И мы снова целуемся, совсем не как будущие родители, а как влюблённые подростки. Дурею от неё и забываю обо всём, как будто не было всех этих тревожных дней-месяцев, как будто не предстоит нам впереди тяжёлое испытание.
Мы сидим на лавочке ещё с полчаса, пока вечерняя прохлада не сменяет дневное тепло, и идём ужинать. Я могу её нести? Не знаю, боюсь задавить ребёнка. Поэтому просто схожу с тропинки в ещё небольшую траву и помогаю идти, придерживаю её за плечи.
На кухне Ба накрывает на стол, задумчиво как-то. Телефон лежит на буфете, и у меня складывается впечатление, что только что они с источником оживлённо общались. Не спрашиваю ни о чём, помогаю Жанне разуться.
Моем руки, садимся за стол. Ужин проходит почти в полном молчании. После ужина помогаю Ба убраться на кухне, и почти сразу надо ложиться спать, ведь электричества в Кармане нет, а при лампе… ну, чем без освещения займёшься?
Впервые задумываюсь, как мы все будем ночевать. Да уж. Я хотел бы лечь с Жанной, но вдруг ей будет неудобно? Спросить Ба? Но оказалось, Жанна всё уже решила. Появилась в дверях кухни, в халатике, накинутом на свободную тонкую белую ночную сорочку, и молча, с ожиданием уставилась на меня. Я в ответ вскинул на неё вопросительный взгляд.
– Идём спать, Макс, – зовёт она меня и протягивает руку.
– Да я грязный, котёнок, чтобы с тобой ложиться, – отвечаю, но за руку её беру.
– Завтра байню стопишь, – Ба зыркнула на меня сердито, – так отмоешься. А сейчас иди, не расстраивай её.
Мы идём в большую комнату, на ту самую кровать, на которой в первый приезд ночевали. А Ба, интересно, где спит? А, вижу, дверь в углу нашей комнаты, там, вроде, ещё комнатушка крохотная есть.
Молча раздеваюсь, забираюсь на кровать, потому что Жанна не ложится, ждёт, когда я лягу. Хочет спать с краю. Наверное, ей так удобнее. Жду её и укрываю нас обоих одеялом.
В доме воцаряется тишина и темнота. Жанна лежит ко мне спиной, моя рука лежит на ней, и она переплела свои пальцы с моими. А я лежу, стараясь не прижиматься к ней, потому что тело… оно живёт по своим законам и ни фига не понимает, что секс теперь для нас под запретом.
Жанна полежала немного и зашевелилась. Неудобно? Поёрзала и прижалась попой к моему паху. Член, почувствовав касание желанного нежного тела, дёрнулся. Жанна замерла, я тоже. Даже дыхание затаил.
– Макс… – раздался её шёпот в темноте, и она повернулась на спину. – Поцелуй меня…
А я сомневаюсь. Нельзя! Вот просто чувствую опасность. Но Жанна тянет свою ручку под одеялом и осторожно сжимает мой напряжённый конец, сдерживаемый лишь тонким трикотажем боксёров.
– Макс, пожалуйста, – просит любимая. И я целую. Как её не целовать? Вообще невозможно.
Котёнок наглаживает меня через трусы, такая сладкая и жестокая ласка. Потом тянет вниз резинку, хочет коснуться голой кожи.
– Не надо, – я ловлю её руку, не позволяю. Мне и так трудно сдержаться.
– Ты не хочешь меня… такую, – говорит она горько и все попытки прекращает.
– Ну, что ты, малыш, – шепчу ей сквозь поцелуи, чувствуя себя полным козлом. – Просто тебе нельзя уже, срок большой, да и Ба… спит за стенкой, услышит.
– Макс, мне это очень нужно, понимаешь? – Жанна гладит меня по щеке, тянет на себя за шею, и я снова склоняюсь над ней и целую в мокрые глаза. – Очень нужно побыть с тобой ещё раз. Последний раз!
Вот я сука! Это я сделал это с ней! Козлина похотливая, она, между прочим, не хотела. Говорила тогда, я помню, что надо предохраняться. А сейчас нельзя позволить, чтобы она думала о том, что мы занимаемся любовью последний раз. Поэтому я сам стягиваю трусы под одеялом, и радостный член касается своей горячей плотью её нежной, кажущейся прохладной, кожи, не прикрытой сбившейся сорочкой.
Я впиваюсь в её рот, ласкаю одной рукой увеличившиеся груди. Безумие нашего положения захватывает меня, и я тоже думаю, а вдруг этот раз у нас последний? И хочу ласкать всё её тело, пусть и сильно изменившееся, но такое же отзывчивое и желанное, как прежде… Желанное всегда.
Я опускаюсь к её груди и сдвигаю с плеч тонкие лямки сорочки. Впиваюсь в соски ртом, поочередно, а она вздрагивает и тихо стонет. Грудь стала чувствительней, я понял. Сползаю с кровати и подтягиваю её за ноги к себе, открывая бёдра. Любимый запах сносит крышу, и я прижимаюсь щекой к её гладкому бедру, тяну дорожку поцелуев почти от самого колена. Пока не касаюсь нежного лобка. Свежий дынный аромат кружит голову, я остервенело впиваюсь в неё, мою девочку, мою единственную. Ласкаю пальцами узкий вход, понимаю, как сильно она меня сейчас хочет. И я могу войти в неё так, когда она раскинулась передо мной на спине, но боюсь, что не сдержусь, войду слишком глубоко. Поэтому снова забираюсь на постель.
– Ляг на бок, котёнок, – прошу её, пребывающую в полузабытьи. Помогаю ей повернуться и немного приподнимаю её бедро.
Направляю член между нежных губок и вхожу, медленно, протяжно. Меня выгибает от ощущений, там так узко… Создатель, как я об этом мечтал! Я слышу тихий долгий стон Жанны, и мне бы вспомнить про Ба, но я уже захвачен движением. Я стараюсь качать медленнее, но так выходит слишком глубоко, и я срываюсь на более быстрый, но поверхностный ритм. Так я не могу целовать любимую, но могу сжимать рукой её груди, закрываясь лицом в душистые волосы, и прикусывать нежное ушко. Чувствую, как тесно сжимает меня её тело, обхватывает, тянет внутрь, не могу сдержать хриплый ах. Она сокращается с неимоверной силой, вскрикивает сама и утягивает меня за собой в пучину, омут яркого оргазма. И окружающая нас темнота на мгновение расцвечивается золотыми и радужными искрами.
Мне бы отдышаться… Всё ещё чувствую её последние сокращения, не хочу из неё выходить. А член доволен, да, говорит, давай отдохнём и пойдём на второй раунд. Поэтому аккуратно отстраняюсь, думаю, как в полной темноте найти трусы.
– Котёнок, ты брызжешь энергией, как бенгальская свеча, – шепчу расслабленно-томной жене, целую в висок.
– Спасибо… любимый, – шепчет она сонно, и я замираю. Она сказала «любимый», впервые сказала так! И сердце вдруг сжалось – ну как, как я без неё буду?
Ты это брось, приказываю себе, ничего подобного не случится. И она сильная, очень сильная, я тоже буду стараться. Справимся вместе, обязательно справимся, Ба поможет… поговорим с Блатта-амом, у него спросим… у кого б ещё спросить, можно ли нам трахаться… как же сладко!
[1] Altior (лат.) – высший
️=️=️=️=️=️=️=️=️