О взаимопонимании

Однажды мы с Криной вдвоём сидели на крыше и разговаривали. Ну, как вдвоём... Она - сверху, над водосточной трубой, а я - снизу, под козырьком. Так удобнее. Мне отлично видны её ноги, а ей - чуть-чуть мой хвост. Этого вполне достаточно, ближе не надо. Фиг знает, что на уме у этих ворон...

Вообще, мы довольно часто вот так сидим. И, кажется, даже получаем от этого удовольствие. По крайней мере, я. Крина приятно пахнет. У Крины сильные крылья, она много где бывает. И запросто может рассказать о том, что видела в соседнем дворе, у автобусной остановки или даже на пруду в парке. Я тоже вижу много любопытного. В канализации под домом есть пара таких славных труб... Но Крине об этом говорить не стоит. Птицы странные, у них своё виденье мира.

Так вот, как-то раз мы сидели рядышком у водосточной трубы. День был хороший: сырой, прохладный, с запахом плесени. Крина сказала:

- Из магазина выкинули просрочку.

Я ответил:

- И отравы в неё наверняка уже насыпали.

Она возразила:

- Ничего подобного. Мусор сегодня выносил тот славный парень в кепке. Я испытываю к нему доверие. Он такой милый... И вчера вскрыл для меня пачку с тефтелями.

- Приманивает, - на всякий случай предупредил я. - А потом хвать - и в суп.

Крина возмущённо взмахнула крыльями.

- Не надо мерить других по себе.

Я хихикнул в трубу. Жулька, шедшая внизу по своим делам, шарахнулась. Дура... Но приятно. А Крина продолжала взволнованно:

- Ты, Пиу, вроде, и неглупое создание, но на редкость приземлённое.

- Это точно, - охотно согласился я. - На земле как-то надёжнее. А ещё лучше под землёй, подальше от людей.

- Они тебе не нравятся?

- Нет, почему... Они классные. Мусорят хорошо, с толком. Много еды выбрасывают.

- Вот видишь! Значит, ты должен понимать, что испытывать к ним симпатию - абсолютно нормально. Особенно для тех, кто недавно пережил тяжёлую зиму. Смотреть в глаза голодной смерти, знать, что каждую ночь может ударить минус тридцать, и ты уже никогда не проснёшься - это не по подвалам с центральным отоплением отсиживаться. Начинаешь особо ценить любые проявления жизни.

"Наивная ты, Крина", - подумал я, но ей этого не сказал. Смысл огорчать её? Она - птица, и потому не в курсе, каково внизу. Центральное отопление, оно конечно, замёрзнуть не даст, только всё  равно смотреть надо в оба: то клеем пол намажут, то вообще замуруют прямо в норе, то спишь себе - а из стены вдруг сантехник с дрелью... Нервная житуха. Но вслух я сказал только:

- Тем, у кого нет крыльев, лучше держаться от людей подальше.

- Ты не понимаешь. Этот парень из супермаркета - добрый и отзывчивый. Я наблюдаю за ним уже целых три дня. Он всегда крошит булку для голубей, а мне - улыбается.

- Хм... - сказал я. - А я уже три года наблюдаю за семейкой из квартиры на первом этаже. Они тоже постоянно раскидывают крошки под столом. Я ем их по ночам, но не вижу в этом повода для доверия.

- Вот и глупо. Выйди к ним, и убедишься... Хотя нет, у тебя слишком ограниченная натура. Вот посмотри, к примеру, на меня.

Я даже высунулся на всякий случай из-под козырька и посмотрел. Ничего нового не увидел. Крина, как обычно, хороша: клюв чёрный, перья взъерошены. Но она, видно, хотела чего-то другого.

- Птицы, Пиу, чувствуют всё тоньше. Ты бы тоже мог так, если бы захотел. Достаточно вылезти из своей щели на вольный воздух и расправить крылья. Пойми, Пиу: ранней весной, когда морозы только отступили, в весну ещё не веришь, но уже так хочется жить! Причём полно, радостно. Меня влечёт к этому парню с мусорными пакетами.

- Меня тоже. Но я лучше подожду, пока он положит их и уйдёт.

- В этом нет полёта и радости.

- Да мне и не надо. Мне пожрать. А ты забиваешь себе голову глупостями, причём опасными. Фиг знает, может, у этого твоего милого тефтеленосца за пазухой рогатка. Или даже зоокумарин.

- Как ты можешь говорить так о человеке, который несёт в мир исключительно добро? Лично я доверяю своей наблюдательности и интуиции. А в случае чего - просто улечу.

- Не обижайся, Криночка, я всего лишь подслеповатый крыс. И дожил до своих лет только потому, что от всех держусь подальше. У каждого, знаешь ли, свои страхи. Ты вот ночного мороза боишься, а я - открытых пространств и посторонних живых существ.

Кажется, она всё-таки обиделась.

- Пиу, я в шоке, что приходится объяснять тебе такие очевидные вещи. Каждый может почувствовать, когда люди не опасны.

- А если я не чувствую?

- Значит, и не пытаешься. Вот представь себе: солнечное утро, ты выходишь на середину детской площадки - и встречаешь своего человека. Это же так естественно!

Я представил. Мне аж плохо стало, чуть в трубу не свалился. Я ж мигом встречу там кошку Дырку и таксу Бандуру. А если ещё и дворника... Так ей об этом и сказал. Она посмотрела серьёзно, подумала и ответила:

- Я понимаю, что на земле могут встретиться и опасности. Но ты выходи, когда видишь симпатичного тебе человека, а не Бандуру.

- Если Бандуры не видно, это ещё не значит, что её нет.

Крина недовольно покрутила головой.

- Ты сегодня ужасен. Тебе следовало бы поесть, выспаться и научиться верить в добро. А заодно не говорить гадостей.

- А я не нарочно, - буркнул я. - Оно само. Наверное, это от того, что я крыс. Причём трусливый. У тебя, между прочим, тоже есть свои страхи, но я же не требую, чтобы ты их немедленно преодолела.

- Страх и знание, что зима близко - разные вещи, -  сказала Крина строго.

- Мне не понять, - охотно согласился я. - Расскажи лучше ещё разок о том, как повар из ресторана уронил комплект ложек в пруд.