Шестое чувство у героев книг
Автор: Марика ВайдНесите кто-нибудь святую воду! Этот автор одержим флешмобами.
На сей раз идею подсказал Belamorte Metik в комментариях к предыдущему флешмобу. А реализовывать буду я.
Вот нам/вам флешмоб о шестом чувстве у героев. Присоединяйтесь!
Тег флешмоба: шестое_чувство
Вместо напоминания: Шесто́е чу́вство — предугадывание или угадывание происходящих событий, используя чувства помимо пяти «основных»: зрения, слуха, обоняния, осязания и вкуса. Эта идиома используется в произведениях культуры: «Шестое чувство» — стихотворение Николая Гумилёва (1920, впервые опубликовано в 1921 году).
«Демоны Кушань» Данная сцена мне первой пришла в голову, когда я задумалась о шестом чувстве. Потому что, это оно и есть в чистом виде! Только у существа высшего порядка, небожительницы из мира китайского сянься.
На втором этаже было заметно тише. Переливчатая мелодия циня, тоскливо плачущего под ловкими пальцами девы в вуали, звучала глуше, а женский смех и пьяные мужские голоса казались призрачным наваждением.
Люй Инчжэнь остановилась возле указанной двери и прислушалась к внутренним ощущениям. Духовное чувство в ней всё ещё походило на рваный туман. Окружающая действительность воспринималась нечётко, как если бы она брела холодным утром через болота, наблюдая за приближающимся рассветом: то здесь, то там туманную пелену взрезали острые лучи, но общая картина оставалась укрытой от взора.
Единственное, что она ясно осознавала так это, как напрягся дашисюн, замерший от неё по правую руку. А ещё, как сжимается в предчувствии собственное сердце и громко шумит в ушах от участившегося пульса.
Люй Инчжэнь подняла руку, но так и не коснулась дверных створок. Необъяснимое пока предчувствие не позволяло ей беспечно войти внутрь. Оно, скорее, походило на тревогу, чем на волнение от предстоящей встречи с Ин Сянхуа. И это настораживало.
Ничего в трёх мирах не случается просто так. Судьба каждого муравья, не то, что небожителя определена. И если духовное чувство кричит об опасности, то она где-то рядом. Ведь просветлённые могут предвидеть собственную судьбу.
Люй Инчжэнь сглотнула вязкий комок, ставший в горле, и на мгновение прикрыла глаза, стараясь уловить источник тревоги. Шквальный ветер на поверхности водоема всегда начинается с едва уловимого касания — мелкая рябь несмело ломает идеальное зеркало воды, постепенно нарастая и превращаясь в опасное для лодок волнение.
Вот и сейчас она ощутила первое дуновение надвигающейся бури — напряжённую спину овеяло холодом, подобным дыханию вечных снегов на самых высоких горных вершинах.
В первой части сянься — в «Дьявольском цине» — тоже есть похожая сцена. Героиня улавливает то, что её помощница не слышит ушами.
— Возможно Шань Лию здесь боятся. — Люй Инчжэнь оглянулась через плечо — где-то вдалеке ей почудилась музыка. — Меня другое волнует. Бессмертный Хэ исчез. Хоу сказал, сбежал от его прислуги в городе. Не верю, что сяньцзунь так легко ослушался моего приказа… и куда-то ушел.
Мелодия стала чуть громче. Высокие, чуть хрипловатые переливы дицзы. Она ни с чем не спутает любимый инструмент асуров! Люй Инчжэнь поднялась на ноги, балансируя на остром изгибе крыши.
— Цзецзе? — взволнованно донеслось сбоку.
— Ты слышишь? — обратилась к ней Люй Инчжэнь.
— Что?
— В пустыне играют на дицзы…
Люй Инчжэнь приложила ладонь к груди. Где-то под рёбрами болезненно сжалось вдруг затрепетавшее сердце. Отчего этот необузданный звук вызывает в её теле такое неприятное ощущение?
— Нет, цзецзе. Я ничего не слышу. Тебе показалось.
Показалось? Её слух всегда отличался необычайной остротой. Люй Инчжэнь чувствовала ноты каждой частью души и тела. Она не могла ошибиться! Взглянув на растерянно вслушивающуюся в ночь Ин Сянхуа, она с досадой поморщилась. Гуанлиюань не сильна в музыке. Впрочем, как и во многих других искусствах.
— Спускайся первой, мэймэй.
Ин Сянхуа послушно слетела вниз, опираясь на воздух широкими рукавами ханьфу. Небесную силу она тоже не использовала, поэтому напоминала какого-нибудь особо одарённого даоса, охотящегося за бессмертием. Те тоже пользовались цингуном безо всякой меры, напоминая огромных бабочек, мечтающих о небесах.
Люй Инчжэнь прислушалась ещё раз. Дицзы упрямо продолжала петь. Плаксиво-печально, с резкими переливами. Играл способный музыкант, искусно вплетающий мелодию в звуки ветра. На какое-то мгновение ей показалось, что она хорошо с ним знакома. И от осознания этого ци буквально перевернулось в даньтяне! В горле тут же стал комок, а потом в рот просочилась кровь.
Да кто это такой и что за мелодия такая, выворачивающая всю душу?! Люй Инчжэнь наклонилась вперед, сплюнув кровь. Плохи дела. Эликсир сокрытия небесной искры в её духе продолжал сильно замедлять циркуляцию ци. Вероятно, этим и вызван сегодняшний застой в меридианах?
Она ещё раз посмотрела в сторону дикой пустыни. Звук пропал, а вместе с ним ушло неприятное ощущение в даньтяне. Пора возвращаться в комнату, хватит выдумывать всякую ерунду! Дицзы не может заставить небожителя плеваться кровью. Это противоречит естественному ходу вещей в трёх мирах.
«Иллюзия несокрушимости». Речь идет, конечно, о магических способностях, но они лежат далеко за гранью пяти человеческих чувств.
Закат резал лиловые тучи острыми лучами, превращая мир вокруг в слоёный пирог. Пламенели острые крыши домов и беседок, подтаивали на фоне алеющих туч хрупкие кроны деревьев. Столица постепенно стихала, отказываясь от дневной суеты. И только редкий лай псов напоминал – этот город жив. Пока ещё жив.
Рэйм Фолиз стоял на перилах, ограждающих балкон его комнаты. Несмелый ветер касался тёмного плаща, но тут же отступал – края повисали, словно крылья обессилившей птицы. Он не двигался слишком долго. В икрах поселилась усталость. Раскалённые иголки бегали вдоль мышц, а ступни давнир уже не чувствовал.
Причиной тому засыпающий город. Почти уничтоженная двести лет назад Сокэмская башня не повод отказываться от своей сути. Желание хранить и защищать пропитало его плоть насквозь, как неизлечимая болезнь. Разглядывая мирную картину под ногами и любуясь догорающими небесами, Рэйм Фолиз не забывал искать то, ради чего прибыл в Артаку – Воронов Рейрика. Неуловимых, часто невидимых простым глазом и безжалостных.
Он шёл по их следам от самой границы, как собака взявшая след. Но так и не настиг, несмотря на весь опыт и навыки во владении магией. Его свет раз за разом поглощала тьма. Точно так, как это закатное солнце сдавалось подступающей ночи, проигрывал и он сам.
Давнир безжалостно прикусил губу, чтобы обострить все чувства болью. По подбородку скользнула горячая струйка. Но в голове сразу прояснилось. Он незамедлительно потянулся разумом к солнцу, впитывая силу небесного света. А затем обратил её на город, накрывая тёмные строения мысленной сетью.
Дыхание Артаки стало его дыханием, жизни горожан его сердцебиением, их голоса его мыслями. Он обыскивал переулок за переулком, обходил дома по периметру, заглядывал в хозяйственные постройки, глубокие и не очень колодцы, обшаривал погреба и собачьи конуры, подсматривал за ложащимися спать парами и капризничающими детьми. Чувствовал изысканное благовоние духов и вонь кухонных отходов, внимал аромату запечённого мяса и остывающего хлеба, опьянялся парами вина и освежался вечерней сыростью, щедро сдобренной дымком кухонь. Он слышал треск горящих свечей и шорох одежд, сброшенных несмелой рукой, играющие в городских фонтанах капли воды и цокот копыт припозднившихся повозок.
Он был везде и одновременно нигде, кроме этого узкого деревянного ограждения, ограничивающего небольшой балкон на втором этаже гостиницы от остального города.
Рэйм Фолиз едва уловимо мотнул головой, сгоняя тягучую слабость. Вновь неудача! Ни единого следа врага, ни намёка на его передвижения и цели. Они изловили дикарей, служащих Воронам Рейрика достаточно быстро, чтобы спутать чужие планы. И примерно наказали исполнителей за содеянное зло.
Не потому что мстительны или мелочны. Сокэмская башня мыслит иными категориями. Гнилые корни следует выдёргивать на грядке до того, как они навредят овощам. Это правило неукоснительно соблюдается веками. Даже сгнивший душой хранитель заслуживает серпа грозного жнеца.
Давнир открыл веки. В глазах пекло, как если бы он выбрался из самого центра песчаной бури. Где же кукловоды, разыгрывающие весь спектакль? Если глава поинтересуется результатами расследования, ему будет нечего сказать. Осознание этого удручало. Лучший ученик давнира Сина не должен проигрывать врагу. Это недопустимо.
«Наследство слабых душ». Тоже у героини сверхспособности. Она из мира славянского фэнтези, но взгляд чужой спиной чувствует совсем, как обычные люди.
Возвращалась берегиня в Нижний Бор еще медленнее, чем в лесные глубины вечером забиралась. Шла себе да шла, голову повесив. Услышанное от лешего словно весь дух живой вышибло. Горько внутри стало и сумрачно, ну точно в лесу ночью.
Шла, спотыкалась, пока на себе тяжелый взгляд не ощутила. Оглянулась – никого. Ни шелеста постороннего, ни движения. Только от этого на душе не легче. Вцепилось что-то за нутро цепкими холодными пальцами, да так, что пот росой по всей спине выступил.
Бояться она не умела. А тут вдруг страшно стало. Дыхание сбилось, сердце заколотилось – из груди через горло выбраться собралось. И взгляд чужой никуда не делся. Сколько не вертелась, не оборачивалась, все одно в спину беззащитную прицелен!
Вытащила из-за пояса веретено, потными пальцами сжала. Но куда бить-то, коли врага не видать?
–Эй, кто здесь? Покажись!
Тишина в ответ. А внутри сердце еще пуще колотится. Пот теперь и лоб покрыл, в глаза едко забираясь. Смахнула его, вновь огляделась. Дышать все тяжелее. Что ж это такое творится?! Сила чужая есть, а не видать никого!
Треск, донесшийся из самой глубины лесной, заставил спиной к шершавому стволу прижаться.
–Покажись, тебе говорю!
И показался. Вернее, показалась. Морда лошадиная, вся черная. На лбу пятнышко звездочкой белой.
–Ах, чтоб тебя, заполошный! - выдохнула с облегчением и рукой к вороному потянулась.
Тот будто обрадовался. Мордой слюнявой в ладошку уткнулся, громко фыркнул. И так легко на душе от его ласки стало! Верея еще раз огляделась. Взгляд, тот, что в спину целился, исчез. Растворился в плотном ночном воздухе.
–Что ж ты, дурачок, без недоуздка по лесу бегаешь?
В ответ задорное фырканье и новый тычок мордой. Ластится, как собака. Даром, что жеребец.
–Ну будет тебе! Хватит меня слюнявить. Рад, небось, что встретил? Заблукал здесь. Идем-ка в Нижний Бор.
Верея вплела пальцы в длинную конскую гриву и легонько потянула. Вороной послушался. Сбоку пристроился.
–Пешком теперь из-за тебя топай. Седло где? Дурашка. Такой же бестолковый, как хозяин, - Верея недовольно покачала головой, - Из сил уж выбилась ходить тут.
Усталость и правда обрушилась на плечи, властно придавливая тело к земле. Как жизнь из нее высосали. Неужто тот взгляд виноват? Отяжелевшие веки закрывались сами по себе. Бессонная ночь да беспокойный день внезапно дали о себе знать. Она споткнулась раз, другой. И вдруг кулем осела на землю. Вороной завертелся вокруг, фыркнул, тихонько заржал и даже пару раз мордой в плечо толкнул – мол, вставай. Но нет, на месте уснула! Десять саженей до опушки не дойдя. Тяжелым сном, каким бойцы после сражения спят.