«Атлас Сомова»

Сюжет Даши, я в общих чертах придумал еще несколько лет назад. Придумал сразу на несколько романов вперед – чтоб не страдать как Перумов, стараясь свести концы с концами. И сейчас постепенно ввожу в роман разные сюжетные линии, которые должны выстрелить значительно позже, в третьем-четвертом романе, во время феерического вояжа дублирующей команды* к планете (удалено цензурой) звезды и далее, к черной (удалено цензурой), расположенной в  (удалено цензурой). 

Как и всё у меня в романе, это основано на реальных событиях – на творчестве душевнобольного художника Александра Лобанова и в (большей частью) на рисованном романе «Горящие глаза» Геннадия Ильича Лукомникова (1939—1977) – который хоть и не был сумасшедшим, но имел очень богатое и яркое воображение. 

— Знаешь, Даша, — обратился ко мне профессор, — меня тут одна мысль мучает, с того момента как мы Оумуамуа картографировали… 

— Ну давай, — вздохнула я, — жги. Хуже уже не будет. 

— Изучая модель, я никак не мог отделаться от впечатления, что уже видел этот корабль. 

— Это банальное дежавю, — сказала я, — следующий вопрос.  

— Вот и я так подумал, — кивнул Проф, — а потом всё-таки вспомнил, нашел в сети и распечатал.  

И он протянул мне увесистую пачку бумажных листов, скрепленных канцелярскими скрепками. По тому, что Проф озаботился распечатыванием листов, было очевидно, что он очень серьёзно относится найденной информации. Заинтересовавшись, я пролистала несколько листов и тут же сморщилась, пожалев о напрасно истраченной бумаге. 

— Это вообще что? — брезгливо спросила я.

— «Атлас Сомова». Рукописный фантастический роман, — ответил Проф, — который ходил по рукам в конце семидесятых. Его автор, как я подозреваю, страдал серьезным психическим заболеванием и находился на излечении в психиатрическом интернате. 

— А это Сомов, часом, не выписывал себе «Партизанский Паспорт Трижды Героя Мира», с правом ношения на обеих сторонах груди всех мировых орденов, медалей, и прочих блестящих предметов? Я такое в учебнике по психиатрии видела. 

— Нет, то был другой сумасшедший художник. Посмотри книгу и ты сама всё поймешь.  

Вздохнув, я принялась листать переданный мне талмуд. На страницах в клеточку перьевой ручкой были нарисованы космические корабли. Нарисованы плохо, неумелой рукой, с кляксами и безграмотными подписями, вроде: «Боевой колабрь насикомой рассы ЧЖЕН». Если чем увиденное мной и поражало – так это уровнем тупости. О чем я Профу и заявила, добавив, что этим образцом аутсайдерского искусства нужно амбар подпирать. 

—  А как ты объяснишь это? — рассмеялся Проф, раскрывая распечатку посередине. 

Изучив рисунок я невольно поёжилась. На нем, с достаточно высокой долей сходства, был изображен Оумуамуа. На рисунке он был в еще неповрежденном состоянии – с окружающими корабль поясом многокилометровых цилиндрических конструкций, вырванные крепления которых сейчас зияли темными ранами на поврежденном корпусе. Картинка была подписана «Евакувационный корапль рассы ...», причем там вместо точек шел ряд кругленьких иероглифов, довольно похожих на виденные мной на фотографиях корпуса Муа. 

— Лингвист это видела? — сглотнув, спросила я. 

— Юдит говорит, что написано в целом правильно, хотя и с неточностями. 

— Блять, — сказала я, — как это вообще может быть?

— Сомов мог контактировать с выжившим во время Тунгусской катастрофы пилотом. В этом случае рисунки инопланетных кораблей сделаны им на основании рассказов пришельца. 

— Не. Такого точно не было, — отмахнулась я. 

И тут же испуганно закрыла рот руками, поняв, что проговорилась. 

— Ну-ну, — скептически заметил Проф. 

Но развивать тему не стал, молча раскрыв «Атлас» на одной из закладок. Изображенные на ней картинки складывались в некое подобие комикса – четверо детей школьного возраста смотрели на висящее над поляной странное нечто. Больше всего оно походило на нарисованный одной линией спутанный клубок нитей. Попав внутрь дети проходили что-то вроде медосмотра, который вели такие же, похожие на каракули существа. 

— Пришельцы в своём репертуаре, — сказала я, комментируя рисунок, — их хлебом не корми, дай только анальный зонд кому-нибудь в задницу засунуть. 

— Если присмотреться, то ту тут можно больше  расшифровать, — заметил Проф, — например у этой девочки, на предыдущем рисунке тяжелейшая форма лордоза. А на этом рисунке она уже полностью здорова. 

— Молодцы какие, — заметила я, перелистывая страницу. 

На следующем рисунке эта девочка, которую я уже научилась отличать от других по заплетенным косичкам, уже висела в воздухе, густо зарисованная спутанными каракулями. 

— Это самая мрачная и неоднозначная иллюстрация в книге. 

— Надеюсь, она выжила. 

— В какой-то степени да. Она и дальше фигурирует в сюжете – но только в таком вот, закрашенном каракулями виде. 

— Сюжете? — спросила я, — там есть какой-то сюжет? 

— Если постараться, то можно составить из обрывков историю космического путешествия. Главный герой побывает во многих местах, часть из которых не являются планетами и вернется назад на Землю, где снова попадет в психиатрическую лечебницу, в которой нарисует, в интервале от 50тых до 80тых, несколько десятков экземпляров этой книги. 

— Так это не единственный вариант? — удивилась я. 

— Единственный из доступных в сети. Известны и другие варианты этой книги, похожие, но не идентичные. 

— И что произошло с Сомовым дальше? — спросила я, — позволь я угадаю, он умер в больнице в безвестности?

— Представь себе нет, — рассмеялся Проф, — он снова исчез, при довольно странных и загадочных обстоятельствах, позволяющих думать о инопланетном вмешательстве. 

— Пришельцы его с Гагариным перепутали, — сказала я, — об этом еще Ванга писала.