Южная ночь

Андрей заткнул пробкой на четверть уже пустую бутылку и сунул её в сумку. С сомнением покрутив в руке стакан, поставил его на место. Термос с остатками кофе, фрукты, несколько кассет… Спички! Хорошо, что Сергею не отдал тогда, вместе с сигаретами…

За неделю в их гроте ничего не изменилось. Поперёк входа всё ещё можно было разобрать надпись иероглифами: «tachiiri kinshi» — «посторонним вход воспрещён». Похоже, об этом месте и правда никто не знает… Пока Андрей разводил костёр из плавника, Катя успела накрыть на «стол», приспособив под него широкий обломок доски.

— О! Чего я нашла, — с торжествующим видом воскликнула она, порывшись в кассетах. — Кем, говоришь, я у твоих инопланетных дикарей буду?..

Озарив небо фейерверком искр, костёр наконец разгорелся. Катя поднялась на ноги и её ломанная тень заметалась по иссечённым расщелинами скалам. «I’m your Venus, I’m your fire at your desire…» — пропела она под магнитофон одними губами. Сарафан плавно соскользнул с её плеч и упал к ногам, рассыпавшись по песку снежными хлопьями морской пены. В неверных отблесках языков пламени, с греческой косой на голове, её совсем нетрудно было принять за сошедшую с храмовой фрески античную богиню…

— Но только второй раз за день чур не топиться, — пошутил Андрей, когда они плыли вдаль от берега, слушая далеко разносящуюся над водой музыку, — а то замучаюсь я тут, по всему дну тебя разыскивать. В темноте, к тому же.

— Ха! — Катя взглянула на него с выражением полного превосходства. — Русалки не тонут.

— С чего б это они вдруг не тонут? — скептически скривил губы Андрей.

— Так они ж — рыбы.

— Вот оно, гуманитарное образование! Представления о биологии — на уровне чудо-юдо рыба-кит. Какие же они рыбы, когда они млекопитающие?

— А с чего б это они вдруг млекопитающие? — запальчиво возразила она.

— То есть как это, с чего?!

Катя задумалась и сконфужено признала:

— Ну да, тут ты, пожалуй, прав…

— И хвост у них горизонтальный, — решил развить успех Андрей. — Значит, они не рыбы, а китообразные, вроде дельфинов. А дельфин утонуть очень даже может.

— Чепуха! У дельфинов чешуи нет.

— Так значит, и у русалок нет!

— Ах нет? Хорошо-о… — произнесла она вкрадчивым голоском. — Тогда объясни, пожалуйста, чем же это моя «русалочья» юбка такая русалочья?

— А это тут вообще ни при чём, — Андрей понял, что проиграл, но признавать поражение не хотелось.

— При чём, при чём. При том самом. Ты от вопроса-то не увиливай.

— Ну хорошо, пусть будет чешуя. Но всё равно, не могут млекопитающие икру метать: это ж какие у них икринки должны быть!

— А мы, русалки, на икру и не размениваемся. Мы — живородящие, как акулы! — хищно клацнула на него зубами Катя. — Что, страшно? И по зоологии у меня, между прочим, пять было. В отличие от некоторых.

На берегу они выпили по очереди из горлышка ещё немного вина, и Катя начала чистить апельсин — как вдруг сказала, с досадой в голосе:

— Эх, чёрт! Яблоко надо было купить.

— Яблоко? — удивился Андрей. — На кой оно нам?

— Первые люди? — игриво взглянула она на него. — Адам и Ева — забыл?

— А-а… точно! Ну, будем считать, что ты соблазнила меня вот этим апельсином, — Он забрал его у неё, разломил пополам и сунул обоим в рот по дольке. — И, кстати, о первых людях. С русалками ты меня, может, и уела, но вот зато в другом я оказался абсолютно прав.

— А это ты о чём?

— О шкурах!

— Каких шкурах?

— Без которых мы тут с тобой прекрасно обходимся, — засмеялся он, падая на спину и роняя Катю на себя.

— И даже без фиговых листков! — расхохоталась она в ответ.

— Ну а где б мы их здесь взяли-то, сама подумай?

Катя опять села и с сожалением взглянула на него.

— Троечник. В ботанике ни чер-та не петришь. Фига — это то же самое, что инжир.

— Серьёзно? Ну, значит, мы точно в раю.

— Но самая-то прелесть, что бога нет.

— А это ещё почему?

— Так выгнать же некому!