Переворот во Владимирском княжестве

Противостояние князя и ГГ заканчивается. Испытание должно подтвердить личность воскресшего основателя государства. Претендент должен собрать из запчастей работоспособный компьютер и воспроизвести файл с речью прошлого себя. Для Концепольского это легко. Но нынешние правители не согласны возвратить власть мальчишке.

Главный зал располагался в присутственных палатах рядом с Первой Цитаделью.

Владыка предпочитал их историческую часть, хоть от обстановки старого музея практически ничего не осталось.

По предписанному ритуалу собралось все высшее общество города. У стен в гулком нетерпении толпились купцы и бояре. При входе теснились поставленные для мебели статисты из землепашцев и вольных горожан. Центр зала окружала двойная шеренга дружинников с мечами и автоматами.

Там, на возвышении, под тремя сводчатыми арками, помещался трон владыки. Князь в золотой парче и короне сидел в окружении придворной своры.

Справа, сверкая крестами, шурша рясами и покачивая кипенно-белыми камилавками, сгрудились чины священства.

Слева в напряжении картинно застыла группа «диких кошек», дразня обтянутыми тонкой тканью точеными телами. Молодые, ядреные девки охраняли десяток укутанных в черные глухие одежды высших жриц Ордена Великой Матери во главе с жилистой, тощей, как вобла, Преподобной.

Рогнеда, в парадном мундире амазонки, снова стояла слева от владыки, между ним и «дикими кошками», как во времена, пока в нее не вселилась вампирская пакость. Место справа, которое занимал обычно я, оставалось свободным.

Отца и Веры не было видно.

На хорах, позади владыки, солисты на несколько голосов выпевали покаянный канон. Им вторил оркестр, выдувая нечто заунывно-духовное.

Окна зала выходили на северную, несолнечную сторону. Их еще и затенили портьерами, что создавало драматический полумрак. Кое-где, лишь подчеркивая недостаток света, горели свечи и масляные лампы.

Конвой в броне, чадя факелами, ввел меня и поставил в центре зала у обшарпанного старого стола.

Эта рухлядь помнила всех несостоявшихся кандидатов в Пророки. Моя дерюжная попона хорошо сочеталась с ним, образуя грязное пятно ветхости и немощности, такое неуместное в парадном зале дворца.

Следом дворцовые служки занесли части компьютера, опасливо сложив их на стол.

– Человек без имени пришел пройти испытание перед светлейшими очами великого князя и народа Владимирского! – громко обьявил глашатай.

– Ну, пусть попытается, – почти добродушно разрешил владыка.

– По принятому обычаю и во исполнение пророчества да начнется испытание! – снова прокричал герольд. – По повелению великого князя Владимирского Ивана Васильевича, испытуемому дается право отказаться. Отказавшись, испытуемый не будет подвергнут наказанию.

Публика в зале загудела. Князь, крайне ревнивый в вопросах власти, никогда не позволял претендентам передумать, даже если те очень этого хотели.

– Тихо! – прокричал глашатай. – Человек без имени, вы готовы отказаться?

– Нет, – твердо ответил я.

– Широко шагаешь, – заметил Иван Васильевич. – Смотри, не треснуло бы что-нибудь.

– Диск давай, – ответил я. – Через три минуты все будет работать.

– Торопишься? – усмехнулся князь. – У тебя есть тестовая болванка. Пусть она сыграет. А то вы каждый год тут дурака валяете, ко всем не находишься.

– Испытуемый, вы готовы начать? – тихо спросил бледный чиновник из летописного приказа, назначенный распорядителем.

– Да, – твердо ответил я.

– Испытание начинается! – дурняком заорал глашатай. – Да свершится воля Божия!

Я пожал плечами, показывая, как мало я боюсь предстоящего. Потом аккуратно соединил кабелями части машинки. Князь иронически улыбался, даже когда компьютер заработал.

Толпа гудела, всем хотелось увидеть, как светится экран старинного прибора. Играя на публику, я повернул монитор в разные стороны, показывая картинку.

– Ну а теперь давай сбацай нам что-нибудь, – улыбаясь, сказал владыка. – Как требует священное испытание.

– Нет проблем, – ответил я, вставляя диск, включая питание колонок и выкручивая громкость на полную.

Грозная музыка, смесь патетической симфонии и похоронного марша, музыкальная тема никогда не существовавшей империи заиграла в зале.

Народ ахнул, инстинктивно подаваясь назад.

– Достаточно? – поинтересовался я, останавливая воспроизведение.

– Не править тебе! – вне себя закричал владыка. – Я не дам тебе устраивать несообразное непотребство в моем княжестве.

Он вскочил со своего места, побежал ко мне. За ним кинулась свора телохранителей. Я думал, что он хочет ударить меня, оттого отступил за стол. Но владыка замер с другой стороны, просверливая гневным взглядом.

– Я, великий князь Владимирский, не признаю тебя Пророком-Спасителем! – закричал он. – Я отказываю тебе в праве устанавливать свои порядки в православном Отечестве!

Крича это, владыка нервно крошил хрупкий пластик диска.

Подалась вперед и Преподобная со всей кучей амазонок. Она стала рядом с князем, не препятствуя ему, но и не обнаруживая своих намерений.

Тем временем Иван Васильевич закончил ломать болванку и швырнул обломки в меня.

– Не бывать тому! Нет гласа, нет испытания!

– А это что? – спросил я, снимая проигрыватель с паузы.

Зал заполнили слова, известные с детства каждому, оглашаемые на каждом церковном празднике во всех церквях Владимира.

– Нет! Это не может быть правдой! – закричал князь.

– Ты вчера у меня диски перепутал, когда заходил поговорить. Тряпичные мозги?

– Неправда, – снова заорал владыка, выдергивая провода из системного блока. Компьютер выключился, голос пропал.

– Взять его, он самозванец, – вдруг приказала Преподобная.

«Все, – пролетело вдруг в голове. – Теперь только стрелять». Время будто замедлилось.

Ночные воительницы кинулись исполнять приказ. Караул во главе с Силантьевым двинулся навстречу амазонкам, дергая с плеч автоматы.

Руки сами скинули рубище, открывая подлокотную ручницу, палец лег на толкатель тросика, выбирая свободный ход. Мгновение, и поставленное на широкий угол рассеяния оружие пробьет картечью просеку в толпе.

– Девки, стоять! – вдруг раздался оглушительный голос. – Я, Рогнеда, наследница престола, приказываю остановиться.

Воительницы замерли. Ганя вышла вперед, закрывая князя.

– Пророк, удержи свою руку. – попросила она. – Отец стал скорбен главой, не ведает, что творит.

– Он никакой не Пророк-Спаситель, – зашипела Преподобная. – Аре…

Она не закончила. Блестящий клинок вышел у нее из груди. Изо рта хлынула кровь. Главная жрица обмякла и опустилась на пол, истекая кровью.

Ее убийца, неотличимая от остальных старших матерей ордена, скинула с головы капюшон и маску. Это была Лесовичка.

– Вот как-то так, Таня, – произнесла она, бросая клинок. – Подожди, вместе пойдем.

«Дикие кошки» бросились к лесной ведьме, намереваясь расправиться с ней на месте.

– Стоять, – приказала Рогнеда. – Опустить оружие.

– Но она убила Преподобную, – возразил кто-то из телохранительниц верховной жрицы.

– Хочешь составить ей компанию? – спросила Ганя. – Мы разберемся. Но, по правде говоря, у нашей великой колдуньи имелись причины это сделать. Виновность определит суд, и наказание будет справедливым.

Наследница престола вдруг сунула пальцы в рот и свистнула по-мужски громко и пронзительно.

Зал вдруг наполнился девушками в черной форме, с мечами наголо. На рукавах - фиолетовые повязки. Ослепительно улыбаясь, они отнимали у дружинников и телохранителей оружие. Те вяло сопротивлялись, но стрелять не смели.

Не обошлось однако без жертв. Пара глупых солдат, попытавшихся открыть огонь, осталась лежать на полу в лужах крови. Толпа с криками и воплями кинулась прочь.

– Что это значит? – спросил я у Рогнеды.

– Ты никудышный революционер, Даня, – ответила она, лаская меня взглядом, полным любви и восхищения. – Приходится самой доделывать.

Она махнула рукой, и пара крепких амазонок заломили князю руки и поставили на колени, прижав клинок к горлу. Девушки, сделав это, посмотрели на Рогнеду спокойными, ничего не выражающими взглядами, готовясь кончить низложенного владыку.

– Пустишь в расход, как Преподобную, которую матерью называла? – возмутился князь.

– Любимый папа поживет, если не сглупит, – почти ласково сказала Ганя. – Дайте ему бумагу. Подпишет – и на казенные харчи. Нет – голову с плеч. Будет глазками хлопать, когда на пике народу покажем.

– Сука ты, – прохрипел князь.

– Вы меня в Суздаль на смерть продали. А я все помню, я злопамятная, – прошипела в ответ Рогнеда.

Она сунула отцу перо и пергамент с заранее написанным текстом отречения от престола. Иван Васильевич, роняя слезы, размашисто подписал документ. Низложенного князя вытряхнули из парадного одеяния, оставив в исподнем, и поволокли прочь.