К поцелуйному дню...

Первые поцелуи есть у меня 

Самый первый написанный (хронологически) был в Принцессах, лягушках и прочих тварях

Наивная такая книжка, но мне было шестнадцать, в шестнадцать про принцесс и лягушек писать самое то (правда, не сказать что я и сейчас далеко оттуда ушла)

Через каких-то пять минут мне захотелось обратно. Повиснуть у Фанти на шее, согласиться на все и попроситься в какой-нибудь из наиболее отдаленных эльфисских таборов. Желательно вообще не в Талимании. А табор где-нибудь на Вединой стороне Мира вообще был бы идеален.

  На тумбочке сидела лягушка. Когда мы вошли, она, точнее, конечно, он, повернул к нам зеленую голову с венчающей ее коронкой. Все-таки тот квак из под кровати мне не послышался.

  На тумбочке почему-то была разлита лужа воды, сам лягуш дышал тяжело. Видимо, от перегрева. Далька ткнула в лягуша пальцем.

  - Я его облила, из ладошек. А то он совсем сухой был, я боялась, умрет.

  - Обязательно было это на тумбочке делать? Она же вздуется теперь, - механически ответила я, пятясь к непредусмотрительно закрытым дверям. - дерево же.

  Далька вцепилась в мою руку.

  - Лика, ты только не убегай, пожалуйста! - испуганно выпалила она, - он же не выживет!

  - А я тут при чем? - удивилась я настолько фальшиво, что стало тошно.

  - Его надо обратно в банку... а банки нет, - пояснила Далька, - значит, в банку не можем...

  - Я не буду его целовать! - отрезала я и отвернулась.

  Мне казалось, что лягуш смотрит на меня укоряюще, хотя что можно разглядеть в желтых лягушачьих глазах? Было стыдно: эта лягушка тоже ведь человек. Но... я не хотела вот так вот, с бухты-барахты, обзаводиться женихом. Сам виноват, сбежал же наверняка. Будто не знал, что без банки долго не проживет.

  Далька тоже на меня смотрела. Как-то потрясенно.

  - А если он как деда?

  - Что, "как деда"? Будет гулять направо, налево и по кругу, ни в грош не ставить собственную семью и людей, но зато спасет страну пару раз, когда свободное время будет? - презрительно фыркнула я.

  Вообще-то деда я любила, а он меня даже немножко из своих внучек выделял. Не как Лера, конечно, не учил меня своим премудростям, а просто. То голубя смастерит, то книжку интересую подсунет, то по голове погладит...

  Но сейчас требовалось успокоить уже прочно вгрызшуюся в душу совесть.

  - Лика, но... Асо же, почему ты трусишь?

  - Потому что из-за этой феевой отваги у меня только Рас и осталось! - рявкнула я, - тебе надо, ты и целуй!

  - Это как, только Рас? - захлопала Далька глазами, но тут же вернулась к предмету разговора, - я бы поцеловала! Но мне лет не хватает! Мой не подействует.

  - А мой только один.

  - Так у всех один, и у бабушки был один!

  - А кто сказал, что бабушка поцелуй использовала? - рявкнула я, почти сразу же осознав, что сказала невозможную чушь.

  - А кто мне говорил не орать? - почти шепотом спросила Далька, - тут же а-кус-ти-ка!

  Я волевым усилием заставила себя успокоиться. И тут этот зеленый поганец тихо и жалобно квакнул. Душераздирающе. Далька тоже смотрела на меня с разочарованием и осуждением. Я сдалась, бежать-то было некуда, не к Фанти же, на самом деле.

  Я протянула ладонь, и лягуш как-то неловко на нее запрыгнул. Он был почти сухой и не ощущался холодным. Я где-то читала, что для лягушек такая температура тела почти смертельна. Что человеческое прикосновение для них обжигающе. Представив, что если он сейчас умрет, то отвечать придется мне, и не только перед своей совестью, но еще и перед любимой младшей сестрой, я поднесла его к губам, зажмурилась, чмокнула, и, чувствуя, как нарастает тяжесть на ладони, стряхнула его и отпрыгнула, давая место, как учили.

  Глаз я не открыла. Потому что открыть их было страшно: а вдруг он как в моем самом худшем кошмаре?

Ну и первый поцелуй из первой законченной книги - Опасайся дверных ручек (блин, всегда неловко перечитывать собственные романтические сцены, они кажутся звездец наивными - но меня оправдывает то, что это был мой первый прям любовный роман, я увлекалась детективой, потом брала себя в руки и такая нет, боже, они ж так никогда не признаются )

  До нее только сейчас дошло, что сегодня - день Солнца и она уже дважды отказалась от кофе. Все-таки Варт хорошо ее знает: мог обидеться, а не догадаться, что она просто об этом дне забыла.

  -- Почему-то так и думал. Тебе была нужна перекись?.

  Юлга много чего хотела сказать. Например, что кофейное пятно уже высохло, и перекись не поможет. Или что она не специально забыла про день Солнца. Или что он мог бы и предупредить как-нибудь, намекнуть. Что она не ожидала, что он застал ее врасплох, что она, наверное, не так поняла, что он мог бы взять ручку вместо зеленки, все равно ведь ходил за календарем. И чего она тут как дура про Тянно распиналась, если он все равно ее не слушает и какую-то ерунду... и чего это он... то есть как? Когда? Почему и за что?

  Хотела сорваться и куда-нибудь убежать, спрятаться в шкаф и сделать вид, что ее тут нет. Но вместо этого получалось только беспомощное:

  -- Ой-ой-ой-ой...

  -- Знал бы тебя чуть хуже - спросил бы третий раз, не напомнив, -- беззаботно продолжал Варт, спрыгивая со стола и делая шаг вперед, ближе-ближе-ближе к замершей, как кролик, Юлге, -- а потом целый год бы мучился, дожидаясь следующего шанса.

  -- Ой-ой...

  Она почему-то этого не ожидала. То есть, конечно, догадаться, что ее будут целовать, было бы не сложно, если бы ее мозг не отказался анализировать ситуацию наотрез. Поэтому она осознала себя целующейся на кухне уже тогда, когда у нее начал кончаться воздух. До этого она неплохо проводила время в розовом тумане: сердце билось как бешеное, кожа горела, руки самостоятельно расстегивали пуговицы, мучившие ее все утро. Стоило туману чуть рассеяться, она тут же убрала руки и попыталась отстраниться - не получилось. Если Варту было что-то нужно, хватка у него становилась просто каменной. И Юлга почему-то была не против такого ограничения ее свободы.

  Варт уткнулся носом в ее плечо.

  -- Я понятия не имею, ветреный ли я, так что целый год ходил бы буквально по лезвию ножа, знаешь ли, боялся бы смотреть на шатенок. А все потому, что кое-кто забыл дату.

  -- Ты - боялся?!

  -- Естественно. У тебя есть дурная привычка отвлекаться на все подряд, а я не настолько хорош, чтобы привлекать внимание снова и снова.

  -- Ты же вечно рвешься в центр внимания! Все эти твои жесты, представления...

  -- Грешен.

  -- Ярт будет отпускать шуточки про жениха и невесту целую вечность! - Юлга не знала, почему спорит, просто... увлеклась. - и не надо про дату, такое ощущение, признаваться можно только на день Солнца!

  -- Угу. Ярт будет, признаваться на день Солнца - добрая традиция... У меня тоже есть право бояться, Панда. Даже если знаешь, что можешь сделать первый шаг и почти уверен в результате - всегда остается это маленькое, незаметное "а вдруг я ошибся", которое очень страшно преодолеть. Но тут все так совпало - смог подготовиться, свободный день... День Солнца просто создан для того, чтобы можно было перешагнуть через страх. К тому же, можно целовать тебя без риска нарваться на защитную реакцию и провалиться в воспоминания, как я мог такое упустить? Так что скажешь? Хочешь кофе?

Ну и из последнего, товарищ Яначи засосал первую даму из гарема.

На следующее утро он увидит ее порядком мертвой и замороженной в холодильнике, но это частности. Все равно, я считаю, +1 в гарем засчитан.

Дальнейшее я помню довольно отрывочно — девчонки и особо приглашенные парни пили в тренировочном зале, дело уже дошло до ерша, Наохито сунул мне кружку и сразу потом суши, я искал среди разбившихся по кружочкам девчонок Гвинама — и не находил. В каждом кружочке мне наливали, и вот как отказаться, когда девушка наливает? Сочтут же за неуважение. Большая честь, когда наливает девушка…

Минджу с Хеён устроили состязание, кто кого на пилоне. Трюк за трюком, сползали футболки, обнажая рельефные животики, пот капал с тонких шеек, девчонки завивались вокруг столпа в хитровыделанные узлы. Раскрасневшаяся миниатюрная Хеён все рвалась идти за каблуками, но Наохито не пускал. Не пустить за каблуками Минжу оказалось сложнее, пришлось мне помогать. Уговаривать, что она и без каблуков отлично смотрится и отвлекать сушеными кальмарами, которые я горстью прихватил из миски с закусью.

Понятно было, что Хеён и шагу не пройдет сейчас, свалится, да и Минджу шатало не меньше. Но к пилону – будто магнитило их.

В конце концов Хеён с Наохито окончательно рассорилась, зашипела и уползла по столбу прямо вверх ногами к потолку, как змея. Там, кажется, заснула. Притащили стремянку, Наохито влез, пощекотал Хеён живот, та расслабила напряженные мышцы, получилось снять.

Каждую тусовку одно и то же.

Около соседнего пилона Минджу уже начинала подначивать Акане…

Наохито плюнул и снял бан на алкогольные игры. Девчонки отвлеклись от пилона и начали строить поезд, которым меня потом и переехало окончательно.

Когда стаканы соджу, выстроенные в ряд на кружках с пивом идеально, как домино, падают и перемешиваются, а потом все это попадает тебе в желудок…

…я искал Гвинама, но в тренировочном зале не находил. Минджу хихикнула и предположила, что кто-то мог коварно уволочь котеночка в тихую комнатку для караоке с мягкими диванами. В некоторых девах госпожи Аи таилось чуть больше сюрпризов, чем под силу вынести неопытному юноше, так что я поперся его спасать, а со мной какая-то девушка из тех, кто пришел с Ёшико. Темные волосы аккуратным каре, пухлые алые губы, почему-то мне важно было, чтоб над губой не было родинки, но ее и не было, это точно, это ощупал, рукой ткнул, языком, дальше не до того было. Мягкая грудь под жестким кружевом.

Впервые ее видел, но был настолько благодарен за помощь, что когда меня затащили в теплую мягкую комнатку для караоке, то совсем про Гвинама позабыл.

Так, ну и раз уж зашла речь.