Влюбленные психи из Ковентри

Помните старое голливудское кино – «Влюбленные психи из Ковентри»? Режиссер Ангелос Христопулос, 1947 год. 

Долгое время фильм у нас не показывали, но потом – после того, как Советский Союз пал, – несколько раз крутили по телевизору, и в видеосалонах предлагали. Я отлично его запомнил, особенно знаменитый монолог в сцене соблазнения. 

Издерганный Монти Смит, только что отпущенный на поруки из психиатрической клиники, и хладнокровная Дэзи Деймер, активно тому способствовавшая. Девушка прижимается к юноше, который испуганно восклицает:

– Какая любовь, если мир рушится?

А Дэзи отвечает:

– Разве это причина, чтобы отказаться от любви?

– Ты считаешь? – спрашивает Монти нерешительно.

А она все обвивает и обвивает возлюбленного вожделеющими руками:

– Что еще я должна сказать, чтобы ты наконец решился?

Но Монти мучают воспоминания о месяцах, проведенных в психиатрической клинике. Он по-прежнему встревожен и отшатывается от Дэзи с криком:

– Не могу! Мне кажется, что на нас смотрят из темноты миллиарды чужих глаз. Неужели не замечаешь?

Дэзи его успокаивает:

– Любимый, это не чужие глаза, а немецкие самолеты. Сейчас начнется бомбежка.

Дэзи все-таки заключает шею Монти в объятия. Следует поцелуй, более продолжительный и страстный, чем поцелуй Кларка Гейбла и Вивьен Ли. А над городом заунывно завывает сирена: в Ковентри объявляют воздушную тревогу, – и возлюбленные, взявшись за руки, поспешают в бомбоубежище. После чего прорисовывается вечный – белый на черном фоне – «The End».

Ну посмотрел и посмотрел. 

Подумаешь, поцелуй: мужчина и женщина поцеловались.

В кино и не такое увидишь.

Но лет через тридцать, когда у меня возникло желание пересмотреть «Влюбленных психов из Ковентри», я не смог найти фильм в сети. 

Заинтригованный, полез в Википедии, но американский кинорежиссер греческого происхождения по имени Ангелос Христопулос в Википедии отсутствовал. Хотя я прекрасно помнил, кому «Влюбленные психи из Ковентри» обязаны своим появлением. Я даже портрет Христопулоса помнил, невесть откуда взявшийся – не из фильма же: узкий подбородок в плотной греческой щетине и широкий лоб. Такое вовек не забудешь. 

Естественно, я решил нагуглить актеров: исполнявших главные роли Монти Смита и Дэзи Деймер, – но снова ничего не нашел. Как корова языком слизнула.

Поначалу я пришел к выводу, что некто – необъяснимый и всемогущий, не иначе мировое правительство – стер из сети все упоминания об этих талантливых людях и созданном ими шедевре. О целях акции оставалось догадываться. Но вскоре – после того, как я поделился чудовищным открытием кое с кем из родных, – меня ожидало куда более сильное душевное потрясение: оказалось, что никто из них не помнит «Влюбленных психов из Ковентри». То есть совершенно не помнит. 

Мои воспоминания оставались не подтвержденными.

Единственное, что я придумал в этой анекдотической ситуации: обратился за поддержкой к давней знакомой. Тридцать лет назад именно с этой девицей – у себя дома, в интимной обстановке – я впервые посмотрел фильм Христопулоса, на взятой в ближайшем прокате видеокассете. Включил кассету перед тем, как заняться сексом – для фона, – но не рассчитал и просидел полтора часа без движения. То есть я сидел на партнерше и частично в ней, а она изогнулась подо мной раком и молчала как партизан, не менее моего очарованная кинематографическим волшебством.

Давняя знакомая наверняка помнила – обязана была подтвердить, что фильм «Влюбленные психи из Ковентри» существовал, тем самым что я не свихнулся. Проблема заключалась в единственном: вскоре после достопамятного просмотра я распрощался с девицей не самым теплым образом и в течение последующих тридцати лет не поддерживал отношений. Попросту говоря, мы знать друг друга не хотели. Мне стоило немалых душевных мук и огромного труда разузнать ее телефон: я совершил этот подвиг, игнорируя любопытство и подначки знакомых. 

Разговор вышел тяжелым. Только представьте: через тридцать лет возникает бывший парень, который просит уточнить подробности одного очень интимного вечера. А напротив муж в махровом халате и домашних тапках. Н-да.

Испытывая к себе неодолимое отвращение, я объяснил ситуацию и попросил помощи. А бывшая пассия все не кидала трубку – как выяснилось позже, из-за хорошего настроения: у нее неделю назад внук родился. Хотя она и в молодости была отзывчивой и юморной девахой. Но вспомнить фильм все равно не могла. Наконец, заявила – абсолютно искренне и компетентно, – что мы смотрели вестерн с Кэри Грантом, названия не помнит. Ни о каких «Влюбленных психах из Ковентри» она никогда не слышала.

Я извинился за нелепый звонок и дал отбой: своим поискам и нашим отношениям.

Судя по всему, со мной случился приступ ложной памяти: если о фильме «Влюбленные психи из Ковентри», и режиссере Ангелосе Христопулосе, и голливудских звездах Монти Смит и Дэзи Деймер, никто во всей вселенной не слышал, к какому еще выводу можно прийти?! У меня ложные воспоминания – все сходится.

Тем не менее я помнил «Влюбленных психов из Ковентри» так же хорошо, словно сам в нем участвовал.

Психиатрическая клиника с белыми стенами. Меня вызывает главный врач, и я, сопровождаемый плечистым санитаром, прохожу по длинному коридору. Я помню этот коридор покадрово: встреченного психа с гнилыми зубами и всклокоченными волосами, за следующим поворотом – медсестру, спешащую к кому-то с наполненным голубой жидкостью шприцем.

В кабинете главный врач сообщает, что меня выпускают на поруки.

– Но мы обязательно встретимся, Монти, – добавляет он с гаденькой ухмылкой. – Ты же не перестал видеть их, правда?! Тех, кого ты постоянно видишь.

Через полчаса меня, переодетого в гражданскую одежду, выпускают из больничных ворот. За ними – такая близкая и желанная – ожидает Дэзи Деймер. Она увозит меня подальше от страшного места.

Мы едем на съемную квартиру, девушка заботится обо мне, пытается организовать домашний уют, но мои мысли далеко от милой Дэзи и Британии. Мысли там, где на нас из недоступной темноты пялятся миллионы посторонних глаз. Глаза лишь заинтересованно пялятся, при этом не совершают ничего незаконного, но даже их пассивное присутствие тягостно. Ты не можешь поморщиться или пошевелить бровью, без того, чтобы движение не было отмечено и исследовано этими безликими большущими глазами, прячущимися в темноте.

Пытаясь расшевелить меня, Дэзи прижимается телом к моему бедру.

Я протестующе восклицаю:

– Какая любовь, если мир рушится?

Дэзи настаивает:

– Разве это причина, чтобы отказаться от любви? 

Она открыта и потому уязвима: невидимые ей в темноте глаза не такие безобидные, какими кажутся, – но загадочный факт девушку не волнует. Она озабочена исключительно тем, чтобы сделать меня похожей на себя: таким же бесчувственным и неосмотрительным. Тем не менее определенный резон в ее словах чувствуется. В итоге я задумываюсь над вопросом, следует ли отказываться от высоких чувств, если человеческая жизнь конечна? Точный ответ мне неизвестен, поэтому пытаюсь выиграть время:

– Ты считаешь? 

– Что еще я должна сказать, чтобы ты наконец решился? – восклицает Дэзи, кидаясь ко мне на шею.

Она решила, что я наконец образумился, и сияет от счастья.

На беду, я замечаю повышенную увлажненность глаз, пронзающих темноту. Они среагировали на слова и действия Дэзи, поэтому увлажнились. Глаза испытывают эмоции, каждая пара по отдельности, – нет сомнений, что наблюдают за нами именно с этой целью. Важный вывод, который многое расставляет по логическим местам, но как объяснить Дэйзи, которая ни в какие таинственные глаза не верит?

Не выдержав, кричу:

– Не могу! Мне кажется, что на нас смотрят из темноты миллиарды чужих глаз. Неужели не замечаешь?

Дэзи глядит на меня с ужасом, потом объясняет:

– Любимый, это не чужие глаза, а немецкие самолеты. Сейчас начнется бомбежка.

В самом деле, слышится нарастающий звук городской сирены. Ночной налет. 

Дэзи обвивает мою шею руками и прижимается губами к моим губам. Увлеченный ее порывом, отвечаю. Мы целуемся страстно и долго, а над Ковентри продолжает заунывно реветь сирена воздушной тревоги. Через минуту, взявшись за руки, мы бежим по темным улицам в бомбоубежище. 

Мы бежим, но я знаю, что никакие это не немецкие самолеты – то есть самолеты тоже, но следящие за нами из потусторонней тьмы глаза никуда не делись. Они продолжают наблюдение: увлажняются, когда мы с Дэзи проявляем к друг другу нежность, и высыхают при грозящей опасности – тем самым реагируют на наши действия. Я не могу объяснить всего происходящего, потому что не понимаю: это непосильно для моего подорванного в психиатрической клинике рассудка, – но постоянно ощущаю чужие глаза. Миллиарды внимательных глаз. И в целом мире нет никого, с кем бы я мог поделиться своими страхами.

Неужели вы сами не чувствуете, как на нас смотрят из темноты?