В каморке, что за...

- В каморке, что за актовым залом

Репетировал школьный ансамбль

Ансамбля у нас не случилось и в помине. Школе середины девяностых самодеятельность оказалась не нужна, из позволенного остались дискотеки. Для них требовалось куда меньше и с ними было куда спокойнее, чем с любителями погрохотать на электроинструментах. Да, требовался усилок, колонки, но это было и даже работало. Мафон и микшер пришлось купить, но оно того стоило.

- Вокально-инструментальный

Под названием «Молодость»

Чиграков выскочил на рок-сцену в сложные для нее времена. Ельцину поддержка Макара, Кинчева и Юрия Юлианыча вдруг стала обузой, и восхищения с продвижением да господдержкой отечественные рокеры стали получать в разы меньше. И даже перешли на самоокупаемость и всякий-разный «Смак» о правильной варке макарон с кетчупом «Балтимор».

И тут появился Чиж, певший простые легкие песни, отдающие недавним прошлым, певший их с душой, радостно и даже красиво. До выхода на сцену Мумий-Тролля оставалось всего ничего, брит-поп в отечественной музыке еще даже не начал формироваться, а Чичерина, не иначе, как училась в школе.

- Ударник, ритм, соло и бас

Ну и конечно Ионика

На нашей собственной каморке все эти веяния рок-музыки никак не отражались. В отличие от веяний просто самой жизни. Понятное дело, молодежь любит веселиться, молодежь любит и подпить, но как в девяностых – вряд ли когда в каморке так жрали. Иногда вместо уроков, благо, что проверяли нас там только организаторы, а они, святые добрые женщины, нам доверяли.

- А давай не пойдем учиться в УПК? – сказал Бережков и задумался.

Я задумался в ответ и решил не идти. УПК давало нам профессию, но Берегу явно не стремилось стать водилой категории С, а мне было накласть на психолога. «Не учиться» означало ровно одно и одно можно было купить в любом ларьке, совесть продавцов позволяла.

- Руководитель был учителем пения

Он умел играть на баяне

Баяны с самоварами, вгоняющие по венам ханку, нам были чужды как класс. Душа тянулась к любви со свободой, а у кого-то – только к водке, олицетворяющей все это вместе взятое. Выбор в киоске напротив школы был просто феноменальный, «Горилка» сейчас позавидует. Ну, а где еще ставить ларек с пивом и водярой, как не рядом сразу с двумя школами, что через дорогу, верно? И никакого контроля с ментами, на дворе же девяностые, все веселились как могли.

Жестяные банки были нашими друзьями на дискотеках, запрятанные среди бутылок и жестянок с лимонадом. Глушили их быстро и на троих, передавая по кругу. Водка в бутылках заходила куда медленнее, а лучше места для ее употребления, чем каморка, было не сыскать.

Свобода девяностых отдавала чем-то странным, смешанным с горечью недавнего простого житья в Союзе, не казавшегося, а бывшего куда более честным и справедливым. И никто в СССР не смог даже подумать, что в школе, в помещении для хранения музыкального инвентаря спокойно станет красоваться свастика, причем на стене. Кто из наших желал быть скином? Никто не подскажет, кроме совести.

В общем, ключи у нас забрали до конца учебного года, наши организаторы, наткнувшиеся на пьяного меня, висевшего на девятикласснице и на торчавшие из-за новогодней концертной ширмы ноги Берега, уже предававшегося любимому развлечению по пьянке - блеванию.

А что Чиграков? Он тут точно не причем. И его «Фантом» в том девяносто шестом году был просто прекрасен.