Кое-что на Ваш суд

Это не самопиар. Это приступ сомнений.

Работая над романом "Межа", который нынче благополучно перекочевал в раздел долгостроев, я написал несколько интерлюдий, связанных с основным сюжетом лишь поверхностно. Один из таких отрывков я уже выкладывал. Но он-то мне нравится. Сомнения вызывает тот, что покажу ниже. Пояснений происходящему оставлять не буду, поскольку хочу услышать мнение со стороны. При этом вопрос задам: насколько, как Вы думаете, эта сцена отдает "землянизмом"? Чувствуется ли в ней, что дело происходит на другой планете и с инопланетянами? Личное мое мнение, что не очень. А Вы что скажете?

Она знала, что ей следовало делать. Понимала это. И все равно не была готова. Даже несмотря весь свой богатый опыт. А ведь прошло столько времени с тех пор, как она в последний раз отняла чужую жизнь. Пять лет без преувеличения счастливой семейной жизни вдали от интриг, манипуляций и веры в несбыточное все-таки наложили свой отпечаток. Длительное притворство сыграло злую шутку и маска сделалась личиной. Благопристойная госпожа, хранительница очага, идеальная жена и мать, она раскисла.

И проморгала беду.

– Мам?

Она обернулась, с трудом изобразив на лице улыбку. Руки дрожали и их пришлось спрятать в глубоких карманах белоснежного фартука.

– Что, сладкая? – Глядя на розовощекую дочку, оседлавшую домашнего робота-уборщика. Жутко похожая на своего отца, она напоминала сгусток позитивной энергии, и невозможно было представить, что организм малышки уже поражен заразой. Крошечные биды только-только начали проступать из-за ушей – предмет жуткой гордости всей семьи и зависти соседей.

– Бабушка говорит, ты запретила нам выходить сегодня из дому. Мы разве не пойдем на праздник Дня Фонарей? Мне бы так хотелось посмотреть на то, как они летают. Как в прошлом году, помнишь? Все небо было в огнях. Красота!

Ком в горле застрял, так что протолкнуть его без хорошо заметных со стороны усилий оказалось практически невозможно. Когда она заговорила, голос ее дрожал.

– Скажи бабушке, что она неправильно меня поняла. На праздник Дня Фонарей мы обязательно пойдем. Но перед этим нужно, чтобы вы все собрались в гостиной и подождали меня. Я сделала гоби-фреш. Выпьем по стаканчику, дождемся папу и пойдем на площадь.

– А новое платье я смогу уже надеть?

– Конечно. А заодно скажи братьям, чтобы переоделись в костюмы, что я для них приготовила. Хорошо?

Дочка засияла и быстро кивнув, унеслась из кухни с радостными воплями. Глаза матери наполнились слезами. Что скажет муж, когда вернется и найдет свой персональный сюрприз ко Дню Фонарей? Что скажут соседи? Она усмехнулась. Что они могут сказать? Только то, что она спятила от собственного счастья, повредилась умом, устав от идеальности собственной жизни.

Идеальность. Ха! Как будто в реальности подобное слово уместно. Идеальными могут быть грезы, а ее жизнь уже давно переросла в настоящий кошмар.

Она быстро смахнула слезинку и несколько раз глубоко вздохнула. Времени оставалось все меньше, а мужества пока так и не прибавилось. Где же ее хваленая выдержка? Где тот стальной стержень, что долгое время пестовали Дети Шуота? Где это все?

Расплавилось. От жара любви, которую она не ждала.

Обернулось пеплом. От истины, что открылась ей всего несколько часов назад.

Она не сбежала. Ее отпустили. Она не спаслась. Ей позволили так считать. Пускай Истоку больше дела до Детей Шуота не было, в Галактике оставалось немало тех, кому они почти с той же неистовостью не давали спокойно спать по ночам.

И человек в маске черного монаха не исключение.

Ведь это именно он все спланировал и незаметно превратил ее в ходячий инкубатор для паразитов, которые в свою очередь переселились в ее детей, где и продолжат разрастаться, пока целиком не подчинят себе их тела, превратив в своих марионеток. Уж если и существовала участь хуже смерти, то это именно она и была.

Но нет, ее дети не станут разменной монетой в игре чокнутого фанатика! Она этого не допустит!

Взгляд упал на хрустальный графин, наполненный свежеприготовленным гоби-фрешем, пока рука шарила в кармане передника, пытаясь найти ампулу со снотворным.

– Ма-а-м! – прокричал дети. – Мы пить хотим!

Ее рука чуть дрогнула над графином. В отличие от голоса:

– Уже несу!

Нескольких капель более чем достаточно, чтобы вся семья на долгое время погрузилась в полное беспамятство.

Хорошенько перемешав содержимое графина, она разлила гоби-фреш по стаканам, расставила их на поднос и твердой походкой направилась в гостиную, не забыв приклеить максимально безмятежную улыбку.

– Ну? Кто тут умирал от жажды?

Тотчас же послышалось тройное:

– Я! Я! Я!

Она улыбнулась шире. Поднос с музыкальным звоном опустился на небольшой стеклянный столик.

– Что ж, держите. Каждому по стаканчику и мигом собираться. Папа вот-вот придет. Нехорошо будет заставлять его ждать.

– Дорогуша, – раздался старческий голос со стороны кушетки. – А нас с дедом вы с собой берете? Или как и в прошлый раз оставите дома мариноваться?

Она повернулась к свекрови, изо всех сил стараясь, чтобы улыбка не дрогнула. Старуха ее всегда недолюбливала и то и дело твердила своему сыночку, как сильно он просчитался с женитьбой. Еще бы! Вместо благородной портакианки взял в жены какую-то пришлую бродяжку, да еще и анаки! Ну и позор! Пха!

– Конечно берем. – Она взяла два стакана и поднесла их свекрови и ее молчаливому мужу. – Ведь праздник все-таки семейный.

Старуха прищурилась, однако спорить не стала. Только приняла стакан и, даже не поблагодарив, залпом осушила его.

– По-моему, слегка кисловат, – сказала свекровь, пока ее муж неспешно потягивал из собственного стакана.

– Вам показалось. – Она старалась не смотреть ей в глаза и все равно не сумела отделать от ощущения, что карга что-то подозревает.

Быстро отвернувшись, она незаметным движением обтерла вспотевшие ладони о передник и скомандовала детям:

– Так! Уборщика на подзарядку!

– Но, мам! – возмутилась дочка, продолжая использовать механического бедолагу в качестве самоходного кресла. Едва расправившись с первой порцией гоби-фреша, дети уже самостоятельно наполняли стаканы второй.

– Никаких «но»! Не хватало еще, чтобы он мельтешил по дому, пока нас всех не будет.

– А зачем здесь нож? – вдруг спросил младший сынишка.

Она споткнулась на собственных мыслях.

– Что?

– Ты принесла нож, – настойчиво повторил сын. – Зачем он?

Она глянула на поднос, как будто и в самом деле могла забыть о том, для чего прихватила с собой кухонный тесак. Сглотнула.

– Ну кто-то же должен убирать последствия вашей игры с лизуном. Столешница сама собой не выскоблится.

Дети искренне удивились. Даже старая карга что-то хрюкнула.

– Зачем? Есть же уборщик. Его и запрограммируй.

– Не все на свете заботы можно доверить роботу, – сказала она назидательно, в душе молясь, чтобы это не вызвало еще больше вопросов. Время, когда снотворное должно было подействовать, практически настало. Не хватало провести его в бессмысленных спорах.

– Ох, что-то мне спатенькать захотелось, – широко зевнула дочка и переползла с робота на кушетку. – Я прилягу на полминуточки и сразу побегу одеваться, хорошо, мам?

– А дед уже спит! – заметил старший сынишка. – Ха! Бабуль, толкни его как следует, а то сейчас как на-а-ачнет храпеть!

Но «бабуля» не торопилась тормошить деда, вместо этого с глубоким подозрением разглядывая наполовину опустевший стакан у себя в руках.

– Дорогуша, ты уверена, что не перепутала ингредиенты? Гоби-фреш должен бодрить, а меня саму того и гляди сон сморит.

– Не перепутала, – спокойно ответила она. Спокойней даже, чем сама рассчитывала. Сердце в груди скакало, будто сумасшедшее, но внешне это отражалось разве что на продолжавших слегка подрагивать руках. Она не отступит. Слишком поздно поворачивать назад.

Вопреки обыкновению, свекровь спорить не стала. Взболтала фреш и залпом влила его в себя. И тут же отключилась, выронив пустой стакан из ослабевшей ладони.

– Бабушка! – вскричали дети, пока стакан со звоном покатился по полу. – Что с тобой?!

Двое сыновей бросились к старухе, но мать преградила им путь, твердо заявив:

– С бабушкой все в полном порядке. Идите переодеваться. Я все приберу.

Дети собирались поспорить, но их осоловелые глаза и ослабленная воздействием снотворного воля не позволили им долго спорить с матерью. Цепляясь одной ногой за другую, они поплелись в свои спальни, где уже через минуту погрузились в глубокий и безмятежный сон.

Она слабо выдохнула. Взгляд ее вернулся к ножу. Впереди самое сложное – с корнем выкорчевать паразитов. Да так, чтоб ни одного корешка не осталось в телах ее любимых чад.

Когда-нибудь, через много лет после того, как тела всей семьи, включая ее собственное, похоронят, кто-нибудь обязательно поймет, почему она так поступила. Поймет, расскажет Гауге и тот ее обязательно простит. Обязательно.

Майза взяла с подноса нож и принялась за работу.

Заранее спасибо за Ваше мнение!