Однако знобко…

В сибирской тайге на Большом Тёше спится очень хорошо. Оглушительная тишина, наполненная тысячей звуков…. Кстати, когда я впервые написала эту фразу в рассказе при описании Большого Тёша, мне кто-то в комментах написал, что это бред, тишина априори тишина, в ней не может быть никаких звуков по определению. Пока я в возмущении подбирала слова, чтобы объяснить свой оксюморон, кто-то еще отметился с комментом, обосновав все за меня одной простой фразой: "раз вы так думаете, значит, вы никогда не бывали в тайге!"

Но я, как обычно, начала издалека… 

Спиться на Тёше хорошо и крепко, а я к тому же сова. Мы с моей подругой Наташей частенько ночевали в моем домике, а она просыпалась рано, никогда меня не будила, терпеливо ждала, когда я соблаговолю проснуться и находила себе занятия по душе на время моего сна. 

Как водится, на дачу свозится разный хлам, в том числе и старые журналы. Наташа очень любила читать и, пока я в объятиях Морфея смотрела свои глупые сны, она с удовольствием листала старые журналы, что в изобилии валялись у нас по всему дому.

То летнее утро как обычно радовало солнцем и пением птиц. Я продрала глаза часам к десяти, выползла из спальни и увидела подругу, сидящую на полу в позе лотоса среди кипы старых журналов. 

- Женя! - воскликнула Наташа, увидев меня. - Ты просто обязана прочитать вот эту статью! - добавила она вместо доброго утра.

Не помню уже, что там был за журнал, а статья была об Апполоне Григорьеве. Там рассказывалось о его непростой судьбе, и приводились отрывки из его стихотворений. До сих пор помню, запало в сердце:

Не дай вам бог, дитя мое, узнать,

Как тяжело любить такой любовью,

Рыдать без слов, метаться, ощущать,

Что кровь свинцом расплавленным, не кровью,

Бежит по жилам, рваться, проклинать,

Терзаться ночи, дни считать тревожно,

Бояться встреч и ждать их, жадно ждать;

Беречься каждой мелочи ничтожной,

Дрожать за каждый шаг неосторожный,

Над пропастью бездонною стоять

И чувствовать, что надо погибать,

И знать, что бегство больше невозможно.

Также в статье говорилось, что известная песня Высоцкого положена на стихи Апполона Григорьева:

О, говори хоть ты со мной,

Подруга семиструнная!

Душа полна такой тоской,

А ночь такая лунная!

В конце статьи указывалось, что поэт умер в нищете и последние строки, что он написал были:

Однако знобко… Сердца боли

Как будто стихли… Водки, что ли?

Я плакала, читая эту статью. Потом я читала стихи Апполона Григорьева, но вот именно те небольшие фрагменты, прочитанные в то прекрасное солнечное летнее утро, навсегда осели в памяти. До сих пор, натыкаясь на даче на остатки старых журналов (большинство из них ушло на растопку печки), я невольно вспоминаю Наташу, сидящую на полу нашего домика, перебирающую бесценную макулатуру и ее восторженный взгляд, с которым она протягивает мне журнал со статьей про Апполона Григорьева…