Эволюционное

Наша постоянная рубрика «Поверхностно о глубоком».

В ленте затронули серьёзный вопрос: о людях, способных пожертвовать собой ради спасения других – что ими движет.

Из этого вспомнилась давняя тема. Суть там была в том, что едва ли не всё в повседневном человеческом существовании можно объяснить отголосками первобытных времён, а то и теорией естественного отбора. Даже, вот, священную человеческую жертвенность. Это, наверное, звучит несколько цинично, но уж как есть.

Так вот. Казалось бы, у тех, кто готов пожертвовать жизнью, шансы передать свои гены должны быть меньше, тем более с учётом недолгого века наших первобытных предков. Однако всё меняется, если принять во внимание, что за выживание конкурировали, размахивая дубинами, не столько отдельные особи, но целые сообщества – племена, кланы. И вот сообщества с такими бойцами в составе имели в этой борьбе (часто – на полное уничтожение) очевидное преимущество.

Идея эта, наверное, не то чтобы какое-то откровение, в антропологии это, скорее всего, общее место, азы. Но меня в своё время она впечатлила и заставила задуматься.

Приветами из первобытных времён, бывает, пытаются объяснить вообще всё на свете. В одной научно-популярной книге – уже не помню ни автора, ни названия – наряду со многими разумными и обоснованными идеями продвигалась даже версия, почему людям так нравятся кошачьи. Мол, для эволюционирующих приматов крупные кошки были главной угрозой, предки наши наблюдали за своими пушистыми врагами при всякой возможности, оттуда и повелось. В общем, всё ради выживания. На это хотелось возразить, что какие-нибудь неприметные змейки или ядовитые паучки наверняка выкосили первобытного народу куда больше, а вот в количестве восторженных поклонников они кошкам – и большим, и малым – значительно уступают.

Но вообще смотреть через призму первобытного генетического наследия иногда интересно. 

С теми, кто едет за сотню-другую километров, чтобы под дождём пальнуть из камышовых зарослей по уткам, или готов отморозить себе щёки ради жмени выдернутых из лунки окуней (если что, я сам из этих) – с ними, допустим, и так всё ясно. Но также можно понять, например, что именно заставляет человека связывать себя обязательствами и ежедневно таскаться с кудлатым питомцем на поводке, сонно вдыхая предрассветные туманы. Или неделями ползать с грядки на грядку. Или загромождать квартирные подоконники цветочными горшками в несколько ярусов. Или коллекционировать всякое.

Да – возможно, это всё оттуда, из глубины тысячелетий.

А ещё, размышляя в эту сторону, я, кажется, нашёл ответ на загадку всей своей жизни.

Долгие годы я гонял с разными компаниями мяч – и всё не мог понять вот что. В каждой из этих компаний были люди, у которых с футболом определённо не складывалось. Нет, они не были толсты или косолапы и не особенно отличались от остальных, просто они и футбол были перпендикулярны друг к другу, игра их отторгала. Это было очевидно всем вокруг, да и им самим, наверное, тоже. И всё равно они годами приходили и приходили (и до сих пор приходят) мучить себя и других. Теперь-то понятно: эти ребята не виноваты. Потребность влиться в группу мужиков и пытаться вместе с ними победить других мужиков просто обусловлена генетически, вот и всё. И они её, эту потребность, как могут, так и утоляют.

Ну и вот ещё что. Говорят, на неком литературном сайте в серьёзном спросе книги, в сюжете которых большое внимание уделено борьбе кланов. И… Неужели это тоже оно? Из невыразимых временны́х далей кто-то лохматый скалит обломки зубов и радостно машет читателю изгрызенной берцовой костомахой: «Привееет!»