Выходка художника и выбор королевы

Сегодня снова вспомнилась история, рассказанная Лионом Фейхтвангером в романе "Гойя, или Тяжкий путь познания".

Этот самый Гойя, будучи придворным живописцем, при большом стечении народа преподносит Марии-Луизе Пармской, супруге короля Карлоса IV и реальной правительнице Испании в 1788-1808, серию дерзких и мрачных офортов "Капричос" (капризы, причуды). Среди рисунков есть гротескное изображение старухи, которая прихорашивается перед зеркалом.

Весь двор, весь Мадрид, вся Испания - все понимают, что в этом образе великий художник изобразил саму королеву. Для безрассудного мазилы кусать руку, которая его кормит, дело обыкновенное - злословят одни; всему виной загадочная хворь, лишившая Гойю слуха и, похоже, что рассудка, - шепчутся другие; третьи же всегда были уверены, что под личиной живописца прячется опасный еретик.

Придворные зубоскалят за спиной королевы. И как ей поступить? Она может возмутиться и разгневаться, и тогда Гойе конец. Она может отступиться от него, тогда тем более конец: Гойе за эти самые рисунки придётся отвечать перед неумолимой инквизицией, которая давно точит на вольнодумца зубы. Наконец, она может жалобно заплакать, как у это принято у дев в ромфанте, либо разбудить в себе кащенита и спросить художника: "Зачем вы травите?".

Но Мария-Луиза - внучка двух печально знаменитых королей, правивших почти полвека каждый: Филипе V, с которого начались Испанские Бурбоны, и Людовика XV, который подвёл Францию к будущей революции. Она застала обоих, она знает цену их глупостям, она видела, чего стоит потакание королей своим страстям. И она решает по-другому.

Мария-Луиза делает вид, что рисунок старухи перед зеркалом относится не к ней, а к другой знатной даме. С благодарностью принимает "Капричос" и осыпает живописца новыми милостями. Королева - выше личных обид, для неё есть вещи поважнее. Инквизиция посрамлена и отступает. У придворных создаётся ощущение, что не Гойя подшутил над королевой, а она - над ним и шептунами.

Насколько я знаю Фейхтвангера, он бы не стал писать этот роман, если бы Мария-Луиза поступила иначе.