Крепкая мужская дружба

Идея флешмоба подсмотрена тут: https://author.today/post/401520?c=20795980&th=20795980

 Вообще-то в нетленке есть и другие вариации на тему.

Но тут у нас дружба-зависимость, как порою случается, если один из друзей яркая харизматичная личность.

Психопат, в общем.

Ну, тёмным властелином другие и не становятся.

   Это было невыносимо тягостное, бесцельное и безнадёжное существование. Джеди чувствовал, что опускается куда-то на самое дно - отупевший, потерянный, способный лишь с каким-то жалким смирением дожидаться тех редких моментов, когда Ченану зачем-то вновь потребуется его общество. 

   Теперь он понимал, какая страшная вещь дружба, и в какие глубины адской бездны способно завести верное и преданное сердце. Он не мог ни спасти, ни покинуть Принца, и потому его живая и деятельная натура медленно и бессильно угасала - и не было в этом ни чести, ни красоты. 

   Взять, к примеру, принцессу Сель - сколько поэзии в этом надломленном цветке императорского сада, сколько прелести в её жертвенной покорности. Или полночную волчицу Мару - разящего ангела, не знающего пощады. Мара - истинное чудовище, но чудовище великолепное. А он, Джеди - ничтожество. Раньше он был художником. Но Инфламмар сделал его чем-то другим. Может, настоящий Джеди давно упокоился, сгорев от чёрной оспы, а то, что происходит сейчас - галлюцинации оживлённой колдовством игрушки. Игрушки, давно не нужной своему хозяину - как не нужна больше Мара, пропажу которой Ченан едва ли заметил. Потому что он - вот новость - очень занят. 

   Потому что дни напролёт, в шутку или всерьёз, Четвёртый Принц Империи решительно готовится к войне с варварами. И делает это так эффектно, что даже горюющий старый Одвиг со сдержанным одобрением взирает на не такого уж, в сущности, пропащего сына. 

   Утопающая прежде в складках затканного цветами и птицами бархата фигура Принца нынче затянута в узкое и чёрное, с небрежным штрихом белого кружева под подбородком, ниже которого, по новой дворцовой моде, холодит шею латный воротник. 

   Принц стремителен и настойчив. Ему несут книги и карты, ведут под уздцы лошадей, подбирают оружие и доспехи. А он подбирает людей. Вокруг него полно подающей надежды молодёжи - никогда ещё Принц не применял так расчетливо свой дар очаровывать. В череде охотничьих вылазок, импровизированных поединков и военных игр - неуместных во времена мора и траура, но поэтому как-то особенно бодрящих - он присматривается, выбирая самых талантливых, самых надёжных. Свой маленький секретный двор. 

   Джеди как-то остался за пределами этого круга. Его обычной компанией в эти дни стала принцесса Сель. С ней можно было подолгу безмолвно бродить по бесконечным дорожкам сада, прихватив с собой книжку какого-нибудь забытого старого поэта, смотреть на начинающие желтеть листья, крошить хлеб воробьям и точно знать, что спутница великодушно и чутко подыграет в наивном стремлении сделать вид, что это и есть настоящий мир, обладающий всеми правами подлинной реальности. 

   Джеди ни о чём не расспрашивал младшую из принцесс и мог только догадываться о скелетах в её шкафу. Одно он знал наверняка - его собственный заветный шкаф открывается тем же самым ключом. Сестрой по несчастью - вот кем она была, сестрой по больной разрушающей любви. Глядя на неё, Джеди понимал, во что превращается сам. Такая готовность отринуть свою волю и вверить себя власти другого человека пугала и завораживала. Это было неправильно, но какой это был соблазн - отдаться, забыться. 

   Мара как-то объясняла ему, что демоны любят именно так. А как любят люди, он бы и сам сейчас не смог ответить. 

   

   И вот, настало утро, когда всё внезапно изменилось. 

   Раздался стук в дверь и заспанному Джеди вручили записку. "Бросай хандрить, ты мне нужен. Галерея Арсенала, в восемь". 

   С бьющимся сердцем шёл Джеди на эту встречу. Шёл и спрашивал себя, отчего его сердце стало похоже на сердце женщины и откуда в нём эта девичья пугливость и затаённая надежда. 

   Где она, его смелость, смелость человека, довольно всего повидавшего за тридцать без малого лет. Когда-то он лихо дрался с уличными грабителями и побеждал в поединках бродячих мастеров фехтования. Дикие звери не пугали его, дикие люди и дикие пустыни. Ничего не боясь, он скитался по свету, как заговорённый. Его судьба ждала его здесь. Его смерть носит бархатный берет, и, быть может, станет императором. 

Вот как увидела облик Джеди автор фанарта:

Ну, в общем, она сама уже догадалась.

А вот Джеди, заглянувшего между делом в волшебный кристалл, эти слова полоснули ножом по сердцу.

 И как будто он не знал раньше!

 Конечно, знал – с того страшного предстояния перед Зеркалом Тьмы, которое его едва не погубило. Однако тот Джеди, который знал правду о Принце, потерялся где-то по дороге из Места-которого-нет и бродил, словно призрак, в забытых закоулках души нынешнего Джеди – лучшего художника, мастера оружейников и преданного друга.

 Но даже у нынешнего Джеди не оставалось иллюзий насчёт того, чем являются для Ченана друзья. Безотказными инструментами для достижения собственных поразительных целей. И теперешний Джеди соглашался с таким подходом, а прежний – кто станет слушать прежнего? Вот, на мгновение вынырнул из мрака – и пропал.

 Сегодня, прогуливаясь с принцессой, он видел, как ветер трепал занавески на окнах Принца – ветер, который дул изнутри. Окна уже не открывали: закончились тёплые деньки. Сель тоже заметила эти несчастные занавески. Джеди следил, как её взгляд остановился на окне – и без выражения скользнул дальше. Где-то там, за этой безразличной маской тоже есть настоящая принцесса. Надолго ли её хватит? Рано или поздно это случится: они навсегда станут теми, кем их желает видеть Принц.

 Будущий Рдяный Царь.

 Преступное, кровавое чудовище.

 Стоит ли знать его сестрице о будущем, что показало Джеди зеркало?

 Ей будет не всё равно, нет.

 Одна маленькая остановка в водовороте видений.

 В кружении зелёных огней открылся как бы проход в некую комнату с двумя слепыми оконцами под потолком, откуда свет едва пробивался сквозь факельный чад.

 На разожжённой жаровне грелись какие-то клещи, зубья и вилы.

 Открытый огонь всегда придавал красоте Ченана необыкновенную, сверхъестественную яркость. А в тот раз он был ещё и на редкость наряден – или это казалось по контрасту с уродливой обстановкой. Медные кудри горели на золотом шитье камзола. Рубины и изумруды вспыхнули в кольцах, когда он махнул рукой и что-то сказал, улыбаясь своему новому другу, особенному другу  - и тогда перед ними положили младенца.

 Джеди не знал тогда, что это за младенец.

Теперь уже мог догадаться – когда палач откинул край одеяльца, блеснули вышитые леопарды. А рубашонку украшали маки – любимые цветы Сель. И пух на голове оказался рыжим – под стать многим из Одвигов.

 Малыш вроде бы улыбался. Уж точно не орал, хотя и взрослому было бы впору.

 Огонь тут и там выхватывал из дымного полумрака куски изувеченных тел. Иные ещё шевелились. В холодном дневном луче светилась крахмальной белизной фигура вздёрнутого на дыбе – сползающие с неё лохмотья остались от рубашки дорогого тонкого полотна.

 Звероподобные, сплошь бугрящиеся мышцами заплечных дел мастера работали споро и слаженно, схватывали на лету.

 Ещё раз сверкнули кольца – и младенца не стало.

 Джеди совсем не жалел, что не видел подробностей – всё заслонили чьи-то широкие спины.

Только запомнил винным желе застывающую кровь на драгоценной туфле Принца и прилипший к ней клок рыжего пуха.

 Да, возможно, настанет день, когда Джеди поделится с Сель этим воспоминанием.

 А вот о том, который из двойников стоял тогда с Ченаном в пыточной камере, он пока никому не скажет.

 Это только его секрет.

А вот его приятель: