Архитектурный флешмоб, или La Maison Goldenberg
Автор: Гилберт СавьеВыпала свободная минутка от реала - решил присоединиться к архитектурному флешмобу от Халезова Виктора Николаевича.
Архитектура в моей книге вполне реальная, можно поехать в Париж и умереть посмотреть самолично, но один авторский домик удостоился отдельного рассмотрения, поскольку это важно для повествования.
Вот как его описывает один из героев:
— Ну спасибо, успокоил, — со смехом ответил начальник Консьержери и опрокинул в себя остатки шампанского из бокала. — А теперь расскажи мне про дом банкира и его приемы.
— Хм, ладно… — улыбнулся Жозе, воскрешая в памяти времена своей беззаботной юности, щегольства и тщеславия. — У него огромный трехэтажный особняк в Отёйе, почти возле Сены. Да вы и так это знаете. Я бы даже сказал не особняк, а самый настоящий дворец. При входе сразу поражает интерьер — повсюду белый мрамор и золото. Широкая подъездная лестница — и та в мраморных, украшенных драгоценными камнями павлинах и сфинксах. Залы для гостей и посетителей расположены на первом этаже, но во время приемов можно разбрестись по всему дому, кроме третьего этажа — там комнаты прислуги, ничего интересного. Очень много картин. Люстры, канделябры, каминные решетки, картинные рамы — все сверкает золотом. Такое впечатление, будто он знает секрет философского камня, потому золото для него — то же, что для нас — булыжник на мостовой. Слуги вышколенные, нарядные, их много, и все — как на подбор: молодые, красивые. Что касается его приемов… — Жозе на мгновение замолчал, вспоминая. — Он часто дает костюмированные балы — на карнавал, в конце апреля, в июне, но благотворительные приемы — это, я бы сказал, официально-торжественные собрания, где каждый норовит блеснуть своим богатством.
Вот как увидел его гг, когда приехал на благотворительный прием:
Громада особняка барона, нависающая над их головами, впечатляла. Воистину, не дом, а дворец, хоть и подпорченный аляповатостью сверкающих драгоценностями павлинов и вальяжной важностью сфинксов. Что ж, у богатых свои причуды, а барон был несметно богат.
Несмотря на «вежливое» опоздание в четверть часа, им пришлось еще пару минут дожидаться своей очереди перед входом в особняк.
«Вот уж не думал, что Мопсовские приемы так популярны», — подумал Гиллис, с удовольствием ощущая у себя на сгибе локтя маленькую и невесомую ладошку Эрики.
«Прямо как просители у меня перед кабинетом», — вновь промелькнуло в голове начальника Консьержери, когда они, наконец, вошли в роскошное фойе и отдали верхнюю одежду молодым и румяным лакеям в идеально сидящих новеньких ливреях со сверкающими пуговицами.
Изнутри дом поражал воображение не меньше, чем снаружи. По центру фойе была широчайшая лестница из белого мрамора с алым ковром посередине, ведущая на второй этаж. По краям перил внизу и вверху статуи обнаженных дев держали в своих руках позолоченные канделябры с предлинными свечами. Прикидывая время, на которое они были рассчитаны, Гиллис усмехнулся: прием у господина барона обещал затянуться надолго. Значит, они уйдут раньше, как только он справится со своим делом. Можно просто отдать банкиру деньги и сразу откланяться, а затем нанести утренний — «извинительный» — визит через два-три дня, чтобы иметь лишний повод пообщаться с ним с глазу на глаз.
Прямо перед входом висела огромная люстра. Задрав голову вверх, можно было увидеть, что длинная цепь ее утопала в вышине колодца-башенки, сродни колокольне, оканчивающейся стеклянным куполом, еще залитым солнцем и пропускающим внутрь лазурь небес. Под ногами сверкал начищенный до блеска паркет, в ароматизированном искусственным парфюмом воздухе таяли и терялись тонкие нотки живых цветов, гирляндами увивающих резные перила. На стенах сияли белизной мрамора барельефы, но хозяина и хозяйки дома у дверей дома не было: никто не встречал гостей, никто не принимал благодарность за приглашение.